Она хотела повернуться и уйти, но Эрни схватил ее за локоть.
— Не имеет значения, да? Да? Когда ты что-то решила, то уже ничего не видишь, не слышишь и ни о чем не думаешь.
— Эрни, остановись! — закричал на него Майкл. Эрни и Регина смотрели друг на друга ледяными глазами.
— Я скажу, почему ты не хочешь меня слушать, — произнес Эрни все тем же мягким голосом. — Не из-за денег, потому что автомобиль помогает мне зарабатывать их. И не из-за отметок, потому что они не хуже, чем прежде. Ты это и сама знаешь. Ты выходишь из себя, но не из-за этого, ты не выносишь того, что не можешь держать меня под каблуком, как своих студентов, как его, — он ткнул пальцем в сторону Майкла, — и как меня держала все время. — Эрни покраснел. Его руки были сжаты в кулаки, которые он упер в бока. — У тебя на языке только дерьмовые либеральные разглагольствования о том, как семья вместе решает проблемы, вместе обсуждает дела, вместе находит ответы. Но на самом деле ты одна решала, что мне одевать в школу, какие школьные ботинки я должен был носить, с кем я мог играть, а с кем не мог, ты решала, куда нам поехать на каникулы, ты говорила ему, когда продать машину и какую купить взамен. Теперь эти дела тебе не удаются, и поэтому тебе так дерьмово, разве нет?
Она наотмашь ударила его по лицу. Звук пощечины раздался, как пистолетный выстрел в общей комнате. На улице уже почти стемнело. Кристина стояла на асфальтовой дорожке Каннингеймов, повернутая передними фарами к дому, — она холодно смотрела на эту безобразную семейную сцену.
Неожиданно Регина заплакала. Подобный феномен, сравнимый с дождем в пустыне, Эрни наблюдал всего пять или шесть раз в жизни — и ни разу не был причиной слез.
Ее слезы испугали Эрни — так позже говорил он Дэннису — уже тем, что появились. Но еще больше он испугался оттого, что она сразу стала выглядеть очень постаревшей и усталой, точно за несколько секунд успела прожить не меньше двадцати лет. Ее серые глаза внезапно выцвели, по щекам поплыла размытая косметика.
Она проковыляла к камину, чтобы выпить остатки джина с тоником, но стакан выскользнул из ее пальцев. Он упал на пол и вдребезги разбился. Все трое смотрели на осколки и молчали, пораженные тем, что дело зашло так далеко.
Затем она поговорила слабым голосом:
— Я не хочу, чтобы она стояла в нашем гараже или на дорожке, Арнольд. Он холодно ответил:
— Я ее не оставлю здесь.
Он пошел к выходу. Остановившись на полпути, он повернулся и оглядел их обоих:
— Спасибо. Спасибо за то, что вы меня так понимаете. Большое спасибо вам обоим.
Он ушел.
21. ЭРНИ И МАЙКЛ
Майкл догнал Эрни на асфальтовой дорожке, когда тот уже подходил к Кристине. Он положил руку на плечо Эрни. Эрни стряхнул ее и пошел дальше, вынимая ключи от машины.
— Эрни. Пожалуйста.
Эрни резко обернулся. Одно мгновение показалось, что он вот-вот ударит своего отца. Затем он расслабился и оперся левой рукой на крыло машины, точно хотел, чтобы ему передалась часть ее силы.
— Ладно, — сказал он. — Что тебе нужно?
Майкл открыл рот, но не знал, как продолжить. На его лице застыло беспомощное выражение — оно было бы смешным, если бы не было таким жалким. Как и Регина, он выглядел постаревшим на несколько лет.
— Эрни, — с трудом выдавил он. — Эрни, прости меня.
— Ах, вот оно что. — Эрни вновь повернулся и открыл дверцу водителя. Оттуда повеяло приятным запахом хорошо ухоженной машины. — Тебе проще попросить прощения, чем заступиться за меня.
— Пожалуйста, — повторил Майкл. — Для меня это было действительно трудно. Труднее, чем ты думаешь.
Что-то в его голосе заставило Эрни обернуться еще раз. В глазах его отца замерли мольба и отчаяние.
— Я не говорил, что хотел заступиться за тебя, — сказал Майкл. — Я понимаю ее так же, как и тебя. Ты толкнул ее, ты решил добиться своего любой ценой….
У Эрни вырвался хриплый смешок:
— Иными словами, так же, как и она.
— У твоей матери сейчас происходит изменение в жизни, — спокойно произнес Майкл. — Оно крайне сложно для нее.
Эрни уставился на него, подумав, что ослышался. Он не понял, каким образом слова его отца могли относиться к их разговору.
— Ч-что?
— Изменение. Она боится, она слишком много пьет, а иногда ей физически больно. Не часто, — сказал он, встретив встревоженный взгляд Эрни, — врачи говорят, что это из-за эмоционального напряжения. Ты ее единственный сын, и сейчас для нее самое главное, чтобы у тебя все было нормально — не важно, какой ценой.
— Она хочет все делать по-своему. И в этом нет ничего нового. Она всегда хотела все делать по-своему.
— Она бы ничего не сказала, если бы ты не захотел все делать по-своему, — заметил Майкл. — Почему ты думаешь, что ты другой? Или лучше нее? Ты сейчас старался подражать ей, она это видела. И я это видел.
— Она первая начала…
— Нет, начал ты, когда привез машину домой. Ты же знал, как она будет себя чувствовать. И она права в другом. Ты изменился. Это началось в тот день, когда ты пришел с Дэннисом и сказал, что купил машину. Ты думаешь, что тогда не расстроил ее?
— Но, пап…
— Мы не видим тебя, ты либо работаешь с машиной, либо уходишь с Ли.
— Ты начинаешь говорить, как она. Майкл внезапно усмехнулся — но его усмешка была грустной.
— Ты ошибаешься, как всегда. Это она говорит, как она, и ты говоришь, как она, а я пытаюсь сохранять между вами нейтралитет, как миротворческие силы ООН.
Эрни хмыкнул; его рука пощупала поверхность машины и стала ее поглаживать.
— Хорошо, — сказал он. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я не понимаю, почему ты позволяешь так обращаться с собой.
Грустная усмешка на лице Майкла стала еще грустнее — он стал похожим на собаку, у которой отняли любимую игрушку.
— Вероятно, некоторые вещи со временем становятся образом жизни. И может быть, существуют другие вещи, которых ты не понимаешь, а я не могу объяснить. Я… я ведь люблю ее.
Эрни пожал плечами.
— Ну… так что?
— Мы можем проехаться? Эрни сначала удивился, потом показался польщенным.
— Конечно. Садись, куда держим путь?
— В аэропорт.
У Эрни поднялись брови.
— В аэропорт? Зачем?
— По дороге объясню.
* * *
Эрни управлял машиной уверенно и легко. Новые передние фары Кристины разрезали темноту двумя длинными яркими лучами света. Он проехал мимо дома Гилдера, свернул на Элли-стрит и вырулил на Кеннеди-драйв. Вскоре они мчались по шоссе 1-278, ведущему в аэропорт. Движение на дороге было слабым. Глухо рокотал двигатель — старые выхлопные трубы были заменены новыми. Циферблаты на приборной доске горели мифическим зеленым светом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});