всем телом.
— Ты всегда выглядишь горячей, так чертовски привлекательна.
Он целует меня мягче, чем мне бы хотелось, и я пытаюсь притянуть его ближе.
— Не искушай меня, детка. Я чертовски скучал по тебе последние два дня, и сейчас я так возбуждён, что могу забивать гвозди. Если только ты не хочешь, чтобы я затащил твою задницу наверх и тра…
— Вот вы где. Я так рада, что наконец-то познакомилась с тобой, — голос моей бабушки заставляет меня вздрогнуть. Дерьмо.
— Чёрт, — шепчет Вон, его губы всё ещё слегка касаются моего уха. — Встань передо мной и прикрой мой член, пожалуйста.
Смех вырывается из меня, и Вон хихикает, что заставляет меня смеяться ещё сильнее.
— Мы сейчас придём, бабушка, — я стараюсь говорить нормально, но это бессмысленно.
Она наверняка расскажет моей маме. Та предупредила меня, что не хочет, чтобы мы обнимались, как подростки, перед всей семьёй.
Я проскальзываю между дверью и Воном, и он поворачивается на цыпочках и хватает меня за бёдра, чтобы удержать перед собой. Моё лицо болит от попыток не рассмеяться. Он кашляет и притягивает меня ближе. Смех затихает, когда я ощущаю его твёрдость своей поясницей.
— Бабушка, Вон. Вон, бабушка.
Вон прочищает горло.
— Так приятно познакомиться с вами.
— Мне тоже, молодой человек, — она подходит с поднятыми руками, чтобы обнять его, и его пальцы впиваются в мои бёдра. Я стою как вкопанная, хотя она прогоняет меня с дороги. — Что ты делаешь, Рейн?
— Ничего особенного. Я просто скучала по нему и не хочу делиться.
Ужасная из меня лгунья.
— Я просто хотела его обнять, не понимаю, почему ты всё так усложняешь.
Вон давится смехом, и мои плечи неудержимо трясутся, когда я отвожу взгляд. Этому не бывать.
— Что ж, когда-нибудь ей придётся тебя отпустить. Остальные члены семьи тоже хотят с тобой познакомиться. Я пойду на кухню. Пора готовить птицу, — бабушка идёт обратно на кухню, но оборачивается. — Ты идёшь?
Плотину прорывает, и Вон, наконец, срывается и смеется. Я падаю вперёд и едва могу дышать. Чувствую, как макияж стекает по щекам, и пытаюсь стереть его. Когда я встаю и смотрю Вону в лицо, он большими пальцами вытирает мне глаза и тоже берёт себя в руки.
— Излишне говорить, что, услышав, как твоя бабушка спросила меня, пойду ли я, тут же всё прошло.
Я беру его за руку и представляю всем присутствующим. Он уже познакомился с моей бабушкой Эдит, а потом с тётей Салли и дядей Томом. Двоюродная бабушка Ферн, сестры моего отца тоже здесь. Двоюродный брат моего отца Нед, которого я вижу только на Рождество, в этом году привёз свою подружку.
Вон отлично вписывается в компанию парней, и я приношу ему пиво и целую в щёку, прежде чем пойти на кухню с остальными женщинами. Мы заканчиваем готовить, и когда всё готово, все садятся за стол.
Ужин, как всегда, вкусный, и Вон всё время держит руку на моей ноге под столом. Не знаю, ради спокойствия или чего-то ещё. Когда мы заканчиваем, все бросаются помогать мыть посуду и упаковывать остатки еды, а потом мы собираемся в гостиной, где мой папа раздаёт подарки.
Вон протягивает мне парочку и даёт маме с папой по пакету.
— Тебе не нужно было ничего им дарить. И я тоже…
— Замолчи, Рейн, — он толкает меня локтем и украдкой целует.
Я даже не подумала о том, что это может быть неудобно для него, но, когда перед ним появляется куча подарков, замечаю, как его глаза расширяются. Его колено качается вверх-вниз, и он вытирает лоб.
Чёрт, какая же я идиотка.
— Ты в порядке? — шепчу я.
— Ага, — почти рявкает он, но я знаю, что это не от злости. Сейчас он не злится… честно говоря, я не уверена, что он чувствует.
— Ладно, налетайте! — кричит папа, и все начинают открывать свои подарки.
— Ты не должен этого делать, Вон. Мне так жаль, я не подумала. Мы можем уйти.
Он сглатывает и снова вытирает лоб.
— Всё нормально.
— Милый, я даже…
— Что вы там делаете? — спрашивает папа. Когда я поднимаю глаза, меня бьют по голове комком обёрточной бумаги.
Вон ухмыляется, а затем в него также попадает один.
— Пап! — отчитываю я его.
— Всё в порядке, малышка, — говорит Вон.
Я наблюдаю за ним секунду, ища любые признаки того, что он лжёт. Когда Вон наклоняется, чтобы взять подарок, я беру один из своих.
Парень открывает копию своего грузовика от моих родителей.
— Спасибо, — Вон поднимает его. Пока их внимание приковано к грузовику, Вон бросает обёрточную бумагу и бьёт моего отца прямо в лицо.
Папа смеётся, а мама с улыбкой качает головой.
— Не за что, сынок.
Папа говорит это так, будто в этом ничего особенного, но я наблюдаю за физической реакцией Вона. Его тело напрягается, и он очень быстро моргает. Он изо всех сил старается вести себя так, как будто ему не неудобно. Или, может быть, это облегчение.
Я просто хочу покончить с этим как можно быстрее, поэтому разрываю свои. Я встаю и прохожу по комнате, обнимая и благодаря свою семью. Когда возвращаюсь к Вону, он уже собрал свои вещи в кучу и с облегчением смотрит на меня.
Родители подарили ему кое-какие мелочи, чтобы ему было что открывать. Я ещё не отдала ему свой подарок.
— Вот, — протягиваю ему из-за дивана две коробки, одну побольше, другую поменьше.
Он тянется за спину и протягивает две коробки для меня. Улыбаюсь и сажусь рядом с ним на диван.
— Открой первым, — Вон показывает на большую коробку.
Отчего-то я нервничаю, но всё равно отрываю бумагу. Когда я открываю коробку, внутри оказывается конверт. Достаю его и осторожно открываю пломбу. Могу сказать, что это билеты, но, когда я вытаскиваю их и вижу, что это билеты на «Reason to Ruin», я кричу.
— О Боже! Откуда у тебя билеты? — я снова смотрю на них и вижу, что места действительно хорошие. Вроде третий ряд, неплохо. Они, должно быть, стоили целое состояние. — И это в Чикаго? В следующие выходные! О Боже! — я хватаю его за лицо, всё ещё держа билеты в руке, и целую крепко и быстро. — Спасибо.