– Да не тебя они испугались, брат, а неизвестного убийцы, – пробормотал орк сквозь дремоту. – Квакваса нанял какого-то здешнего отморозка за десять метикалов, чтобы тот тебя прирезал во сне. А тот и рад. Он же не знает, что твой убийца обречен. Представляешь, как Квакваса тебя ненавидит, раз даже сексом с аборигенкой пожертвовал? Вот все и струхнули – вдруг чикулелец перепутает и всадит нож не в того? Вся армия об этом знает, один ты темный…
И он захрапел.
– Сам ты темный, даже где-то черный. А ну рассказывай подробности!
Но добудиться утомленного Зака оказалось невозможно, не помог даже ощутимый пинок в область живота. Орк в ответ замахал руками и принял лежа боевую стойку. Но моментально вновь отрубился, заснув еще крепче.
– Горе-диверсант, – прошипел я и в смятении стал прислушиваться к ночным шорохам.
Мне вовсе не хотелось пасть от ножа какого-то нищего чикулелца. Тем более вдали от поля битвы, где подвиг диверсанта могли бы заметить, а потом и посмертно наградить доблестного воина.
«Что-то я не о том думаю, – решил я и с удвоенной силой напряг слух. – Не дам насадить себя на немытый кинжал, которым только что шинковали протухший ананас».
Я собрал несколько выпавших из стен палок и соорудил из них баррикаду напротив дверного проема. Наверняка убийца врежется в конструкцию, та с треском рухнет на пол хижины, вот тут-то я и насторожусь! Жаль, что мы лишились файерболов, а то бы соорудил растяжку за порогом – и у врага все кишки бы вылетели вместе с мозгами, чтобы другим неповадно было.
Еще минут десять я крепился, пытаясь различить сквозь стрекот цикад – или кто это там шумел во тьме? – крадущиеся шаги злодея гоблина, а потом был сморен неспокойным сном. Понятно, во сне меня принялись соблазнять толпы пышных красоток. Вели себя при этом крайне гадко: только манили да вертели задницами, даже пощупать не давали. Я злился и грозил им ножом-пилой, однако беззастенчивые девки лишь смеялись трескучими голосами. Но вдруг случилось чудо – одна из них отбросила стыд и запустила горячую ладонь мне в штаны. От такого нежданного поступка я обомлел и тут же проснулся. Моментально выяснилось, что меня на самом деле кто-то трогает.
– Эй! – Я отпрянул вбок и выхватил нож. – Не приближайся, сволочь! Убить меня пришел, грязный подонок?
– Тихо ты, ревнивого Зака разбудишь, – прошептал поздний гость голосом Джадога.
Я запалил лучину и увидел сальную рожу похотливого гоблина.
– При свете нравится? Ах ты озорник! – расплылся тот в ухмылке. – Мне тоже. Но лучше погаси, а то он проснется. – Джадог кивнул на Маггута.
– Нет, – твердо заявил я. – Уходи, а то разбужу своего друга.
– Неужели ты так ему верен?.. Но ведь я лучше, ласковей. Вот, возьми, только не отвергай меня, – взмолился гоблин и протянул мне раскрытую ладонь, на которой блеснули монеты. – Посмотри, как я силен и красив! И храбр! Возле хижины еще какой-то громила в плаще бродил, так я его прогнал. Не испугался, хоть он и был громадным. А все потому, что ты мне нравишься, человек, аж в животе горячо!
– Ты спугнул моего убийцу? Хм…
Гоблин горячо закивал головой.
– Не просто спугнул, а прогнал!
Я задумался. Конечно, иметь такого союзника, как этот энергичный и находчивый наемник, довольно неплохо. Но вступать с такой образиной в половую связь мне было противно до тошноты. Вдруг извращенец какой-нибудь? Например, садист. А если грубо прогнать, еще зарежет из ревности! Типа «не доставайся же никому».
– Так ты на все готов, чтобы отдаться мне? – спросил я у Джадога. – А чехол для банана у тебя есть?
– Кто сказал «отдаться»? Вот овладеть тобой, это да!
– В таком случае ты не к тому обратился. Мое амплуа – всегда доминировать!
– Это как?
– То есть быть сверху. И вообще, я люблю Зака, так что проваливай. – Брезгливость наконец-то победила во мне воинский долг.
– А за целых десять метикалов?
– Пошел к Насру, парнишка.
– А за двадцать? Неужели откажешь? Пощади мои чувства, милый! Хочешь, я кого-нибудь убью для тебя? Только не вели мне совершить самоубийство, на такое я пока не готов.
– Все, вали отсюда.
Гоблин протяжно вздохнул и в печали обхватил голову руками. Весь его вид свидетельствовал о крайней степени любовного томления и тоски. Эти чувства буквально разъедали его, будто ржавчина – железо.
– Зачем я только «живыми трусами» в Мувропе стал торговать, – огорченно пожаловался он. – Любил бы сейчас женщин, как все. Эх, за что мне такая напасть?
– Что за трусы такие? – заинтересовался я. – Натурально живые или такая же фальшивка, как та «кожа», что ты у Зака купил?
– Ну… как бы живые. И не фальшивка, действительно рабочая вещь, Черным Шаманом клянусь! У них спереди вставка из шкурки хухум. Всякий, кто наденет их, приобретает невиданную потенцию и половую силу. На себе проверял! На кого угодно возбуждаешься, хоть на свинью. Если долго их носить, зачахнешь и копыта отбросишь. Но если время от времени надевать, эффект еще долго сохраняется. Знатная вещь, белый брат! Неужели не слыхал никогда?
– Я недавно на вашем материке. Хотя про всякую «живую» хрень, которая половую слабость лечит, наслушался уже досыта. Такое ощущение, что здесь все мужики поголовно импотенты. Ну и что за история приключилась с этими трусами?
– Со мной, а не с ними. Торговал я этим товаром в Мувропе. Добыл с десяток шкурок хухум у браконьеров и поехал по племенам. Знал уже, где вожди старые, а стало быть, мне самые большие квачи обломятся. Маркетинг, слыхал такое слово?
– Нет.
– Ну, неважно. В общем, я точно знал, кого мне этими трусами осчастливить. Кто заплатит самые большие деньги, не обманет и не прикончит. А ведь запросто убить могут, цена-то у них не одна тысяча метикалов! В нашей армии за год столько не заработаешь. Короче, в одном богатом стойбище вождь их у меня купил. Сразу в административной хижине напялил и давай на радостях молодую жену обхаживать. Прямо при мне! Ну, я от такого зрелища тоже порядком распалился, хоть и без змеиных трусов. Старик заметил, что я страдаю, и говорит: отделай меня поскорее сзади, пока я девку свою люблю. А то прикажу подданным тебя живьем изжарить, потом съесть.
– Вот подонок, – возмутился я. – Грязный старикашка!
– Не то слово! Делать мне было нечего, кроме как этого старика трахать! Ну да жизнь все равно дороже, брат, – философски заметил Джадог. – Так что пришлось пойти у него на поводу. И ты знаешь – тут-то открылась мне простая истина!
– Это какая же?
– А такая, что между мужчиной и женщиной разницы никакой нет!
Он замолк и выжидательно уставился на меня. Я, однако, даже не подумал смягчиться. Напротив, от идиотской повести гоблина мое сердце еще больше ожесточилось. Картина совращения Джадога со всеми омерзительными подробностями предстала перед внутренним взором, и к горлу подкатила тошнота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});