— Знаю, — сказал он, опуская руку на жесткую шерсть Тюфиного загривка. — Нашли мы его наконец-то… Не знаю, стоит ли радоваться.
Тюфа снова ударила хвостом, уверяя, что радоваться все же стоит.
На противоположной стороне пруда затрещали камыши. Тюфа устало дернула ухом: в камышах шептались и посмеивались, и кто-то пропищал в ужасе и восхищении: «Харя-то какая!»
Тюфа рыкнула. Камыши сошлись стеной, закрывая тех, кто прятался за ними. Сделалось тихо.
— Ты привязал бы, — сказали у Варана за спиной. — Все-таки дети…
Старшая невестка хозяина выглядывала из-за угла дровяного сарая, бледная и сосредоточенная, готовая при первой же опасности бежать, вопить, поднимать тревогу.
Тюфа закрыла глаза, мешком разлеглась у ног Варана.
— Вы нездешняя, — сказал Варан.
Женщина чуть подалась назад:
— Я десять лет здесь живу…
— А до того жили далеко.
— Да, — подумав, признала женщина. — Двадцать дней пути…
— Ого, — сказал Варан.
Женщина осмелилась выйти из-за сарая и даже сделать по направлению к Варану маленький неуверенный шаг:
— Вам-то зачем огокать… Вы с побережья… Почему вы сказали, что я нездешняя?
— Потому что здешние не станут всерьез бояться путника и любого, что он приведет с собой.
— А, — сказала женщина после коротенькой паузы. — Я не подумала.
— А ваши дети уже знают. И потому не столько боятся, сколько любопытствуют. Ведь это ваше поле? И ваш пруд? И лес тоже ваш?
— Лес только для старика, — сказала женщина. — Только старик с ним ладит. Детей пускает погулять… но и только.
— Вы когда-нибудь видели, как разбойники нападают на такой вот… хутор в степи?
— Император миловал, — пробормотала женщина.
— А я видел, — сказал Варан. — Только там было болото. Хозяева болотную ягоду очень любили. Целые кадушки у них стояли во льду…
— А разбойники?
— Разбойники? Ничего… Трое их было. А болото большое. Ну и…
— Сгинули?
— В первый раз видел, как болото добычу гонит, — признался Варан.
— Не бывает, — сказала женщина с упреком. — Болото гнать никого не может, оно же медленное. Я думала, вы правду — а вы байки травите… Нехорошо!
Она повернулась и ушла. Тюфа вздохнула.
— Пришел бы к тебе кто-то, — вполголоса сказал Варан, — и сказал: в двадцати днях пути живет твой суженый, собирайся… Что бы ты сказала, а, Тюф?
Скотинка не ответила.
— Разумеется, он был здесь, — спокойно сказал хозяин.
К вечеру снова собрались тучи. Поднялся ветер, отовсюду доносились шорохи и голоса: от степи. От поля. От пруда. Надо всеми вздохами и стонами нависал, то возникая, то отдаляясь, глухой рев леса.
Дети спали — или притворялись, что спят. Взрослые торопились покончить с остатками дневных хлопот. Хозяин и Варан сидели на лавочке у дома, хозяин курил, огонек в его трубке разгорался и гас.
— Я еще в парнях ходил, — сказал хозяин. — Мои старики этот дом и ставили, они же поле поднимали, они же запруду делали и все, что надо. Нас было четверо детей, но одна сестренка померла, под полем до сих пор лежит… Тогда здесь были соседи. Там, где сейчас ельник этот, поле у них было и дом… Трудно на новом месте, понимаешь? Он шел. Вот такой, как ты рассказал: средних лет, лысоватый, в руках палка. Мимо них прошел… у моих стариков остановился и попросил ночлега. Ну, правила знаем: пригласили огонь разжечь, вот как тебя… Он и разжег, — хозяин замолчал, и уголек в его трубке вспыхнул ярче.
— А может, это был не он? — спросил Варан. Шум ветра налетел и заглушил конец его фразы, но хозяин и сам знал, о чем собеседник спросит.
— Соседи-то наши… страшное дело. Работящие были, не безрукие… а детей все нет и нет. Поехали на ярмарку… прошел срок — и сын. Отец чуть не прыгал от счастья. Потом задумался… И решил, что сын чужой. Правда это или нет — но зарезал пацана и под поле положил. Поле после этого вроде как умом тронулось… Жена его сбежала. И сам он помер. Дом развалился, там теперь ельник, ты видел… А у нас? Жена у меня, — он понизил голос, — смолоду была страшна, как… вот как твоя скотинка. Все ей не нравилось. И она мне — ну ни уму, ни сердцу… С тех пор как он огонь разложил — все выправилось. И она мне по нраву, хоть и старуха совсем. И я ей. И дети… Это еще что! Мои-то мужики все хотели себе жен сами выбрать. Не на такого напали — я им выбрал, я и привез. Рева было поначалу, а теперь? Душа в душу! И внуки один за другим — все здоровые. Поле родит. И спокойно на душе. Если бы…
Хозяин замолчал. Сокрушенно покачал головой:
— Счастливый дом наш, бродягой отмеченный… А придется бросить. Маг этот, чтоб его… сгонит. Не сегодня… но сгонит, чувствую. Ярмарка вот — надо будет малых отвезти, отдать куда-то в учение… подальше отсюда. Ты с нами на ярмарку не пойдешь?
Хозяин спросил как бы невзначай, но Варан прекрасно понимал его интерес. Здоровый взрослый мужчина — лишний куль поклажи, товар здесь не возят, по этим холмам приходится все носить на себе…
— Нет, — сказал с сожалением. — Мне дорога на восток.
Хозяин свесил трубку между коленей.
— Ну, так он тебя встретит… А даже если не встретит — как пойдешь по дохлой земле? Там же все мертвечина…
— Не всю же степь он уморил, — предположил Варан.
— Кто знает… — хозяин вздохнул и замолчал надолго. Без скрипа приотворилась дверь. Выглянула хозяйка:
— Спать пойдете? Я Варану на сундуке постелила…
— Сейчас, — отозвался хозяин. — Докурю.
Дверь закрылась.
— Скажи, — начал Варан. — Когда он огонь разводил… кто-то из ваших догадался, что это он? Ты сам — догадался?
— Трудно теперь вспомнить, — признался хозяин. — Потом уже, задним умом… Давно это было.
— Давно… — пробормотал Варан, не скрывая разочарования.
Свет в окнах погас. Варан перестал видеть собеседника.
— Ты небось думаешь, — сказал хозяин в темноте, — придешь вот так к кому-то… а тебе и скажут: вчера приходил, туда-то направился. Ты тогда за ним… и нагонишь в дороге. Веришь, что нагонишь?
— Верю, — сказал Варан.
— А не нагнать, — хозяин снова вздохнул. — Его нельзя нагнать, понимаешь? Ты вот ходишь, ищешь, как все люди, — из одного места в другое, потом в третье. А он не ходит, как все. Он появляется и исчезает — то здесь, то на побережье, а то и вовсе в столице, у Императора под носом… Как ты думаешь, поломает Император лесовиков или они вывернутся?
— Не знаю, — сказал Варан. — Поначалу, когда я о нем спрашивал, на меня смотрели, как на припадочного. Говорили: не бывает, детская сказка…
— Сказка?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});