руку. Фомич кивнул в сторону Патриарших прудов.
– Бегите туда, там есть вход. А я уж как-нибудь вас прикрою. Вспомню молодость!
Но перед тем как убегать, Степа хотел оценить масштабы бедствия. Он подполз к краю крыши и посмотрел вниз.
* * *
Мертвый грустно смотрел на Митино тело – он не был сентиментальным человеком, но этого мальчишку ему было жаль. С другой стороны, хорошо, что я именно его отправил вперед, подумал он с облегчением. Мысль была стыдная, но Мертвый, воспроизводя в голове события последних пяти минут, каждый раз приходил к выводу, что и он бы не успел вовремя среагировать. Защитник Лизы появился в буквальном смысле из ниоткуда, и если бы Мертвый пошел первым, то лежал бы он на грязном кафельном полу с пятью сквозными пулевыми ранениями. Эта мысль неожиданно придала ему новых сил. По итогам последних событий у Мертвого была масса вопросов. Мало того что он видел, как человек в прямом смысле слова вырос из-под земли, так он еще и ушел от преследования по вертикальной стене вверх. Не говоря уже о том, что через него проходили пули… Тут было о чем задуматься. Мертвый успеет подумать. Сейчас надо догнать и уничтожить. Судя по звукам сверху, второй двойке сделать этого не удалось. Как бы в ответ снаружи пролетело и гулко ударилось об асфальт тело одного из его бойцов.
Мертвый перезарядил автомат и побежал вниз по лестнице, на ходу отдавая приказы:
– Вадик, Саша, вставайте у окон на втором и третьем этаже. Я их отвлеку, а вы стреляйте, как только увидите.
План был отличный, и он должен был сработать, но что-то пошло не так. Огонь с противоположной крыши не стихал. Один из «эскалейдов» взревел мотором, развернулся и стал задом сдавать к подъезду, сминая под колесами и декоративную ограду, и недавно посаженный газон. Обе машины были бронированными, и под их прикрытием Мертвый с двумя уцелевшими бойцами мог выйти из подъезда.
Он видел, как две фигуры на крыше через дорогу побежали в сторону Патриарших прудов, оставив третьего прикрывать их отход. Мертвый стал раздражаться. Он не был готов потерпеть поражение в таком, казалось бы, мелком и незначительном деле. Каким бы супергероем ни был неизвестный защитник, он его уничтожит. Чего бы ему это ни стоило.
Под барабанную дробь пуль, стучащих в бронированные бока тяжелого джипа, он перегнулся и вытащил из багажника реактивный гранатомет. Багажник его машины был укомплектован для любой чрезвычайной ситуации – от зомби-апокалипсиса до ядерной войны. Мертвый опустил стекло со своей стороны, выждал минуту, пока стрелок на крыше не сделал вынужденную паузу, чтобы перезарядить оружие, а затем высунулся по пояс из машины и выстрелил.
Если бы Фомич не умер в далеком 1945 году, ему бы, вероятно, пришлось не сладко. Но он давно покинул наш мир, и его тело лишь отбросило на пару метров взрывной волной, не причинив никакого вреда. Так, мелкие неудобства вроде забитого бетонной крошкой рта. Угол дома, в который попал снаряд, с грохотом и звоном разбитого стекла обрушился в Малый Козихинский переулок. Завыли сигнализации, послышались крики людей. Где-то вдалеке зазвучали первые сирены.
Мертвый, довольный достигнутым результатом, открыл дверь и вышел из машины. В ту же секунду он увидел вспышку на дальнем конце крыши дома напротив и, приняв единственно верное в данной ситуации решение, резво нырнул лицом в клумбу, как можно дальше от автомобиля. Взрыв приподнял бронированный «эскалейд», оторвав ему правое переднее колесо. На крыше Степа с удовлетворением отметил, что стрелять из подствольного гранатомета – сплошное удовольствие. Для закрепления результата он дал еще пару выстрелов – в лобовое стекло и по правому колесу. Водитель, упавший на клумбу по другую сторону машины, достал пистолет, его автомат так и остался на переднем сиденье, и начал стрелять по Степе.
Надо было бежать. Степе пули причинить вреда не могли, но его неотложная задача была спасти Лизу. Они добежали до конца крыши. Внизу Мертвый, отряхнув с себя вялые тюльпаны и комья земли, командовал выжившими бойцами. Они побежали ко второй машине, перегородившей переулок. Мертвый стрелял на бегу в их сторону короткими очередями.
Расстояние до следующего дома было слишком велико, и Степа хотел было проскочить его через тень, но не вышло – Лиза закричала от боли так, будто бы ей отрывали руку, что было близко к истине. Он-то мог перемещаться между тенями, а она – нет. Степа схватил девушку на руки и спрыгнул на припаркованную внизу машину. Они побежали вдоль переулка к пруду. Лиза впереди, а Степа, прикрывая ее своей спиной, прямо за ней. Степа периодически поворачивался, чтобы выпустить короткую очередь по преследователям. Сзади застучал автомат Фомича – бой продолжился. Старику явно не хотелось растягивать удовольствие, и через мгновение он тоже начал отходить по крышам к пруду.
Они добежали уже до берега пруда, когда Степа услышал рев мотора прямо за спиной. Автоматная очередь прошила туристический знак «никогда не разговаривайте с незнакомцами». Автомобиль несся прямо на них, задевая припаркованные по бокам улицы машины. Мертвый, высунувшись из люка, стрелял не останавливаясь. На открытом пространстве шансов у них не было, и Степа было совсем отчаялся, когда увидел тень от дома на воде. Она перерезала весь пруд по диагонали, и Степа рванул вперед.
Доехав почти до края воды, водитель резко нажал на тормоз, а Мертвый убрал палец со спускового крючка. Он опустил автомат и просто смотрел, как взрослый мужчина бежит по воде через Патриарший пруд. Зрелище и правда было завораживающим. Оно могло бы быть и величественным, если бы Лиза тоже умела бегать по теням. Поскольку же она была обычным человеком, а не супергероем, как только Степа ступил на воду пруда, она сразу же в нее провалилась, и он бежал по воде, волоча за собой мокрую Лизу. Это несколько снижало общий пафос. Степа с Лизой выбрались на противоположный берег и исчезли в подворотне дома. Мертвый сел в машину.
– Поехали отсюда.
«Эскалейд» сдал задом обратно на Бронную, подобрал раненых товарищей и с визгом резины скрылся в сторону Садового кольца.
Глава 14. Москва. 1993 год
Евгений Сергеевич громко пыхтел. В его возрасте он уже не был приспособлен к бегу на такие дистанции, но бежать надо было. А как же не бежать? Ведь дело было важнейшим! Государственной, если можно так сказать, важности! Евгений Сергеевич внутренне проклинал себя за нерешительность, за то, что прождал до последнего момента и не вернулся в Москву раньше,