– Вряд ли татары сейчас пойдут, сначала пошлют разведчика, посмотреть, где мы, а только потом пойдут сами, полагаю, что уже под утро, когда стража устанет, да спать сильнее всего хочется.
В его словах был резон. Людей я будить не стал, лишь проверил часовых. Часа в три ночи часовых поменяли на свежих, причем я предупредил: слушать внимательно, при подозрительных звуках – сразу докладывать. Сам уселся рядом с железным бортом, тоже вслушивался, но кроме журчания воды у корпуса ушкуя не слышал ничего. Часов около четырех-пяти ко мне подполз один из часовых.
– Слышу шум.
Я приподнялся на локте: действительно‚ кто-то шумел, вероятно, татары обмотали копыта лошадей тряпками и ехали тихо, не пуская лошадей галопом. Видно, разведчик узрел, где стояло наше судно, теперь тати потихоньку хотели проскочить место стоянки. Все, как Сидор сказал.
Я распорядился разбудить всех, причем по-тихому, и смотреть на склон‚ когда моргнет огонек свечи. Канонирам быть у пушек с фитилями наготове. Неясный шум перемещался, вот… почти напротив нас. Я забеспокоился – не уснул ли наш воин, а может, его татарский разведчик обнаружил да и прирезал? Нет, на склоне вспыхнул маленький огонек, моргнул трижды и погас.
– Огонь! – закричал я.
Пушки залпом грохнули, и корабль ощутимо качнуло. Все-таки огонь залпом из шести пушек с одного борта – рискованно, отдача очень сильная. Канониры бросились перезаряжать пушки, а с берега неслись крики и стоны раненых, визг и ржание лошадей. Только перезарядили, я снова крикнул:
– Огонь!
Еще залп, все заволокло дымом. Я прокричал:
– А теперь из мушкетов, ребята!
Команда схватила мушкеты и стала палить в темноту, ориентируясь по звукам. После того как все выстрелили, стали перезаряжать пушки, матросы занялись мушкетами. В темноте заряжали долго, но факела зажечь опасались, будем видны как на ладони. С берега доносились хрипы и стоны. Решили ждать рассвета, тем более небо за холмами уже начало светлеть. Через час стало достаточно светло, чтобы увидеть точную картину. Берег вдали, ближе к холмам был завален людскими и конскими трупами. Живых не было.
Большая часть команды высадилась на берег, только у пушек остались несколько канониров. Подошли ближе к побоищу; увидя нас, из-за большого камня на холме спустился наш товарищ. Убитых и раненых было много, наверное, около сотни. Раненых тут же добили саблями и ножами, действуя по принципу – труп врага хорошо пахнет. Жаль только, что не было известно – успел кто-нибудь прорваться или нет. Вернулись на ушкуй и решили сплавляться вниз, держа берег под контролем. Пока матросы поднимали паруса, канониры вернули пушки на правый борт. Судно заскользило вниз. Часа через два навстречу нам попалась купеческая ладья, шедшая в Пермь. Мои люди успели, пока суда расходились спросить:
– Не попадались ли татары на лошадях по левому берегу?
– Нет, никого не видели, а в чем дело?
– Да татар мы маленько пощипали, интересуемся – не ушел ли кто?
– Бог вам в помощь! – раздалось с проходящей ладьи.
Кабы не мы, вряд ли ладья ушла невредимой мимо татарского лагеря. На душе стало спокойней, команда расслабилась. Теперь можно к берегу приставать, костер развести, люди два дня горячего не ели. Сварили кулеш с вяленым мясом, поели да тронулись в путь. Встречных опрашивали – не видали ли татар, – все открещивались:
– Не видели и вам того же желаем.
Спустились до слияния Камы и Вятки. Решили встать у излучины, переночевать. Если кто из татар и ушел, этого места не минует. Выставили часовых, поужинали и улеглись спать. Никого из конных татар не видели, а дальше уже начиналась земля Казанского ханства. Хорошо бы Казань проскочить без приключений, а идти придется против течения, ход будет невелик. А вообще в дальнейшем придется от Камы до Вятки устраивать волок, в верховьях обе реки тянутся параллельно друг другу, или держать суда отдельно на Вятке и Каме, а остальной путь проделывать на лошадях. Конечно, это более хлопотно, чем одним судном плыть от прииска по Чусовой, Каме и по Волге до Нижнего, да больно уж проблем с татарами много, беспокойный народец – все сабелькой помахать хочет.
От слияния Вятки с Камой до слияния Камы с Волгой дошли за сутки, реки здесь были полноводные, на средине реки течение быстрое, отмелей нет, шли ходко, делая в час по пять-шесть морских узлов. Повернули направо, пошли по Волге вверх, через сутки показалась Казань. Пока шли по татарской земле, к берегу не приставали, опасались нападения. То я, то Сидор подменяли кормчего, держа кораблик посреди фарватера. По Волге у Казани болтались два небольших татарских суденышка, завидев нас, одно их них приблизилось, на плохом русском один из татар закричал:
– Эй, урус, что твоя здесь делает, если товар продажа везешь, пошлина давай, таньга давай.
Я достал из кармана перстень, что получил в свое время в Казани от визиря‚ и когда татарская посудина стукнулась бортом о наш ушкуй, показал ее татарину, на чистом татарском сказав:
– Узнаешь ли ты перстень великого визиря?
Пожалуй, от моих слов эффекта было не меньше, чем от перстня. Татары замахали руками:
– Свободен, плыви куда хочешь, мы не держим, да продлятся годы великого визиря, пусть стада его будут тучны и женщины плодовиты.
Я ответил:
– Воистину так.
И мы, оттолкнувшись веслами от татарского судна, медленно стали подниматься под парусами вверх. Стены и пригороды Казани проплывали мимо. Команда утирала вспотевшие от напряжения лбы, но молодцы, не растерялись, канониры были у пушек, держа в руках тлеющие фитили. Если бы что-то пошло не так, татары получили бы залп из трех пушек.
Сидор подошел:
– Здорово ты на татарском с ними объяснялся, а то бы в трюм полезли – товары досматривать.
Я снял с пальца перстень, показал его Сидору, тот, повертя в руках, разглядывая арабскую вязь букв, вздохнул и отдал назад.
Дальнейший путь до Нижнего прошел спокойно. Демидов встретил радостно, команду распорядился накормить да спать уложить, а мы направились в его кабинет. Сначала я рассказал, что видел на прииске, похвалил за усердие Дмитрия – все же его человек был, рассказал о бое с татарами. Наконец дошло дело и до каменьев. Я высыпал изумруды на стол, и мы стали их делить, раскладывая попарно, по размерам – маленький с маленьким, большой с большим. Когда все камни были разделены на две кучки, Алтуфий пересчитал свою половину, отсчитал несколько штук и подвинул мне:
– Твои пять процентов, как и договаривались.
Я тоже пересчитал свои камни – их оказалось двести шестнадцать штук. Неплохо! Уложив камни в кожаный мешок, я с Алтуфием спустился в трапезную, где вместе с его семьей поужинал. Всех я знал – жену, сыновей, невесток – поэтому ужин прошел в непринужденной атмосфере. Утром я распрощался с компаньоном и хлебосольным хозяином, условившись, что по весне, когда сойдет лед, снова отправлюсь на прииск. Со своей стороны Алтуфий заверил, что тоже подготовит судно с запасами провизии для рабочих.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});