Читать интересную книгу Синдром самозванца - Виктор Че

ночуют не одни, — усмехнулся Егор, — и что в этом такого? Что было в командировке, остается в командировке. Закон такой есть.

— Сомневаюсь, что есть такой закон, — сказал я. — А что за инцидент с ручкой «Паркер» у него случился в той гостинице?

— С какой ручкой?

— Вы не знаете, о чем я?

— Понятия не имею.

— Когда вы летели обратно, Павел вам не сказал, что потерял свою счастливую ручку в отеле?

— Вообще не помню такого.

— Тогда последний вопрос, Егор. Вспомните, когда вы прилетели в Иркутск, Павел выглядел как-то странно? Куда-то торопился, может быть? Был взволнован, встревожен?

— Он уставший был как лось, — ответил Егор, — и я был такой же. У нас на снижении была засветка, обходили всем миром. Употели.

Этот термин был мне еще незнаком, но, кажется, я догадываюсь, о чем речь.

— Засветка — это грозовое облако?

— Ага, оно самое. Причем на участке, где от одного диспетчера к другому переходим. И всегда так между зонами: один думает, что это уже не его ответственность, а другой — что еще не его. В итоге разбирайся сам. Вот мы и разбирались.

— Часто такое случается?

— В региональных и маленьких аэропортах — да. В больших, конечно, реже, но тоже случается. Люди-то везде одни и те же работают. Диспетчеры следования — это те ребята, которые ведут самолет на набранной высоте по маршруту, они ж вообще в подземельях сидят, света белого не видят, только приборы. Увидели засветку — тут же говорят, как и куда лететь. А диспетчеры круга — это те, которые командуют, когда мы на посадку начинаем заходить, и приборы видят, и на небо могут поглядеть. Они ж в вышках чаще всего сидят — вон, блин, туча, небо черное, но, думают, наверное, их диспетчер следования в какую-нибудь нормальную дыру направил, мое дело на снижении обойти вот это облачище. Вроде бы все логично. Да только облака не плоские! А еще могут и по горизонтали вырасти и переместиться. И если с эшелона облако съехало, то это уже ответственность круга. Ну, короче, пока они между собой разбираются, чья это ответственность, выруливаем мы.

Честно говоря, я ничего не понял, но разбираться не очень-то хотелось. Хотя мысль интересная — ответственность за облако, которое и телом-то не назвать в физическом смысле. Что это такое вообще? Каким законом регулируется? И регулируется ли? Вон, между диспетчерами передается, самолетами обходится, а само оно — что такое? Воздух и вода.

Я заметил, что у Дианы включен диктофон. Надеюсь, ей хватит ума не вставлять в свой чертов подкаст запись этой беседы и не снимать видео.

— Павел был уставший? Он делился с вами планами на вечер? — спросил я.

— Да, мы оба устали. Сказал, что поедет в отель, съест жареного гуся и ляжет спать, — ответил Егор. — Мысли у нас с ним были схожие. Только я мяса не ем.

— А когда вы встретились в следующий раз с Павлом?

— Утром, когда вылетали обратно в Москву.

— Вам уже было известно, что бортпроводницу Ангелину Викторову убили?

— Ну да, ее же нашли недалеко от отеля. Там утром полиция была, нас опросили перед завтраком. Помню, говорили, что девчонка найдена мертвой, и вроде как речь шла о передозе. Но мы, естественно, не поверили. Третья смерть за полгода. Потом, когда мы уже в Москве были, сказали, что ее отравили насмерть цианидом.

— А Павла допрашивали в тот день?

Парень задумался.

— В Иркутске, по-моему, нет, — ответил он. — Он ведь в другой гостинице был.

— Когда вы встретились, Павел знал об Ангелине?

— Знал конечно. Да все уже знали.

— Что говорил?

— Что и все — капец, бедная девочка и все такое. Напуган был. Все понимали, что кто-то выкашивает стюардесс, — сказал Егор.

— Вы говорите, что он был напуган. А вы были напуганы? — спросил я.

— Нет, я же не стюардесса. Чего мне бояться?

— А Павлу чего бояться?

Егор усмехнулся:

— Вот уж не знаю.

— Вы сейчас командир воздушного судна?

— Да! Уже два года как!

Алексей Кончиков, тот самый доктор, которого все ненавидели, несколько раз переносил встречу. И сегодня, в последний день перед нашей с Дианой командировкой в Белгород к Отлучному, подтвердил, что придет за пятнадцать минут до назначенного времени. Нам пришлось ждать его полтора часа.

Когда он наконец пришел, я хотел тут же его отпустить, потому что сразу увидел: этот человек не способен ни на что. Он умеет только любить себя. Идеально вылизанный, в дорогом костюме с иголочки, ногти наманикюрены и, кажется, даже покрыты бесцветным лаком, волосы смазаны гелем и уложены назад, как в ранних фильмах носил Антонио Бандерас. Худой как жердь, остроносый и в показательно дорогущих очках Prada. Подбородок узкий, отличная пара носяре. Наш конференц-зал заполнил тягучий и тяжелый аромат духов из линейки Tom Ford, ведь только у него духи призваны удушить.

Классический стиль, статусные вещи, холодные и высокомерные манеры. От этого человека разило эгоцентризмом. Он сел напротив молчаливых нас с Дианой, положил ногу на ногу и произнес низким приятным голосом:

— Я располагаю пятнадцатью минутами, не будем терять времени.

Да что вы говорите такое, надо же…

— Почему вас все ненавидят? — выпалила Диана.

Кончиков улыбнулся уголком губ. Глаза оставались холодными.

— Люди не любят тех, кто успешнее их. Не любят, когда с ними обращаются соответственно их уровню. Все видят себя особенными. С высоты падать больно.

— Вы говорите «люди», но жалуются на вас в основном женщины, — сказал я.

— А женщины, по-вашему, не люди? У мужчин эмоциональный диапазон как у зубочистки, — ответил доктор.

— Женщины склонны раздувать из мухи слона? — уточнила Диана.

— Заметьте, это не я сказал.

Диана открыла рот, но тут же его закрыла. Взяла ручку и стала что-то яростно записывать в блокнот. Сунула листок мне, я прочитал: «Можно я ему врежу?!»

— Алексей, вы бывали в Лос-Анджелесе? — спросил я.

— Нет, никогда не бывал. Ни в Лос-Анджелесе, ни в Иркутске, ни в Пекине. Эти города вне зоны моего интереса.

— А какие города в зоне вашего интереса?

— Мельбурн. Сидней. Токио. Гонконг.

— Я вас понял. Вас наверняка спрашивали следователи, где вы были в дни убийств?

— Спрашивали. У вас наверняка есть все материалы, где все написано и приложены доказательные бумаги. Например, когда убили девушку в Пекине, я был в Токио, что подтверждают билеты.

Сказав это, Кончиков улыбнулся. Но это была ехидная улыбка, адресованная идиоту. Мне захотелось написать на листочке Дианы слово «можно».

— Если вас не затруднит, — сказал я и с трудом не добавил «ваше величество», — повторите,