Обратим внимание на три важные детали. Во-первых, бросается в глаза подчеркнуто благочестивый тон повествования. Варфоломей — посадник и сын Юрия Мишинича, но прежде всего он «раб божий», душу которого бог упокоит со всеми святыми. Во-вторых, — и это самое
главное — можно перелистать всю новгородскую летопись и убедиться, что игуменов призывали в торжественные процессии только тогда, когда дело касалось встречи или погребения высоких лиц монашеского состояния. Игумены, бывшие пастырями монашеской братии, погребали не мирян, а монахов. И, наконец, само погребение Варфоломея не в собственном гробу, а среди останков его отца носит заметный оттенок приличествующего лицу монашеского звания уничижения. Добавим к этому, что в последний раз в качестве политического деятеля Варфоломей Юрьевич в источниках упомянут под 1334 годом. Последние восемь лет своей жизни он остается в тени. В эти годы на страницах летописи мелькают имена других посадников.
Но если в эти годы Варфоломей принял монашество, его должны были назвать иначе, хотя и на ту же -букву. Предположив тождество нашего Власия и Варфоломея, мы найдем ключ к расшифровке сюжетов и большой иконы Русского музея, и маленькой иконки Тихвинского раскопа. Более того, мы поймем и особенности изображения Георгия на этих двух предметах. Юрий Мишинич в 1316 году погиб под Торжком в битве новгородцев с тверским князем Михаилом. Но в это время он был уже далеко не молодым человеком. Ведь в посадники его впервые избрали еще в 1290 году, значит уже тогда, в момент первого избрания, он обладал немалым жизненным опытом. Гибель в битве старого человека неизбежно несет на себе отпечаток не столько военной доблести, сколько мученичества. И если на патрональных иконах Мишиничей воспоминание о нем воплощено в образ не святого-воина, а святого-мученика, их можно хорошо понять.
Итак, мы предположили, что найденная на Тихвинском раскопе иконка изготовлена для Варфоломея-Власия Юрьевича в последние годы его жизни, а икона Русского-музея заказана тем же Варфоломеем-Власием в честь своего сына Ивана или же самим Иваном Варфоломеевичем.
Раскопки 1969 года подтвердили возникшие ранее предположения. Мишиничи в XIV—XV веках владели значительным комплексом усадеб, а громадный Неревский раскоп 1951—1962 годов только частично вторгся в пределы их городского землевладения.
Ну, а раньше? Был ли этот комплекс приобретен только Мишинича-ми, скажем, в конце XIII века? Или им владели и их предки? Является ли картина, установленная для XIV—XV веков, характерной только для этого периода или она традиционна? Может быть, подобное состояние боярского городского землевладения в Новгороде восходит к древнейшим порядкам этого города? Ведь очень важный элемент традиционности свойствен, например, каждой отдельно взятой усадьбе. На -протяжении столетий, с X до XV века, они и на Неревском конце, и во всех раскопанных экспедицией местах не меняли своих границ. Их частоколы из яруса в ярус возобновлялись на линиях, проведенных тысячу лет тому назад.
Перед нами, таким образом, встает новый вопрос — о предках Мишиничей. Кто они? Где они жили?
А. В. Арциховский предположил, что ближайшим предком Мишиничей-Онцифоровичей был знаменитый новгородец Миша, о котором рассказано в Житии Александра Невского как об одном из шести наиболее отличившихся героев Невской битвы 1240 года: «Четвертый же новго-родець, именем Миша; сий пешь с дружиною своею наскочи, погуби три корабли Римлян». «Выводить этот род от другого Миши невозможно, — пишет А. В. Арциховский. — Остальные летописные Михаилы были, вероятно, Мишами для родных и друзей, но это уменьшительное имя на страницах летописи встречается лишь под 1228—1257 годами. Оно было для всего Новгорода связано только с одним популярным человеком и отличало его от многочисленных тезок. Своеобразие отчества Мишиничей это подчеркивает».
