— Ты его вылечишь, братик, я не буду мешать, правда.
— А о Неждане надо было мамкам просто сказать да тятеньке, ух бы они ее наказали, — сестра высказала свое мнение о происшествии.
— Возможно, сестричка, не смог сдержаться.
Она лишь хмыкнула.
— Если бы не ты, я сама бы ей зенки выцарапала, ишь что удумала. Крист не жилец, вот белебеня[1]. Он обязательно выздоровеет. — И сестра сжала свои кулачки.
Мда вот не завидую теперь Неждане, устроит ей сестра веселую жизнь.
Ну и черт с ней, сама виновата, дура.
— Конечно, ведь о нем моя сестра заботится, — я ухмыльнулся. Хотя если вспомнить каким взглядом сестра смотрела на Криста, то, похоже, она влюбилась.
Ладно, с этим потом разберемся, с любовью этой.
Вернувшись на наше подворье, отца застали за концом трапезы.
— Сын, сказали мне, что ты вернулся, — и он протер рукой усы. — Сказывай, как сходили, что видел?
— В Щецине с прадедушкой были, в храме Триглава были, по торгу прошлись, мне прадедушка тул со стрелами подарил, на судилище были, там состоялся суд богов. Победителем вышел Говша, прадедушка Рознег к нам в гости его зазвал, тому идти некуда было, все родичи полегли.
Отец нахмурился немного и свел брови.
— Справный вой?
— Справный, — я кивнул.
— Показывай, что там за тул такой.
Сходив до своих мешков, которые так и не разобрал, принес отцу показать подарок. Осмотрев его и стрелы, он выдал свое заключение:
— Справный, справный. А о том, что у нас случилось, думаю, прослышал уже, — и он кивнул на сестренку.
— Да, отче, слышал, как охота на волков прошла?
— Да какая охота, — он махнул рукой, — порыскали по лесам, да и все, не было иных следов, окромя того волка. Видать, одиночка или изгой, то ли от голода, то ли от чего еще напал. Да и с матерым Крист бы не справился, тем более тем ножичком. Которым только воробьем пугать.
— Тятя, смотрел я Криста, он может не выжить.
— Ха-ха, лекарем, что ли, заделался али травницей, выживет не выживет.
— Может, и выживет, только вот что я подумал, отец, — и взглянул в его глаза. — Ежели не выживет, не дело, чтобы он холопом ушел, пусть вольным уйдет.
— Вольным, говоришь, — взгляд отца был пристальный. Я же не отводил свой.
Он хмыкнул и ударил ладонями по коленям.
— Дело, сын, говоришь, надобно его отблагодарить, пусть то воля будет, достоин. Обожди, — и отец, поднявшись, ушел в дом.
Сестра тут же ко мне подбежала.
— Неужто тятенька Кристу волю даст?
— Видимо, Варна, даст, будет твой спаситель вольным, словно ветер.
Сестра нахмурилась, а ее лобик сморщился.
— Тогда еже ли он вольным будет, он уйдет, да? — в ее голосе я различил нотки грусти.
— Куда он от нас денется-то, — и я подмигнул.
А спустя пару минут появился отец, неся в руках боевой нож в простых ножных ножнах с деревянной рукоятью.
— Пошли, — только и сказал отец. Я направился вслед за ним, и, чуть отставая, шла Варна.
— А ты куда это направилась, тебе что было сказано, ни шагу с подворья.
— Тятенька, — протянула просящим тонким голоском сестрица, — я же с вами, вместе.
— На подворье шагай, без тебя справимся уж как-нибудь.
Сестрица огорченно повернула назад, хоть плакать не начала, и то хорошо. Проводив ее взглядом, я устремился догонять отца, который широкими шагами шел в холопскую.
Открыв дверь в дом где лежал раненный, отец немного постоял, вглядываясь в Криста, а после шагнул за порог.
Я же взглянул на Криста, живой и дышит ровно, это хорошо, а то были опасения, что Неждана что-нибудь вытворит эдакое.
— Я Велерад, вольный человек, владеющий холопом Кристом, — начал говорить отец, — дарую ему свободу от холопства, отныне он вольный человек, сказано то при видоке, сыне моем Яромире. — За поступок же его и смелость дарую ему нож, пусть он ему служит и в мире, и на войне.
Отец аккуратно положил нож на грудь Криста.
Выйдя из дома, отец вздохнул.
— А Неждана где? Ей было сказано смотреть за ним, — и отец кивнул в сторону раненого.
— Не справилась она с твоим наказом, — я пожал плечами.
— Вот оно как, — отец задумчиво протянул: — Выпорю.
— Я уже ее наказал, отец.
— Хм, ну что ж, тогда надо кого кликнуть, пусть за Кристом присмотрят, да пойдем, дела еще есть.
— Отец, я разберусь, да и сам немного за Кристом присмотрю, попробую помочь, — и, подняв ладонь, выдал немного силы жизни.
Отец хмыкнул с одобрением. А после положил на мгновение руку на плечо и молча отправился в сторону дома.
Развернувшись, я шагнул в избу.
— Ну что ж, настало время волшебства, — уперев руки в боки, я рассматривал раненого.
Сильно пострадала левая рука и немного правая, также раны имелись на боку и на ноге. О степени повреждений судить не могу, рассмотреть тяжело в полутёмном доме. Да еще и запекшаяся кровь, и разорванная одежда.
Крист был без сознания, а, прикоснувшись к нему, я почувствовал, что у него был жар. Его еще и трясло всего.
За прошедшее время я надеюсь, хоть парочка процентиков моей силы восстановилась.
Положив обе руки на грудь, я пустил свою силу, не сильно усердствуя, одна десятая, как я чувствую, и хватит, не стоит все и сразу.
Выйдя на улицу, я свистнул, надеюсь, сейчас прибежит парочка помощников, одному несподручно будет.
И действительно, спустя пару минут подошли двое наших холопов.
Первым пришел Дорге, мужик уже в возрасте с седой бородой, он старший над холопами и фактически член семьи, несмотря на статус холопа, и именовал я его не иначе как дядюшка Дорге, работящий и незлобивый по характеру. Он был семейным, а его жена и дети тоже считались нашими холопами.
Другим же был Хотен, его отец