нужен для другого - мы им будем фарватер разминировать, когда
на выход пойдём. Скоро сам увидишь." За разговором Устиныч
успел смазать и собрать одиннадцати килограммовую немецкую
машинку,метр двадцать длинной. - " Возьми в углу на ящиках
банку-трёхлитровку в капроновой оплётке, набери воды и поставь
кипятильник." - распорядился боцман - " Чай и сахар я принесу из
каюты. Здесь не храню - крысы шастают. Заодно и печенье
прихвачу. Верманд подогнал на прощанье."
Горячий крепкий чай, щедро сдобренный рафинадом, заметно
поднял настроение и я с мальчишеской непосредственностью
принялся расспрашивать Устиныча о последних событиях
происшедших без моего участия. Я непринуждённо интересовался
184
о чём говорилось в каюте капитана, какие решения принимались и
особенно любопытную Варвару(то есть меня ) интересовала
прощальная беседа Бронислава и Верманда на борту "Эидис". На
этот град разнообразных расспросов боцман отвечал односложно:
" Не части, "Торопыгин", так или иначе скоро всё закончится. Что-
то само прояснится,а что-то нет. Будем живы, здоровы и ладно.
Вот тогда и поговорим " Видя мою неудовлетворённую,
обиженную физиономию, Устиныч то ли смягчился сердцем, то ли
просто решил поменять тему беседы. Хитро прищурив левый глаз
он спросил: " Слышь, Паганюха ! А я ведь не закончил рассказ о
своих славных похождениях в Гренландии. Так-что доставай из
под шапки свои свободные уши и хочешь не хочешь, а я по ним
ездить буду."
Я продолжал дуться, не проявляя интерес к предложенной смене
беседы и тогда боцман с лёгким, возможно наигранным
раздражением, заявил: " Впрочем я не неволю - нелюбо не слушай
и кстати место вахтенного матроса у сходней на берег, это я как
старший по должности напоминаю." В этом месте до меня дошло,
что детские игры в обиду выглядят несолидно, да и чем
закончились гренландские приключения боцмана Друзя и правда
хотелось услышать. Я изобразил неискреннее и неглубокое
раскаяние в своём поведении и как предложил Устиныч "достал из
под шапки свободные уши"
" Напомни ка,Вальдамир: на чём я остановился в прошлый раз,
перед тем, как мы с тобой в туннеле от бешеной дрезины
наперегонки драпака давали? " - спросил боцман. Я, хлебнув чай
из кружки, с готовностью ответил : " Вы,Бронислав Устиныч
сетовали,что не смогли выстрелить в рыжую нерпу. Вас
ассоциации подвели - вспомнили, как во время войны по
тонущему в Баренцевом море рыжему фрицу-подводнику стрелять
отказались. " Старый моряк поёжился : " Да уж, такое до смерти не
забудешь. Вот ты, малый красивые слова любишь: ассоциации,
тенденции... Да я не в укор, у самого та же болезнь, чрезмерная
начитанность, без хорошего образования. Родственные мы с тобой
души - за то ты мне и симпатичен. Редко с кем на равных
побеседовать можно. Иной и постарше тебя, а двух слов связать не
может и интересов никаких, кроме плотских. А иной вроде и
хитроумен и образован неплохо и язык подвешен, а душа не лежит
с ним в откровения пускаться. Это я про Генку Эпельбаума. Язва
185
он по натуре, всё ближнего и дальнего на смех поднять норовит -
язва рыжая и есть. Гордыни это знак, гордыни и недалёкости."
Боцман с досады едва не плюнул на палубу, но морское
воспитание не позволило и он продолжил : " Твоё, Вальдамир
главное достоинство, что ты хоть и молод, но добрый человек по
натуре и людей уважаешь, не обидеть стараешься. Одно это
признак ума. От того с тобой и общаться приятно и интересно,
благо книг много прочёл и незнайкой не кажешься. Миник, мой
приятель гренландский такой же был, правда, когда у умного и
тонкого человека ещё и хорошее образование за плечами, это
знаешь ли сказывается. Честно скажу, порой чувствовал я себя
рядом с ним простаком, мещанином во дворянстве, а ничего не
поделаешь. Как он тогда сказал, когда я на охоте нерпичьей
обмишурился : " Если Великий Нерпа не позволил добыть одну из
своих дочерей, значит у него на неё свои планы, может быть она
должна стать праматерью большого племени красных
нерп,которые в свою очередь спасут племя Калаалит Анори в
голодный год от вымирания." Это, милый мой, высший пилотаж
деликатности : природный такт вкупе с мягким доброжелательным
остроумием.
