Мартенс, доверенное лицо Дорона в охране президента (благородный псевдоним шпиона), к счастью, оказался на месте.
Дорон выхватил трубку из рук Дитриха и заговорил с Мартенсом сам:
– Где сейчас президент?
– Простите, это вы, господин генерал? Докладываю. Президент сегодня встал как обычно, то есть поздно, у него был отличный стул…
– Вы получите сто кларков, если без лишних слов точно и коротко скажете мне, где сейчас президент!
– В данную конкретную минуту?
– О Боже!!!
– В данную минуту господин президент находится у себя в кабинете.
– Вы в этом уверены?
– Господин генерал, я не пьян, и если вы думаете, что я пьян…
– Нет, нет! Он точно в кабинете?
– Так же точно, как то, что вы обещали мне сто кларков.
«Подонок!» – выругался про себя Дорон.
– И он не уезжал в зоопарк?
– В зоопарк? Президент сроду не бывал в зоопарке. Болтают, будто утром он уезжал на радио, но чтобы в зоопарк…
– Болтают или выезжал?
– Болтают. А то бы я знал. Президент сидит в своем мягком кресле и…
Но Дорон уже повесил трубку.
– Дитрих! Во-первых, выдать этому дураку сто кларков. Во-вторых, найти среди охраны человека поумней. В-третьих… Нет, во-первых! Немедленно выяснить, где Миллер.
Когда секретарь вышел, Дорон схватил со стола пустотелую гипсовую копию статуи Неповиновения и изо всех сил запустил ею в стену. Она с грохотом разлетелась на мелкие осколки. Генерал недаром изучал научную информацию. Он знал, что психологи рекомендуют нервам именно такую разрядку.
Ла-Ронг мог еще неделю спать спокойно. Дорону было теперь не до него.
– Выяснили? – встретил он Дитриха вопросом, как только тот переступил порог.
– Прислуга отвечает, что профессор не был дома со вчерашнего вечера. Его супруга третьего дня уехала к своим старикам в Паркинсон и вернется только в субботу.
– Достать из-под земли!
– Да, генерал, – поклонился Дитрих.
– Целым и невредимым!
И тут на пульте снова зажегся желтый огонек. Дорон покосился на него со страхом.
– Вас слушают, – сказал Дитрих, щелкая рычажком. – Даю.
Он зажал ладонью микрофон:
– Господин генерал, это он сам.
– Президент?
– Миллер.
«Надо обратить серьезное внимание на телепатию, – машинально подумал Дорон. – Она существует!»
– Профессор Миллер, хорошо, что вы позвонили. – Голос Дорона звучал почти спокойно. – У меня к вам всего один вопрос, я ищу вас с самого утра.
– Насчет президента? Ставлю вас в известность, генерал, что мной синтезировано три новых. Вместе с оригиналом в стране сейчас четыре президента.
– Что-о?! Где вы находитесь?!
– Хотел бы я знать, господин генерал.
– Зачем вы так шутите? Вы понимаете…
– А вы, господин генерал?
– Вы рискуете многим.
– Вы тоже, если сообразите, что вас тоже можно дублировать.
Дорон окаменел. Трубка выскользнула из его рук, но Дитрих сумел подхватить ее. На безмолвный вопрос генерала он тихо ответил:
– Звонит из автомата. Район Строута.
– Миллер, – прошептал Дорон, – вы меня слышите?
– Да.
– Чего вы от меня хотите?
– Узнаете немного позже. Всего хорошего.
Телефон дал отбой.
5. ЗА КРУЖКОЙ ПИВА
«Денег у меня на одну маленькую кружечку, а выпить я хочу минимум две больших», – рассуждал Фред Честер. Что же предпринять? Клуб прессы? Там не хотелось брать в кредит: надо держать марку. Занять у знакомых? Странное дело: у тех, которые бы дали, нет денег, а у тех, у кого они есть, не хочется занимать. Бар в «Скарабей-паласе»? Дорого. «Титанус»? Это не пивная, а какой-то конвейер по изготовлению пьяных людей. Значит, «Указующий перст». Милый и добрый «Указующий перст», где ему. Честеру, без особых переживаний всегда давали несколько кружек в кредит.
Честер и сам не заметил, что уже шагает по направлению к «Указующему персту». Это была маленькая пивная, простая пивная без модернистских выкрутасов и стилизации под океанский корабль или море. Сюда снобы не ходили.
В «Персте» Фред взял газету, кружку пива и, дожидаясь, пока осядет пена, принялся читать.
Речь президента на благотворительном обеде. «Наш папа плодовит, как лабораторная мышь, – подумал Фред. – Час назад старик говорил по радио о регби и вот уже успел…» Он пробежал статью:
«Мы слишком внимательны к телу, забыв о духе… Спорт и косметика, автомобили и авиация, целые отрасли промышленности заняты телом… даже пластические операции… где эквивалент духа?.. Вознесет ли авиация наши принципы?.. Устранит ли косметика изъяны морали?.. Кто и чем сможет сделать пластические операции наших нравов?.. Сейчас, перед лицом воинствующего атеизма Ярборо и его единомышленников, мы обязаны прежде всего в интересах нации подумать о горизонтах процветания духа…»
До чего же гнусный старик! Ведь час назад он кричал по радио о том, что нация погрязла в мелком самокопании, порицал культ узкогрудых грамотеев, этих лазутчиков туберкулеза, агитировал за регби как за наиболее полное выражение национального здоровья и политического здравомыслия и упрекал Боба Ярборо в строительстве библиотек вместо стадионов.
Честер опустил газету, чтобы взять свою кружку и… остолбенел. За его столиком сидел президент с женой…
– Свежее пиво? – учтиво осведомился президент у безработного репортера.
«Неужели моя прелестная Линда права и я действительно допрыгался до белой горячки?» – пронеслось в голове Честера, но на всякий случай он ответил:
– Здесь всегда свежее пиво.
– Разрешите представиться: Карл Бум, коммерсант. Моя жена.
«Может, и в самом деле Бум?» – подумал Честер, но тут же заметил, как президент слегка подтолкнул свою супругу локтем. "Ну, погоди, старый лицемер, – решил тогда про себя Честер. – Я отучу тебя корчить Харун-аль-Рашида и бегать «в народ»!
И он воскликнул:
– Не может быть!
– Уверяю вас, – растерянно сказал президент, оглянувшись на Клару.
– Значит, мы однофамильцы.
– То есть?
– Я тоже Бум, – представился Честер. – Феликс Бум, зубной техник.
– Очень приятно. – «Коммерсант» и его супруга натянуто улыбнулись.
– Как вам нравится вот это? – Честер протянул газету с «горизонтами процветания».
– А что? – осторожно спросил президент.
– А то, что теперь уже всем ясно, что старый болван в глубоком маразме!
– Вы кого имеете в виду? – с некоторым беспокойством спросила Клара.
– Одного нашего общего знакомого, – не моргнув глазом, ответил Честер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});