— Уедем… можно и так сказать, — горько усмехнулась Одри.
— За границей города все будет по-другому, вот увидишь! Все вернется! Твои картины, умение создавать их — все!
— Ты не понимаешь.
— Верно, не понимаю! Не понимаю, как одна пигалица сумела подчинить себе столько людей, что это за сумасшествие такое! Но я не собираюсь сдаваться. Уедем прямо сейчас, а что дождь, это только к лучшему! Виктор нам поможет, я уверена!
— Мари, подожди… Тебе кажется, что ты во всем разобралась, но ты очень далека от этого. Ты даже не представляешь, какова реальность здесь. Да и я не понимала! Но в какой-то момент все становится ясно.
Она была просто копией Натали в этот миг — и такое сходство, жуткое, обреченное, пугало.
— Если я не понимаю, объясни мне! — попросила Мари.
— Это нельзя объяснить. Понимание здесь инстинктивное. Я даже не уверена, что для тебя оно будет таким же, как для меня. Потому что ты сама другая, я всегда это чувствовала. У тебя есть огромная власть и теперь мне кажется, что город тебя боится. Надеюсь, это поможет тебе справиться со всем. Я покину Бокор Хилл сегодня, а ты останешься.
— Одри…
— Спасибо, что была рядом. Но дальше я сама.
Она высвободила руку и резко оттолкнула Мари в сторону. Та не удержала равновесие и упала на кровать, которая, впрочем, защитила ее от любых травм. Одри не теряла времени, она уже покинула комнату.
Мари не собиралась отпускать ее. Ясно же, что художница не в себе! Вообразила, что знает что-то, а на самом деле это очередной приступ безумия, который надо лечить!
Она надеялась, что кто-то из администраторов остановит Одри у дверей, но холл пустовал. Художница преодолела лестницу, пересекла коридор и покинула отель. На улице все еще лил дождь, но он ее явно не пугал. Казалось, она даже не замечает струй воды, с силой бьющих по коже.
— Одри! Подожди! — крикнула Мари.
Но художница не обернулась. Может, даже не услышала за воем ветра… и не только ветра. Снова вернулся странный гул, который Мари уже слышала раньше. Однако сейчас у нее не было времени размышлять о нем. Она хотела во что бы то ни стало догнать подругу.
Холодный дождь ослеплял, вода, пропитавшая платье, мешала двигаться. В таких условиях белая ночная рубашка Мари была единственным, что позволяло не терять ее из виду во мраке. А толку от этого! Догнать и остановить ее все равно не удавалось.
Мари почти выбилась из сил, когда художница наконец прекратила бег. Но — на самом краю обрыва. Дальше начиналась пустота и слышался шелест волн, потревоженных бурей.
— Одри! Не смей! Не вздумай!
Ее одолевало чувство отчаяния от собственного бессилия. Она стояла рядом, шагах в пяти, но боялась сократить это расстояние… А Одри смотрела на нее спокойно и улыбалась. То, что она чувствовала раньше, осталось позади. На смену пришло равнодушие — к самой себе.
— Ты зря побежала за мной. Я не хотела, чтобы ты это видела. Извини.
— Не надо…
— На самом деле, надо. Не потому что я так хочу, а потому что она не оставила мне выбора. Прощай, Мари. И не повторяй мою судьбу. Ты, в отличие от меня, сможешь сражаться, я знаю. Ну а я сегодня покидаю Бокор Хилл!
И она шагнула с обрыва. Мари бросилась вперед — не чтобы прыгнуть следом, просто чтобы… она и сама толком не понимала, зачем. Наверно, чтобы увидеть, что это не страшный сон, а реальность. Она знала, что момент, когда белая фигура коснется волн, навсегда останется в ее памяти шрамом, но не могла остановить себя.
Только волн там не было. Одри летела вперед — к распахнутой пасти. Огромное чудовище, полускрытое в воде, уже поджидало ее. За кольцом белых клыков начиналась тьма… Как только она поглотила девушку, челюсти захлопнулись, послышался приглушенный вой — тот самый, что не давал ей покоя. Чудовище, получившее жертву, начало медленно отступать в океан.
Но перед тем, как исчезнуть, оно еще раз посмотрело наверх. И его глаза, бездонные, как звездное небо, остановились на Мари.
Это вывело ее из оцепенения. Она развернулась и побежала назад — уже не думая об Одри, не думая вообще ни о чем. Остался только ужас и желание спастись.
Отель больше не пустовал, администраторы были на своих местах. Как только Мари вбежала внутрь, они кинулись к ней.
— Мадемуазель Жиро, что случилось?
— Почему вы были на улице?
— Вы не ранены?
— Где вы были? — с трудом прошептала Мари. — Где вы только что были?
— Здесь. Кто-то из нас всегда находится внизу!
— Лжете! — крикнула она. Страх не давал держать себя в руках. — Вас только что здесь не было! Если бы вы остановили Одри, ничего бы не случилось! Это из-за вас! Вы специально сделали это!
— Какую Одри, мадемуазель?
— Не смейте говорить мне, что ее не было! Она только что была здесь! Как и Натали! Вы сами сводите их с ума, чтобы скармливать этой твари! Что это было? Что это был за уродец?! Не трогайте меня!
Один из администраторов держал ее руки, другой куда-то ушел. Мари понимала, что поддалась истерике, но не могла остановиться. Перед глазами все еще стояла бездонная черная пасть, заглатывающая хрупкую белую фигурку.
Скоро народу в холле прибавилось. Здесь были другие служащие, они что-то говорили ей, но Мари не слушала. Зачем ей новый обман? Она отчаянно вырывалась, доверять им она не собиралась!
Кто-то вызвал врача. Он был спокоен и собран, действовал гораздо грамотней других. Скоро Мари почувствовала, как в руку входит игла шприца.
Мир начал мутнеть, силы стремительно кончались. Она не знала, что будет дальше.
— Что это было? — только и сумела прошептать она. — Кто он?…
И кто-то из тех, кто стоял с ней рядом, еле слышно произнес:
— Хронос…
Глава 10
Ночной дождь принес туман. Причем туман был необычный: он покрывалом опустился на землю, не позволяя видеть то, что находилось дальше пяти метров. В белой дымке мир буквально плавал: после десяти минут на улице на коже оставались капли воды, как от дождя.
— Горы близко к океану, вот и результат, — рассуждал отец. — Они не позволяют облаку тумана продвигаться дальше и рассеиваться. Оно остается здесь, отсюда такая ситуация.
Андрей рассеянно кивал. Он не был уверен, что густой туман на самом деле формируется так, да и не интересовался этим вопросом. Ему важны были не причины, а результат — то, что происходило снаружи.
Возникало ощущение, что он на какой-то космический корабль попал! За окном не было видно ничего, кроме молочной белизны. Туман поглощал звуки, искажал их, переносил на расстояние. Даже немногочисленные местные из обслуживающего персонала чувствовали себя неуютно в таком окружении. Европейцы и вовсе открыто нервничали. От тумана хотелось спрятаться, как от дикого зверя, и пережидать, пока он пройдет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});