Испуганная грозным голосом отца, Майя судорожно вскинула голову, вздохнула и, вытирая лицо, недоумевающе протянула:
— Ну, конечно, отец, я выйду за Эмриса. За кого еще мне выходить?!.
Мирин выругался себе под нос, произнося слова, ранее Майей не слышанные. Собственно говоря, она даже не поняла, что он имел в виду. На левом виске Мирина вздулась толстая жилка, но ожидаемой бури не произошло.
— Хорошо, девочка, пойдем, — процедил он сквозь стиснутые зубы и проводил дочь в зал, украшенный сосновыми ветвями и поздними цветами из сада. Утро было дождливым, но зажженные повсюду свечи бросали теплые отблески на стены и пол. Отец Кевин из Эверли уже ожидал невесту, и лорд Дракон неохотно вручил свою дочь Лорду Озера. Пара встала перед священником и произнесла брачные обеты. Аргел, стоявшая между мужем и сыном, шумно всхлипывала. Позади нее Горауин и Исбел с дочерьми, а также гости молча наблюдали, как вершится обряд. Когда отец Кевин провозгласил Майю и Эмриса мужем и женой, раздались приветственные крики.
Слуги принялись поспешно вносить блюда с праздничной едой: яйца в сливочном соусе с травами, свежую форель на ложе из кресс-салата, жареный бекон, овсянку с сушеными яблоками, медом и густыми сливками, мягкие караваи, сладкое масло, яблочный джем и твердый сыр. Последним блюдом были яблоки, запеченные с сахаром и корицей и плававшие в сливках. Вино, октябрьский эль и хмельной мед лились рекой. Был даже кувшин сладкого сидра.
За новобрачных было произнесено множество тостов. Сестры развлекали гостей своей игрой на музыкальных инструментах, а Бринн пел песни высоким мелодичным голосом. Днем подали обед, состоявший из жареного вепря, оленины, баранины, уток с хрустящей корочкой в сливовом соусе, латук, варенный в белом вине, жаркое из кролика с луком и морковью, масло и сыр. Вина, эля, меда и сидра по-прежнему было много, и гости и родственники желали счастья молодоженам.
Уже в сумерках слуги поставили на стол груши, тушенные в вине, и хрустящие сахарные вафли. Собравшихся разморило от доброй еды и питья. Лорд Мортимер уснул прямо у камина. Мирин играл в шахматы с Рисом, остальные мужчины бросали кости. Никто не заметил, что Аргел вместе с женщинами потихоньку проводила невесту наверх, в спальню для гостей. Там они сняли с нее чудесный свадебный наряд и аккуратно уложили в сундук, стоявший у изножья кровати. За платьем последовала камиза. Оставшись обнаженной, невеста умылась и почистила зубы.
— Ложись в постель, дочь моя, — скомандовала Аргел. — Если тебе нечего спросить, мы оставим тебя дожидаться мужа.
— Моя сестра все объяснила, матушка, — вежливо ответила Майя.
Женщины расцеловали ее и, еще раз пожелав безмятежной жизни, спустились вниз. Майя немедленно села. Остается надеяться, что утром на простыне останется такое же большое пятно крови, как у Аверил. Впрочем, чего ей бояться? Ведь она до сих пор не знала мужчин!
Она вспомнила, как мужчины привели к Аверил совершенно голого Риса. Неужели и сегодня будет то же самое?
Но тут, к ее удивлению, дверь распахнулась, и в спальню тихо ступил муж. Прежде всего он задвинул засов и только потом подошел к кровати и поцеловал руки жены.
— Я рада, что мужчины не раздели тебя, — тихо призналась она.
— Те, кто не спит, увлеклись игрой. Они даже не видели, как я ушел. Я подождал, пока твоя мать вернется в зал, и поднялся сюда. А теперь, любовь моя, пойми, что я редко пользуюсь своим волшебным даром, но сегодня, с твоего разрешения, хочу сделать исключение.
— О чем ты, господин мой Эмрис?
— Эта комната мала, и очаг плохо греет в такую холодную осеннюю ночь. Та комната, в которой отныне мы будем спать, просторна и тепла. Не хочу оскорбить твою семью, но предпочел бы провести нашу брачную ночь в Иль-дю-Лаке, любимая. Только если ты этого захочешь.
— И там мы тоже будем одни?
— Да. Никто не услышит наших стонов наслаждения.
— Значит, ты уверен, что нас ждет наслаждение? — нежно поддразнила она, сияя изумрудными глазами.
Он снова кивнул и медленно раздвинул губы в улыбке.
— Абсолютно уверен, любимая.
— И никто нас не хватится?
— Никто не тревожит молодоженов в брачную ночь, и обещаю, что завтра мы проснемся в этой постели.
— Тогда отнеси меня домой, господин мой Эмрис, и научи, что это такое — быть женщиной, — попросила Майя, закрывая глаза.
— Не бойся, дорогая, — прошептал Эмрис и, обняв жену, резко провел рукой сверху вниз. Голова Майи на мгновение закружилась, но тут же послышался его голос:
— Мы дома, любимая.
Майя открыла глаза и увидела, что находится в прекрасной просторной комнате с большим очагом, где вовсю полыхало пламя. Постель, на которой она лежала, была сделана из дуба с резными изображениями цветов, зверей и вьющихся лоз. С балдахина спускались занавеси из темно-зеленого бархата. И хотя в ее родных местах шел дождь, здесь в водах озера отражалась луна. На мягких подушках красовались шелковые наволочки. Вышитое шелковое одеяло, тоже набитое пухом, было легким как перышко. Простыни пахли лавандой.
— Да, здесь куда, лучше, — кивнула она.
— И никто нас не услышит, — повторил он, целуя ее ушко.
Майя вздрогнула.
— Если ты намерен и дальше так продолжать, любимый, тебе лучше тоже раздеться, — шепнула она.
Эмрис расплылся в улыбке и принялся скидывать одежду.
— Моя магия не пугает тебя, Майя?
— Ничуть. Разве весь Уэльс не пронизан волшебством? Мы оба выросли в этом окружении.
— Но я пользуюсь своими чарами и знаю больше, чем многие люди.
— Ты любишь меня, а я — тебя. До остального мне нет дела, — возразила Майя. — Скажи, не можем ли мы завтра перенестись из «Драконьего логова» точно так же, как сегодня, вместо того чтобы скакать два дня? Мне так бы хотелось этого!
— Все будет, как ты пожелаешь, любимая, — кивнул Эмрис.
Майя тихо охнула, впервые увидев его обнаженным.
— Ты так красив, муж мой! Какие стройные ноги!
— Другая скорее всего восхитилась бы более важными частями моего тела, — поддразнил он.
— Они тоже неплохи, но, надеюсь, со временем подрастут. Аверил утверждает, что мужское достоинство увеличивается в размерах, когда мужчина возбужден.
— Она права, — кивнул Эмрис, ложась рядом с ней, и, обняв жену, поцеловал долгим медленным поцелуем.
— Прекрасное начало, — объявила она, лаская его затылок и слегка дрожа от нарастающего волнения.
Он улыбнулся и понял, что не может отвести от нее взгляда. Странно, ведь до сих пор ни одна женщина не действовала на него так сильно! Неужели он нашел ее, свою единственную?
Эмрис не смел надеяться.
Рука Майи, лежащая на его груди, поднялась, и тонкий пальчик коснулся его губ. Но несмотря на искусные приемы обольщения, Эмрис понимал, что она невинна и руководствуется чисто женскими инстинктами, заложенными глубоко в ее душе.