Твой муж (и не только на словах)
Эсмонд Морнбьюри»
— Эсмонд… мой муж — Эсмонд… — все шептала она.
Сзади к ней подкралась Джемайма Маусли.
— Миледи, вы же простудитесь. Идите в кровать.
— Нет, не простужусь, — обернулась к ней Магда. — Ни за что. Я крепкая. Скажите на конюшне, чтобы седлали для меня Джесс, и приготовьте костюм для верховой езды.
— Но, миледи, скоро должны приехать врачи… — начала было сиделка.
— Ничего, подождут, — сказала графиня Морнбьюри с незнакомым доселе выражением надменности и уверенности в себе. Письмо она прижимала к груди.
Сиделка Маусли тут же побежала к миссис Фланель докладывать обстановку. Та уже была в расстроенных чувствах. Как же, хозяин пригрозил, что уволит ее, если она не удовлетворит хоть один каприз молодой графини. Разве может миссис Фланель его ослушаться? Но более всего ее возмутило, что ее лучшую подружку Маусли собирались уже сегодня утром отправить домой, а для Магды нанять новую горничную.
— Она говорит, чтобы мы приказали на конюшне седлать для нее Джесс! — фыркнула сиделка.
— Ах, Джесс! — взвизгнула миссис Фланель. — Ишь чего захотела. Его светлость никому не разрешает на ней ездить. Это уж слишком…
Она поднялась в комнату Магды и, стараясь говорить как можно вежливее, спросила, не согласится ли ее светлость оседлать чалую кобылу, на которой она ездила до этого.
— Миледи, — жалобно промямлила она, — его светлость никому не разрешает ездить на Джесс в его отсутствие, кроме старшего грума.
Магда, которая сидела за туалетным столиком, повернулась и сердито бросила ей:
— Как вы смеете обсуждать мои приказы, миссис Фланель? Вот, он сам мне пишет… — Она взяла со столика его письмо. — Он пишет, что именно я буду теперь ездить на Джесс.
Миссис Фланель пришлось проглотить эту пилюлю и удалиться. Она не понимала, что произошло. Первое, что пришло ей в голову: леди Морнбьюри — колдунья. Наверняка она наслала на его светлость какое-нибудь заклятье…
Через час Магда в новом синем с золотой отделкой костюме, который граф спешно заказал для нее, выехала из ворот Морнбьюри на серой Джесс.
Лицо ее скрывала вуаль, но подбородок был высоко поднят и держалась она прямо и гордо.
Следом за ней на некотором расстоянии ехали два грума, которым граф приказал сопровождать ее во время прогулок. Время от времени они обменивались улыбками и перешептывались. Графиня прекрасно сидит в седле и явно умеет ладить с лошадьми. И как это ей удалось так быстро излечиться от сифилиса? Чудеса да и только! И после такой тяжелой болезни она совершенно свободно ездит верхом… А вот интересно, что стало с ее лицом? Еще никто во всей округе его не видел. Даже молоденькой горничной, которая следит за огнем в камине в спальне ее светлости, ни разу не довелось его видеть, потому что в ее присутствии госпожа не снимает вуали…
Колючий морозный ветер обдувал сквозь вуаль ее щеки, и все равно эта утренняя прогулка была ее маленьким личным счастьем. Сегодня она ощущала себя по-настоящему женой графа Морнбьюри — неважно, любимой или нет. Он ее признал. Теперь между ними хотя бы не будет вражды.
Когда Магда вернулась с прогулки, два доктора уже прибыли и ждали ее. Первый раз она почувствовала себя хозяйкой этого дома, графиней Морнбьюри. С бьющимся сердцем пригласила гостей пройти в библиотеку и позвонила, чтобы им принесли вина. После прогулки у нее было отличное самочувствие и цветущий вид. Доктор Ридпат взглянул на нее с некоторым удивлением — как могло случиться, что его давнишняя пациентка словно по мановению волшебной палочки из вялой и апатичной особы превратилась в полную достоинства госпожу? С ним она поздоровалась, как со старым другом, а со знаменитым голландцем церемонно раскланялась.
— Вы приехали, чтобы сделать из меня красавицу, сударь? — весело спросила она.
Голландец оказался низеньким полным человеком, одетым во все серое, за исключением тоненькой полоски белого воротничка и напудренного парика. Он много слышал об этой необычной пациентке от доктора Ридпата, и случай представлялся ему любопытным. Однако и он был весьма сильно поражен, когда маленькая графиня, такая изящная и очаровательная, подняла вуаль и показала свое истинное лицо. Она улыбалась. Однако из-за кривого рта ее дерзкая улыбка выглядела жалкой, а в глубине больших глаз притаились искорки страха.
— Ничего, видимо, нельзя сделать, — произнесла она, учащенно дыша, — вы сейчас скажете, что прошло слишком много времени…
Последовало короткое молчание. Доктор Ридпат заложил руки за спину и кашлянул. Минхер Дик подошел к ней поближе. Лицо его ничего не выражало, и только маленькие пронзительные глазки под лохматыми бровями с пристальным вниманием изучали изувеченное лицо девушки.
— Ach, gott, — обращался он мысленно к своим богам, — что за мясник тут поработал… Страшное, страшное несчастье! Бедное дитя!
Сначала он осмотрел одну сторону и оценил чистую красоту неиспорченного профиля. Большим пальцем правой руки слегка оттянул уголок рта — так осторожно, точно это было крыло бабочки. Затем точно так же очертил маленькие рубцы, припухлости и длинные глубокие шрамы. Потом отодвинул темные локоны и осмотрел уши. И только после этого несколько раз кивнул и отошел.
Магда закрыла глаза. Как ни напускала она на себя безмятежность, на самом деле душа ее замерла в томительном ожидании приговора. Все тело била дрожь, под ложечкой неприятно сосало, а рука невольно сжимала и разжимала рукоять кнута, оставшегося у нее после прогулки верхом. Она вдруг вспомнила об Эсмонде, о вчерашней ночи и о его грубой мужской страсти. Вспомнила обо всех жестокостях, которые ей пришлось перенести за свою короткую, но бурную жизнь. О невыносимых детских страданиях, связанных с ее злополучным падением, о бесконечных насмешках и уколах сверстников, которые стали с тех пор ее уделом. Перед глазами ее вновь возникло скованное маской ужаса лицо Эсмонда в день их свадьбы… Ах, если бы он вернулся со своей войны и увидел ее, но не в облике девушки с портрета, а в своем, настоящем облике, какой и должен быть у Магды! Она с трудом удержалась от того, чтобы не броситься на колени и не начать умолять знаменитого хирурга, ради всего святого вернуть ей прежний вид…
Но тот вдруг заговорил сам, как-то гортанно, хотя и вполне доброжелательно, при этом слегка коверкая английские слова:
— Ви давно иметь несчастный слючай и дофольно сильно поранились. Но мне прихотилось видеть и похуже, поферьте.
Магда вскинула голову, сердце ее колотилось как сумасшедшее.