Задрав голову, Ницан попытался рассмотреть высеченные из розоватого камня человеческие лица шеду. Он всегда испытывал благоговейное чувство по отношению к этим гигантам — с тех пор, как увидел воочию их, а не изображения. Это произошло несколько лет назад, во время празднования тысячелетия Тель-Рефаима. Но частичка этого чувства переносилась и на каменные изваяния.
Вдруг ему пришло в голову: если шеду — хранители прошлого, хранители памяти, что, если обратиться к ним с просьбой о помощи? Дескать, так и так, я вот почему-то страдаю амнезией, не можете ли восстановить события вчерашней ночи? Ницан фыркнул, представив, с каким снисходительным презрением воззрились бы на него эти полубожественные существа, обратись он к ним таким образом. Да и не допустят его к Хранителям, жрецы скорее сдадут его в полицию, с большим удовольствием. Хотя был когда-то случай: он помогал полиции раскрыть поистине уникальное преступление — попытку покушения на Хранителей. Разумеется, преступник оказался психом, но психом, обладавшим изощренным умом, да к тому же владевшим основами некромагии. Тогда погибли два жреца святилища шеду; самим Хранителям, впрочем, никакого вреда убийца причинить не успел. А может быть, не смог.
Ницан тоскливо вздохнул, думая о черной неблагодарности официальных властей. О его помощи давным-давно забыли, зато сейчас горазды навесить на него убийство, которого он ей-же-ей не совершал. Или совершал? Черт его знает... Сыщик со злостью ударил себя по лбу. Нет, проблему памяти пора решать. И решать самостоятельно. Лучше всего будет заняться этим дома. Он рассеянно посмотрел на пламенеющие крыши Домов Иштар. В предпраздничные дни там, разумеется, пусто. Зато уж в день Священного бракосочетания...
Ницан покачал головой. И как всегда среди любителей плотских наслаждений два-три окажутся добычей лиллу — демониц, принимавших облик соблазнительных красавиц и облюбовавших в последнее время окрестности Домов Иштар для охоты. Всегда найдется кто-нибудь, не желающий ожидать, пока жрица Иштар освободиться, и пойдет с ослепительной красавицей, зазывно улыбающейся. А потом полиция будет ломать голову, чьи жалкие останки выловлены в Самбате — лиллу редко оставляют от сластолюбцев достаточно для опознания.
Правда, он слышал, что у главной жрицы в последнее время существует с лиллу неписаный договор: демоницы берут от посетителей лишь часть жизненной силы. За это им позволяют охотиться безнаказанно чуть ли не на храмовой лестнице.
— Интересно, как им удалось договориться с такими безмозглыми тварями, как лиллу? — вслух подумал Ницан.
Действительно, лиллу были существами неразумными. Они умели подражать человеческому разговору, лишь принимая облик женщин при выходе на охоту. В истинном же своем виде они мгновенно утрачивали многие человеческие качества и превращались в подобие животных — разумеется, сверхъестественных и значит очень хитрых и коварных, — но все-таки животных.
Забивая собственные мозги всякой чепухой, касавшейся обитателей улицы Бав-Илу и окрестностей, Ницан старался избавиться от весьма мрачных мыслей относительно собственного будущего. Лучше уж думать о коварных дьяволицах, нежели о наказании, полагающемся за преднамеренное убийство.
— Вот что, Умник, — сказал он вылезшему из кармана куртки рапаиту, нам следует побывать у какого-нибудь специалиста на улице Бав-Илу. С тем, чтобы получить консультацию. Например, о том, можно ли восстановить память. Или о том, в каком случае ашшурская оспа способна протекать с такой скоростью. Думается мне, что со смертью высокочтимой госпожи Сэрэн-Лагашти не все понятно...
Он пересек шоссе, представлявшее собою продолжение моста Зиусидры и служившее неофициальной границей деловой части восточного квартала и, скажем так, развлекательной, где центральное место отводилось Домам Иштар.
Улицу Бав-Илу Ницан не любил по нескольким причинам. Здесь располагалось множество крохотных контор, владельцы которых наперебой предлагали посетителям приворотные зелья, чудодейственные мази, зачарованные амулеты и прочее изобилие. Правда, настоящими магами были лишь немногие из них, прочие относились к более или менее искусным шарлатанам.
Плюс к этому конторы некоторых служили прикрытием малопочтенных дел, о сути которых можно было лишь догадываться. Среди магов же находились и такие, кто практиковал некромагию, нарушая многие ограничения, налагавшиеся законодательством на занятия чудотворением.
Пару раз до Ницана доходили слухи даже о тайных кровавых оргиях в честь подземного божества Нергала, супруга царицы мертвых Эрешкигаль. Впрочем, в них он как раз не очень верил. А вот в то, что здесь всегда можно отыскать мага, готового за приличную сумму наложить любое заклятие, в том числе и смертное, на кого угодно, — в это он верил вполне.
Впрочем, сейчас он надеялся получить профессиональные разъяснения по поводу столь бурно развившейся болезни одной из обитательниц дома престарелых, а также выяснить причину удивительной недейственности амулета, лежавшего в кармане рядом с остатками денег — шестью серебряными шекелями, завалившимися за порванную подкладку. Именно столько с него должны были бы потребовать за консультацию.
Остановившись на углу улиц Бав-Илу и Энси-Эйа, он некоторое время размышлял, с какой конторы начать. Решительно отвергнув предсказателей и прорицателей (в прошлом году одна прорицательница напророчила ему долгую и беззаботную старость — это при его-то работе!), он двинулся к той части Бав-Илу, где располагались конторы знахарей и продавцов амулетов, а также снадобий сомнительного состава и подозрительного действия.
Солнце уже зашло, и улица погрузилась во тьму, которую не могли разогнать слабо люминесцирующие вывески.
Тут было необычно много народу — опять-таки, в связи с приближающимися праздниками, — но все старались двигаться тихо и поменьше говорить. Мрачноватая обстановка здешних мест была, конечно, искусственной процентов на девяносто. Но на десять процентов ее все-таки создавала действительная близость с потусторонним миром и призрачными существами, преимущественно — враждебными людям.
Умник тоже почувствовал это — и забился на самое дно внутреннего кармана Ницановой куртки, под специально надорванную подкладку. Сыщик раздраженно потер сильно коловшие пальцы — еще один признак, отмахнулся от какой-то лохматой и зубастой тени. Тень тут же упорхнула, оставив после себя пряный запах миндаля.
Стараясь не наталкиваться на прохожих, Ницан боком пробирался по тротуару, читая тускло освещенные вывески.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});