16 июля 1648 года был издан царский указ, которым назначалась Уложенная Комиссия для составления проекта «Уложения» в составе трех представителей Боярской думы и двух дьяков. Во главе Комиссии был поставлен Одоевский, а с ним приказано было заседать в ней боярину князю С. И. Прозоровскому и окольничему князю Ф. Ф. Волконскому.
Задачи нового органа определялись особым царским наказом, которым приказывалось членам: «которые статьи написаны в правилах святых апостол и святых отец и в градских законах греческих царей, пристойны те статьи к государственным и к земским делам, и те бы статьи выписать и чтобы прежних великих государей, царей и великих князей российских и отца его государева, блаженные памяти великого государя, Царя и Великого князя Михаила Федоровича всея Руси указы и боярские приговоры со старыми судебниками справити, а на которые статьи в прошлых годах прежних государей в судебниках указа не положено и боярских приговоров на те статьи не было, и те бы статьи потому же написати и изложити по его государеву указу общим советом».
На Комиссию возлагались две задачи: во-первых, кодифицировать весь имевшийся в тогдашней судебной и административной практике законодательный материал, в виде ли «градских законов греческих царей», или «правил св. апостол», или указов прежних царей; во-вторых, проявить и самостоятельную законодательную деятельность составлением новых статей. В приказах началась спешная переписка царских указов и боярских приговоров. Эти документы группировались в Комиссии по отделам, а потом рассматривались и записывались дьяками в Уложенный докладной столбец.
Постоянное и самое живейшее участие принимал в работе Комиссии и Царь Алексей Михайлович. Шведский резидент в Москве в 1647–1651 годах Карл Поммеринг доносил своему Королю, что «Царь ежедневно работает сам со своими сотрудниками, чтобы устроить хорошие порядки, дабы народ, насколько возможно, был удовлетворен»[273].
Члены Уложенной Комиссии должны были обладать солидной подготовкой, обширными знаниями в русском и заграничном праве, должны были быть хорошо знакомы и с приказной практикой и со Священным Писанием. Занятия Комиссии велись очень спешно: 16 июля была назначена Комиссия, а 3 октября того же года уже приступил к рассмотрению Уложения Земский Собор, собранный для этого в Москве.
Источниками для составления общероссийского универсального свода нормативных актов являлись: «Правила святых Апостолов и святых Отцов», законы «Греческих Царей», ранние судебники, указы «прежних Государей», материалы приказов, челобитные различных групп населения, Кормчая книга и некоторые другие материалы. Затем законодательный свод обсуждался на Земском Соборе с участием Патриарха, церковной иерархии, монашества, Боярской думы, служилых людей и выборных представителей от 130 городов. Фактически это — законодательный норматив, одобренный и принятый всей «Землей Русской».
После обсуждений на Соборе документ подписал Патриарх (1642–1652) Иосиф, а затем Монарх, получив наименование: «Уложение Царя Алексея Михайловича». Анализируя «Уложение», историк С. Ф. Платонов (1860–1933) констатировал, что это — «не Судебник, то есть не законодательство исключительно о суде, а кодекс всех законодательных норм, выражение действующего права государственного, гражданского и уголовного»[274]. Свод затрагивал разные стороны жизни Московии, а по сути дела — все стороны. В нем разработаны вопросы государственного, административного, гражданского и уголовного права, как и порядок судопроизводства.
Рубрикация статей имела тематическую направленность, в зависимости от предмета рассмотрения: о пошлинах и налогах, о суде, о суде крестьянском, о вотчинниках, суд о холопах, о службе ратных людей, о поместных землях, о разбойниках и татиных (воровских) делах, о выкупе пленных, о стрельцах и т. д.
Смысл создания общероссийского законодательного свода объяснен в преамбуле: «Чтобы Московского Государства всяких чинов людям, большого и до меньшего чину, суд и расправа была во всяких делах всем равно»[275]. Закон мыслился как универсальная, единая для всех норма, выражающая волю Государства-Государя. Через несколько месяцев после появления «Уложения», 19 января 1650 года, появилась царская грамота на имя Илимского сибирского воеводы Тимофея Шушерина[276]: «О бывшем в Москве Соборе для сочинения нового Уложения, и о посылке к нему двух печатных оного экземпляров». В грамоте слово в слово повторялась мотивация «Уложения» из преамбулы: добиться того, чтобы на Руси «суд и расправа была во всяких делах всем равно»[277].
Отныне высшим законом на Руси признавались только «Уложение», дополнения и изменения которого возможны были исключительно по царскому указу.
Так как Монарх являлся христианином, то его государственная воля не могла не сообразовываться с христианским вероучением, построенным на нравственных императивах.
Преступления против Веры, против вероучения, против Церкви относились к разряду тягчайших деяний, в большинстве таких случаев за них полагалась или физическая смерть или «торговая казнь»[278].
Благодаря «Уложению», впервые в законодательной сфере появилось само понятие «государственное преступление», которым квалифицировалось или «богохульство», или «злоумышление» против особы Монарха.
Очень важным для отражения такого исторического явления, как Государство-Церковь, является не только содержательная часть отдельных статей «Уложения», но сама систематизация их. И здесь особо значимыми являются начальные разделы.
Первая глава, насчитывающая девять статей, целиком посвящена защите достоинства Церкви и называется «О богохульниках и о церковных мятежниках». Законодатель в XVII веке видел главную задачу для благополучия государства в охранении Православных Святынь, вероучения и церковного таинства. Это представлялось первейшей потребностью и настолько важной, что, например, защита чести и личности Государя рассматривалась потом, только во второй главе.
Раздел первый «Уложения» начинался следующими категорическими утверждениями. «Буде кто иноверцы, какие ни буде веры, и Русский человек, возложат хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, или на родшую Его пречистую Владычицу нашу Богородицу и приснодеву Марию, или на честный Крест, или на Святых Его угодников: и про то сыскивать всякими сысками накрепко. Да будет сыщется про то допряма; и того богохульника, обличив, казнить, сжечь».
Защита Идеала Православной Веры, и ее земных знаков воспринималась «Уложением» как непререкаемый канон, а любое покушение на него квалифицировалось как непростительная вина. Важно оттенить один момент: инаковерие или даже неверие сами по себе не воспринимались Законодателем как преступление; преступление начиналось там, где проявлялись общественно зафиксированные покушения на Святыню.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});