автором «Записок о Шерлоке Холмсе».
В своих воспоминаниях он рассказал нам о многих своих современниках — дореволюционных русских и зарубежных писателях. Он писал и о советских детских писателях: о Житкове, о Пантелееве, первый сказал свое слово о замечательном еврейском поэте Льве Квитко.
Среди литературоведческих работ К. Чуковского особое место занимает замечательное исследование «Мастерство Некрасова» — работа, за которую он получил Ленинскую премию в 1962 году. В исследовании творчества великого русского поэта Чуковский сыграл огромную роль. Можно было бы написать, вероятно, целую увлекательную повесть о том, как он искал и находил новые, неизвестные стихи Некрасова (а он «открыл» больше десяти тысяч строк), как терпеливо изучал найденные рукописи, как объяснил многое, что раньше казалось непонятным, как восстановил то, что было вычеркнуто или искажено царской цензурой. Почти полвека труда — и какого труда! — было отдано Чуковским Некрасову. Эта работа была в свое время отмечена В. И. Лениным. А. М. Горький писал в «Правде» 14 марта 1928 года: «Помню, что В. И. Ленин, просмотрев первое издание Некрасова под редакцией Чуковского, нашел, что это „хорошая, толковая работа“».
Много сделано Корнеем Чуковским и в исследовании русской литературы шестидесятых годов прошлого века. Его работы о Слепцове, о Николае Успенском — образцы литературных портретов.
А сколько журналов издавал и редактировал он в разные годы, в скольких изданиях участвовал, инициатором каких больших и малых общественных дел являлся! Нельзя забыть, что последнее письмо Льва Толстого, написанное уже после ухода из Ясной Поляны, было адресовано К. Чуковскому. Это был протест против жестокости царского правительства, против казней…
Знаменитый русский фельетонист первой четверти XX века, популярный лектор по самым злободневным вопросам предреволюционной литературы, острый критик, отзывавшийся горячо на все интересные явления литературной жизни, талантливый переводчик и пропагандист западной литературы (Уолта Уитмена, например), страстный разрушитель канонов старой, буржуазной детской литературы, ниспровергатель ее доморощенных кумиров, вроде «Ната Пинкертона» и Лидии Чарской, — таков, если можно так сказать, дореволюционный Корней Чуковский. Серьезный исследователь-литературовед, старейшина нашего литературоведческого цеха, «специалист по Некрасову», борец за чистоту родного языка, один из основоположников, теоретиков и организаторов новой советской «большой литературы для маленьких», популярнейший детский писатель, неутомимый журналист, постоянный автор «Правды», «Известий», «Литературной газеты», «Нового мира», желанный гость нашего радио и телевидения, великолепный мемуарист — живая история русской литературы XX века, воспитатель литературной молодежи — таким знаем мы Корнея Чуковского сегодня.
Имя Корнея Чуковского широко известно и за границей. Летом 1962 года в Англии ему было присуждено почетное звание доктора Оксфордского университета, звание, которое до него получил из русских писателей лишь Иван Сергеевич Тургенев.
Сказки Корнея Чуковского, а особенно его книга «От двух до пяти» переведены на языки многих народов мира.
Разносторонность его литературной деятельности не является чем-то противоречивым — она свидетельство большого опыта, широких интересов, щедрости таланта. Она характерна для Чуковского и типична вообще для крупного советского писателя. Работа в детской литературе органична для Чуковского, но она неотделима от всей его деятельности в целом. Чем лучше представляешь себе этого интереснейшего, своеобразного человека и писателя, тем больше начинаешь дорожить и его работой для детей — для самых маленьких членов человеческого общества на земле, а значит — и для будущего.
2
Книги для детей — только ветвь на литературном «чудо-дереве» Корнея Чуковского, небольшая и не самая главная, но очень лелеемая им и ревниво охраняемая. Довольно давно уже ничего нового не написано Чуковским для маленьких читателей, и, мне думается, это и есть признак серьезного отношения к тому, что им сделано и делается. Писатель не хочет повторяться, варьировать уже раз найденное, перепевать самого себя, не хочет быть однообразным, а новизна не приходит каждый день, сама собой. То, что сделано Чуковским в стихах для детей, так своеобразно и так характерно для него самого и для времени, когда они были написаны, что не нуждается в простом количественном приросте. И если даже это все, что он хотел и мог дать детям, здесь есть о чем говорить, чему поучиться.
Последняя по времени его книга для детей — автобиографическая школьная повесть «Серебряный герб». Писатель заново переписал свою старую книгу «Гимназия», гораздо больше, чем раньше, приблизив ее к мемуарному жанру. И эта повесть, естественно, становится сейчас в ряд со всеми другими его «воспоминаниями», сохраняя единство стиля и все особенности литературной манеры Чуковского.
Но не только проза Чуковского — и все его стихотворные книжки для малышей, несмотря на характерные признаки поэтического вида и жанра (стихи-сказки), отличаются теми же присущими только ему чертами, что и все его прочие критические и исследовательские работы.
Однажды на семинаре молодых критиков Корней Иванович, читая свою старую статью, демонстрировал свои излюбленные журналистские «приемы»: сенсационное сообщение или утверждение в начале статьи — как приманка, чтобы захватить внимание читателя, потом — нагнетание подробностей, примет, событий, доказательств, улик, кульминация критического накала, когда читатель оглушен и подавлен и ждет решения, и, наконец, вывод, порой совсем неожиданный, заставляющий читателя задуматься о том, о чем ему, может быть, еще никогда не приходилось думать. Так действительно построены многие статьи Чуковского.
Примером может служить его знаменитая статья о детской писательнице Л. Чарской. Вот как она начинается:
«Слава богу: в России опять появился великий писатель, и я тороплюсь поскорее обрадовать этой радостью Россию.
Открыла нового гения маленькая девочка Леля… Леля заявила в печати:
„Из великих русских писателей я считаю своей любимой писательницу Л. А Чарскую“.
Дальше на двух страницах идет перечисление восторженных детских отзывов, справка о громадном спросе на книги Чарской в библиотеках (в три раза больше Жюля Верна), о распространении ее книг даже за рубежом, о „всероссийской подписке для учреждения стипендии имени Л. А. Чарской“ в гимназии или в институте. „Чем приворожила к себе эта волшебница такое множество детских сердец? Кто разгадает, в чем тайна ее обаяния?“ — спрашивает критик. И вот начинается остроумное разоблачение „великой Чарской“ излюбленным методом Чуковского — „сквозь язык и стиль“, анализом языка и стиля.
„По три обморока на каждую книгу — такова обычная норма“… „Ураганы, пожары, разбойники, выстрелы, дикие звери, наводнения так и сыплются без конца, — и какую-то девочку похитили цыгане, и мучают, пытают ее; а другую схватили татары и сию минуту убьют; а эта — у беглых каторжников, и они ее непременно зарежут; а вот кораблекрушение, а вот столкновение поездов; и на одну только малютку Сибирочку нападают сначала волки, а после — медведь, а после — разъяренные львы. Целый зверинец против крохотной девочки!..“ „Ужас“ — любимое слово у этих ошалелых детей», — утверждает