Чуть позже Миник намекнул, что охота наша не праздное
времяпрепровождение,а способ обеспечить племя пищей на
ближайшие несколько недель. Нельзя ходить на охоту когда и куда
вздумается. Время и место промысла тщательно выбирается
старейшинами и утверждается Большим Джуулутом, который
руководствуется множеством естественных и мистических
оснований. Так, что наша миссия была настолько серьёзной, что я
решительно отбросил лирические мотивы и со второго захода
подстрелил целых двух нерп. Когда же мы буксировали добычу,
поддерживаемую на плаву с помощью десятка прозрачных
кухтылей-шаров(поплавков ) то вдали от берега встретили
небольшую стаю нарвалов - морских единорогов из семейства
китообразных. Знаешь, Паганюха, незабываемое это зрелище,когда
такие махины в метре от тебя проплывают. Самцы были просто
огромны - пятнистые тела длиной до 4 метров и на глаз весом
более тонны. Их левые бивни в среднем двух-трёхметровые
воинственно выскакивали из воды, производя, скажу я тебе, весьма
устрашающее впечатление. Эта добыча явно была нам не по
186
силам, да и звери были краснокнижными, так что оставалось
только любоваться на редких морских гигантов.
Через пару часов с небольшим вернулись мы с добычей в
знакомую бухту. Каяк и груз вытащили на берег и Миник поднялся
наверх , чтобы позвать брата Нанока для разделки нерпичьих
тушь. Я присел на ближайший валун, греясь в не слишком щедрых
лучах полярного солнышка. Три добытые нами нерпы лежали
неподалёку на подсыхающей гальке. Ты знаешь малой, есть такое
выражение - "чувствовать опасность спинным мозгом". Так вот,
скажу я тебе, это вполне реальное ощущение. Я как будто ощутил
легчайший электрический разряд, прошедший по позвоночнику,
пощипывание, как от электрической батарейки. Одновременно
стали дыбом все волосы на коже спины. Повинуясь одним
инстинктам, не раз спасавшим меня в жизни, я резко ринулся
вперёд от валуна на котором сидел и сделав кувырок через голову
приземлился на влажную, острую гальку метрах в пяти от
прежнего места и лицом к нему.
На меня пялился огромный, грязно-серый монстр. Причём из под
свалявшейся, как у гигантской бездомной балонки шерсти,
оскалившейся устрашающими жёлтыми кольями зубов жуткой
морды, пялился на меня чёрный,лаковый как у драконов на
китайских миниатюрах, глаз. Именно глаз, в единственном числе,
поскольку на месте второго зияла округлая,бордовая впадина. До
меня даже не сразу дошло, что этот монструозный, косматый
циклоп не легендарный персонаж неведомо как
материализовавшийся из гомеровской Одиссеи, а реальный и
довольно обычный для этих краёв, с позволения сказать, белый
или полярный медведь. Просто очень большой ростом, не менее
трёх метров в холке, очень старый, ужасно тощий и грязный.
Натуральный полярный бич или,как я говорят нынче бомж.
Картинка,я скажу, достойная кисти Айвазяна - "Боцман и
полярный бич".
Из его полуоткрытой, надо полагать от изумления прыткостью
двуногой добычи пасти, несло, как из морга с испорченным
холодильником. Вонь мощно чувствовалась даже на расстоянии.
Похоже желудок этого бедолаги с голодухи принялись
переваривать сам себя. Бродяга, понятное дело, был привлечён на
187
мою беду запахом свежей нерпы, обычно не посещавшей эти
места. Увидев долговязое, усатое препятствие, облачённое в
покровы из всё тех же нерпичьих шкур, оголодавший урсус
наверное решил, что это ещё одна нерпа, только со странностями,
увлекающаяся прямохождением по суше. Ударом пятипудовой
лапы по усатой башке мишка намеревался вернуть это чудо в
исходное горизонтальное положение, так сказать восстановить