Затем голоса удалились. Друзья еще некоторое время постояли в потемках, и Арнольд предложил:
— Пойдем дальше, Эсташ. Для меня нет большего удовольствия, чем гулять по Иерусалиму.
Когда они переходили через Храмовую площадь, он сказал приглушенным голосом:
— Как хотелось бы мне, чтобы Грегуар вернулся из Дамаска! Он мне скажет, предатели тамплиеры или нет.
Воспоминание возвращается
В последующие дни Арнольд помогал в кузнице, находившейся во дворе у внешней стены; едкий запах оттуда при южном ветре распространялся по всей Храмовой площади. Кузнец был коренастый сервиент, подоткнувший свою тамплиерскую рясу так высоко, что виднелись его крепкие ноги.
В дальнем углу двора стояли три лошади, которых следовало подковать, и Арнольд подводил их одну за другой и крепко держал, когда раскаленное железо шипело в тазу с водой и в копыта им вбивали гвозди.
— Теперь уведи их! — велел кузнец, показав молотом на дверь. Когда же он заметил, что Арнольд его не понимает, то спросил: — Ты, наверное, не знаешь, где наша большая конюшня?
Арнольд покачал головой. Кузнец указал молотом вниз.
— Конюшни там, внизу, неужели ты их не знаешь? Когда Арнольд снова покачал головой, кузнец объяснил:
— Сначала иди в Долину Сыроделов, там есть большой вход в подземные конюшни. Об этом входе долгое время никто ничего не знал, но вот уже много лет он расчищен. Ты не можешь его не заметить.
Арнольд повел лошадей в Долину Сыроделов. У цоколя, на котором стоял прямоугольник Храмовой площади, он увидел высокие широкие ворота, через которые вводили и выводили лошадей — боевых коней, коней для верховой езды и ломовых лошадей. Сервиенты, чьи рясы были закатаны точно так же, как и у кузнеца, уводили лошадей дальше в Долину Сыроделов и на окрестные холмы; эти лошади не были нужны в тот день. Арнольд очень точно помнил, что прежде в Иерусалиме не было такого количества лошадей. И ворота в то время располагались не там.
Он вел лошадей, предъявляя свою охранную грамоту: «Я — Арнольд, каменотес из Лиона, и работаю у кузнеца там наверху». Тогда его пропускали. Один сервиент, принимая лошадей, бормотал про себя номера, которые были отмечены на поводьях каждой лошади. Арнольд вошел в помещение, освещенное множеством факелов. Большинство из них были вставлены в железные кольца на гигантских колоннах. Ему ударил в лицо горячий чад, слышались сопение и звон цепей. Сервиенты сновали туда-сюда, вносили и выносили седла и упряжь, скребницы и ведра с водой. Некоторые из них были ему уже знакомы. Возможно, что они ночевали в той самой спальне, куда провели и его. Это была спальня в здании для свиты, в продольном направлении примыкающем к Акса-мечети.
Арнольд нерешительно шел через это громадное помещение, с любопытством глядя по сторонам. На поперечных брусьях, соединявших колонны между собой, через определенные промежутки были прикреплены железные кольца, на брусьях Арнольд увидел арабские цифры и догадался, почему сервиент, взявший у него лошадей, пробормотал их номера: у каждой лошади в этой гигантской конюшне имелось свое место, и, если требовалась какая-то Лошадь, ее можно было сразу же найти. И на узких внешних стенах торчали железные кольца. Здесь лежали верблюды, поджав под себя передние ноги, и жевали жвачку. В углах сводчатого помещения были насыпаны большие кучи овса и сена, а у стен с продольной стороны тянулись длинные ряды седел. Порядок здесь соблюдался самый педантичный. В центральном проходе, который был оставлен свободным, стояли тачки для навоза, на каждой лежали вилы с тремя зубьями.
Арнольд прислонился к одной из колонн и, глядя на нескончаемое движение людей и животных, думал: «Каким видел это помещение отец? Был ли это сказочный подземный зал, о котором он рассказывал? Он говорил о каменных великанах, поддерживавших колоссальный свод, которые могли так рычать, что эхо еще долго отражалось от стен. А факелы, наверное, и были теми шипящими духами огня, которые околдовывали каждого вошедшего? Видел ли отец здесь молочно-белых призрачных коней, на которых могли ездить только мертвые рыцари?» Арнольд протер глаза. Он обнаружил лестницу, поднимавшуюся во двор дома тамплиеров. Перед ней была установлена железная опускающаяся решетка, цепи ее приводились в движение большими колесами — конюшню при желании можно было отделить от дома тамплиеров.
Картины этого гигантского зала с его колоннами, опорными стойками, лошадьми и людьми преследовали Арнольда весь вечер и даже во сне.
Среди ночи он проснулся. На улице сменились часовые, и опять стало тихо. Широко раскрытыми глазами Арнольд уставился в потолок. Он думал об отце, чьи останки были захоронены только спустя четыре года после гибели. Где же его засыпало? Здесь ли вообще это произошло? Но уж, конечно, не в гигантском зале: его каменные исполины простоят еще несколько тысячелетий!
Глаза у Арнольда защипало, ему пришлось их закрыть. Он слышал дыхание спящих тамплиеров. Это было похоже на происходившее в Шатийоне, когда он лежал на куче шестов и слышал тихие голоса трех рыцарей. Кто же там был? Он задумался. Господа де Сент-Омер, де Сент-Аман и де Мондидье… Перед Арнольдом всплыли воспоминания той ночи в Шатийоне, и он снова услышал слова:
— Завтра мы отвезем ларцы на болото. Надеюсь, что под самый конец ничего не случится.
— Тогда бы нам не пришлось девять лет рыться в земле, как кротам, и наш любимый каменотес был бы жив.
Наш любимый каменотес! Арнольд вздрогнул. Кровь прихлынула к ушам. Значит, отец его имеет какое-то отношение к ларцам! Значит, он тоже ползал под землей, как крот? Где же это под землей? Все непостижимее казалось Арнольду, что ларцы пришлось откапывать. Здесь ничего невозможно было понять!
На улице затрубили в рог, и тамплиеры проснулись. Начинался день. Арнольд встал.
Увидев Эсташа, он сказал:
— Я почти не спал, так как все время думал об отце.
Ты привез его в монастырь Клерво, когда он умирал. Ты встречался с ним и здесь и видел его каждый день, когда он уходил на работу. Теперь ответь мне честно, Эсташ, его засыпало в этом доме? — Арнольд вопросительно посмотрел в глаза Эсташу.
Сначала Эсташ задумчиво покачал головой. Затем решительно кивнул.
— Это случилось в Соломоновых Конюшнях?
И опять Эсташ покачал головой туда-сюда, прежде чем утвердительно кивнуть. В глазах его появилось какое-то беспокойство, которого Арнольд прежде за ним не замечал.
— Раскопки происходили здесь? — продолжал настойчивые расспросы Арнольд.