Обратимся к одному, хотя и позднему, составленному в конце XVII или начале XVIII века, но чрезвычайно любопытному источнику. Тогда еще в Новгороде существовала на Прусской улице церковь Вознесения. И в этой церкви был составлен или в указанное время переписан синодик — поминальная книжка с именами людей, о которых особенно прилежно полагалось молиться в этой церкви, поскольку они заботились о ней и в ней похоронены. В этом синодике говорится, что первыми «создателями» церкви Вознесения были «Михаил, Терентий, Михаил, Симеон, Иоанн иже прозванием Морозовых». Их имена не просто названы, а здесь же рассказывается, что каждый из них «в свое время» умер и похоронен в церкви Вознесения «на южной и северной стенах в настенных гробах». И не просто похоронен, но и изображен в настенной росписи: «И образы — подобие их, — и одежды, яковы носяху, написаны суть и внутрь постороне южных церковных дверей, в написании том 17 лиц». Здесь же сообщается, что первый Михаил и был сподвижником Александра Невского. Те же сведения с описанием подвига Миши в Невской битве имеются и в родословце Морозовых, составленном в XVI веке.
Выходит, следовательно, что Миша — герой Невской битвы жил вовсе не на Неревском конце, а на Прусской улице, в совсем другом районе Новгорода. Но может быть, его потомство переселилось в Нерев-ский конец? Нет, синодик перечисляет это потомство, называя совсем иные имена, нежели у наших Мишиничей. Дети и внуки Миши продолжают жить на Прусской улице; их и хоронят на Прусской улице.
А может быть, сведения цитированных источников недостоверны? В XVI и XVII веках бояре любили измышлять для себя знаменитых предков. Существует возможность кое-что проверить в показаниях этих источников. В числе ближайших потомков Миши назван Иван Мороз. Человека с таким именем хорошо знает древний, достоверный источник — Новгородская первая летопись XV века. В ней под 1413 годом сообщается, что Иван Морозов поставил каменную церковь Ивана Предтечи на Десятине. А Десятина, или Десятинный монастырь, непосредственно примыкала к Прусской улице. Значит, действительно потомки знаменитого Миши продолжали жить на Прусской улице и к Неревско-му концу не имеют никакого отношения. Непосредственным предком Мишиничей был совсем другой Миша.
Поскольку сведений о нем у нас нет вовсе, сегодня достоверную генеалогию Мишиничей приходится обрывать на этом лице. Не зная его отчества, мы ничего не сможем сказать об имени его деда и более ранних предков. Однако, выйдя из области достоверного, мы имеем право и возможность высказать кое-какие предположения. Не нужно только забывать, что любому предположению очень далеко до точного вывода.
Потомков знаменитого Миши погребали в церкви Вознесения. Могилы потомков нашего, незнаменитого Миши находились в другой церкви — Сорока мучеников. Лишь когда Юрий Онцифорович создал КОЛ-MOB монастырь в конце XIV века, его соборная церковь стала родовой усыпальницей Онцифоровичей. Но если Мишиничи так тесно связаны с церковью Сорока мучеников, не стоит ли нам поближе познакомиться с историей этой церкви и с именами людей, имеющих к ней отношение?
Эта церковь была заложена в 1200 году. Летопись не называет инициатора постройки, но спустя тринадцать лет, под 1213 годом так рассказывает об окончании строительства: «Того же лета, волею божиею, съверши церковь камяну Вячеслав Прокшиниць, вънук Малышев, Святых 40; а дай бог ему в спасение молитвами святых 40». На этом деятельность Вячеслава не закончилась. Под 1227 годом летописец сообщил, что Вячеслав, Малышев внук, расписал ту же церковь.
О Вячеславе Прокшиниче летописец знает не только как о строителе интересующей нас церкви. В 1224 году он был членом новгородского посольства к князю Юрию Всеволодовичу. В 1228 году он был новгородским тысяцким. А 4 мая 1243 года умер в монашеском чине под именем Варлаам в Хутынском монастыре.
Летописцу известен и большой круг его родственников. В 1247 году ,в том же Хутынском монастыре и тоже в монашеском чине под именем Анкюдин умер сын Вячеслава Константин Вячеславич. В 1219 году во время очередного столкновения в Новгороде был убит брат Вячеслава Константин, которого летопись прямо называет жителем Неревского конца. Под 1228 годом упоминается другой брат Вячеслава — Богуслав. Хорошо известен и отец Вячеслава Прокша Малышев, судьба которого стала образцом для его сына и внука. Летопись под 1207 годом сообщает о Прокше следующее: «В то же лето преставися раб божий Парфу-рий, а мирьскы Прокша Малышевиць, постригся у святого Спаса на Ху-тине, при игумене Варламе; а покой, господи, душу его».