В потолок будуара с грохотом ударила оранжевая молния.
Прислуга леди д'Эрве была уже хорошо вышколена и сигналы госпожи различала безошибочно. Чаще всего молния волшебницы была красной ("Накрывать на стол!") или синей ("Приготовить постель"), реже белой ("Принимать гостей!") Оранжевым же цветом Энцилия не злоупотребляла: нарядные светские одежды она носила лишь в исключительных случаях, а к своей колдовской мантии не позволяла прикасаться вообще никому, предпочитая надевать ее без посторонней помощи. Поэтому сейчас камеристка прибежала на зов хозяйки особенно резво.
– Мое вечернее красное платье с кружевами и глубоким декольте! Но сначала – горячую ванну. И кликни заодно Лизетт, на сегодняшний вечер мне нужна сложная прическа.
"Мстить так уж мстить, дорогой мой. Око за око, хрен за хрен!"
18. Фальстарт
Ох уж эта бедная, многострадальная прическа Энцилии… А ведь сколько усилий горничных было потрачено на то, чтобы придать волосам госпожи шелковистость и мягкость, выгодно приподнять их и уложить в роскошную вычурную форму! Сколько магической силы и заклинаний потратила сама волшебница, заставляя свои локоны виться, а заодно – придавая им совершенно новый, золотисто‑рыжий цвет? И всё это – только ради того, чтобы к утру они превратились в спутанный колтун типа "Меня сбросила кобыла, я затылком тормозила"?! Ну, слава богам, хоть ночь с Великим Князем того стоила. Да и не только она.
Признаемся: Энси была не чужда малая толика тщеславия, и поклонение восхищенной публики всегда доставляло ей немало приятных минут – что на экзаменах в Университете, которые она почти всегда сдавала на "отлично", что на студенческих вечеринках, где недостатка в кавалерах и "нежных подругах" тоже никогда не ощущала. Но здесь, в Вильдоре, до сегодняшнего дня она держалась очень скромно, стараясь все время оставаться в тени начальницы и покровительницы, графини Клариссы. Или же прикрываясь, как щитом, своим товарищем по "Спецкоманде Ю" – Владом Зборовским. Но барон, во‑первых, был сейчас далеко, а во‑вторых, именно маленькой местью лично ему и должен был стать сегодняшний светский триумф леди‑волшебницы. И этот триумф удался на славу.
Стоял уже поздний вечер, и "Павильон Аффры" был залит огнями множества свеч, когда леди д'Эрве элегантно спустилась по ступенькам кареты к его распахнутому настежь входу. Вообще‑то, официальные балы и торжественные приемы великого князя давались в парадной зале вильдорского дворца – с его раззолоченными росписями, с портретами усопших монархов при всех регалиях, с лепными карнизами и бархатными шторами… Или в абсолютно такой же зале втородворца в Эгедвереше, если Его Высочество изволили пребывать на сей момент в амедонской столице, а не в энгрской. Но для веселого и фривольного времяпрепровождения в формате "без галстуков" Ренне предпочитал именно этот павильон, выстроенный в княжеском парке на окраине Вильдора, на берегу заботливо ухоженного искусственного озера. Насколько было известно Энцилии, собиралась на эти "камерные вечера", "ассамблеи" и маскарады обычно одна и та же публика: записные гуляки из лейб‑гвардейского полка, пьяницы‑бароны да дамочки нетяжелого поведения из свиты княгини, типа тех же леди Маржет и леди Веермейн, которые в свое время скрашивали досуг Эффенди Нгуену, приехавшему тогда в Вильдор с визитом перед памятным назначением Клариссы.
Завидев, что дама появляется из кареты первой, то есть никакого сопровождающего джентльмена при ней нет, пара стоявших у дверей лакеев в украшенных галунами ливреях немедленно бросились вперед и помогли ей сойти на мраморный пол подъезда. Энцилия сделала глубокий вдох, гордо расправила плечи и с надменным видом проследовала сквозь высокие двери павильона, сопровождаемая громогласным объявлением распорядителя: "Ее чародействующая милость, леди д'Эрве!"
Последовавшая за этим немая сцена была достойна того, чтобы ее описал какой‑нибудь великий сказитель из древних. Мало того, что появление Энцилии оказалось совершенно неожиданным для веселящейся публики. В дополнение к этому, Энси была в полном боевом облачении: женщина, вышедшая на тропу войны с титулованными кобелями и рассчитывающая на богатую добычу. Ее громадные серые глаза сияли завораживающим блеском, глубокий вырез красного кружевного платья открывал взгляду пышные округлости бюста, высоко вздетые волосы подчеркивали чувственную линию шеи, а на пальце рубиновым цветом горело чародейское кольцо – то самое кольцо магической силы, которое Энси, получив при окончании университета, не снимала нигде и никогда. И стадо благородных жеребцов, подвыпивших и хохотливых (а первую букву в последнем слове, кстати, можно и подправить!) было сражено наповал.
– Мадам, какая приятная неожиданность! – Его Высочество оторвался от своего разговора и неспешно подошел в дверям, чтобы приветствовать пришедшую гостью. – Чем мы обязаны столь редкому и оттого вдвойне упоительному счастью?
– Между прочим, мадмуазель, Выше Высочество! – Энцилия присела в глубоком реверансе, но в глазах ее бушевали озорные искорки. – И мне представляется, что если вы соизволите не рассматривать ваше счастье как обязанность, оно может оказаться еще более упоительным. Если это будет угодно Вашему Высочеству.
"Это когда ж такое видано, чтоб его высочеству не было угодно?! Да любую, везде и всегда, за единственным исключением собственной царствующей супруги." Этого Энси, разумеется, вслух не произнесла, но все необходимые слова уже прозвучали – и были надлежащим образом восприняты обеими договаривающимися сторонами. Короче, все всё поняли, но немедленно отправляться в койку было бы: во‑первых, пошло, во‑вторых, скучно, а в третьих – до безнадежности примитивно. Не для того девушка два месяца мурыжила Верховного Властителя и Самодержца всея страны, чтобы не получить напоследок немного развлечений перед своим падением. И она бурно принялась вести светскую жизнь.
Сегодняшний "камерный вечер" производил забавное впечатление прежде всего той формой, в которую были обряжены слуги. Все служанки, как одна, были пухленькими, а облачены лишь в ярко‑желтые рубашечки, едва прикрывавшие срам. Зато на аппетитных выпуклостях пониже спины у каждой был прикреплен здоровенный пушистый помпон. Парни же были обуты в сапоги со шпорами, пестрые штаны с приделанными хвостами, а на голове у каждого был шлем с пушистым красными гребнем. "Стало быть, сегодня я попала в курятник. А главным лисом выступает Его Высочество, не иначе!"
Энси тщательно и неторопливо проинспектировала блюда, которые оказались на должной высоте, а также вина, которые блюдам не уступали. До сладостей, впрочем, дело еще не дошло, и в ожидании пирожных она принялась оглядывать публику, одновременно отбиваясь от непрерывных комплиментов и ухаживаний дворянского молодняка. Знакомых в зале было мало. Никого из Обсерватории, и уж тем более саму графиню Мейвенберг, здесь ожидать не следовало, а с военными волшебница до сих пор практически не общалась. Несколько удивляло разве что присутствие монсиньора Вантезе – предстоятеля столичного храма Тинктара, с которым Энцилия была знакома, хотя и шапочно. Его преосвященство – кареглазый, полнолицый, с темными волосами до плеч и жиденькой бородкой, которую дополняли столь же невыразительные усы – со скучающим видом сидел за столиком в углу павильона и тянул темное пиво из огромной кружки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});