– Я уже наотдыхался! – огрызнулся я.
Память о Солезино для меня была тем же самым, что для Пугала – напоминание о его поле. Я очень надеялся, что больше никогда не вернусь в город, который для меня теперь всегда будет смердеть смертью, ужасом и болью. Сны, что остались со мной после случившегося, были кошмарны. Почти каждую ночь я оказывался в кромешном мраке, с тусклым масляным фонарем в руках, то и дело выхватывающим из темноты лишь мертвецов с лицами Рози и Пауля, а где-то там, за пределами света, пряталась усмехающаяся перламутровая тварь. И, как назло, у меня при себе не было моего кинжала, а лишь бесполезный против души ржавый серп Пугала.
– Не хочешь рассказать о том, что там случилось? – смягчил тон Проповедник.
– Нет.
– Так я и думал, – поджал он губы и отстал.
Мы шли с Пугалом бок о бок, и каждый думал о своем. Оно – о теплой крови и агонии, а я о теплой комнате и обеде. И у меня и у него мысли в эти минуты оказались достаточно примитивны и отнюдь не высокодуховны.
Было по-осеннему промозгло и холодно. Дождя, слава богу, не ожидалось, но ветер над полями носился леденющий и сырой, так что я порадовался, что надел под куртку теплый вязаный свитер. Листопад давно закончился, земля под деревьями пожелтела, и лишь на некоторых ветках торчали жалкие листочки, которые вот-вот собирались улететь куда глаза глядят.
Я старался двигаться по обочинам, они, по крайней мере, не расползлись, точно останки беса, хорошенько облитого святой водой. Сама же дорога представляла из себя маленький грязевой ужас вперемешку с лужами-озерами, по которым вполне могли плавать небольшие парусные флотилии.
Рюдинг отнюдь не деревня, а мелкий городишко, находящийся на графских землях и имеющий от господина кое-какие налоговые привилегии за какие-то прошлые заслуги перед гербом. Он сгрудился вокруг холма, вершину которого венчал маленький охотничий замок с игрушечными стенами и двумя воздушными башенками недавней постройки – с правой еще даже не успели разобрать леса.
От замка вниз узким извилистым серпантином спускались улочки. Дома – преимущественно каменные, с коричневой черепицей и ажурными флюгерами. Чуть дальше, возле большого незастроенного пространства (то ли площадь, то ли кладбище, отсюда не разглядишь), торчала церковь. Старый замшелый камень, седой и неотесанный, добыли еще во времена первых Крестовых походов на хагжитов, а затем превратили в угрюмое строение, больше похожее на крепость, чем на божий дом.
– Хотел бы я знать – есть ли здесь приличный трактир? – поинтересовался Проповедник, как будто для него это имело какое-то значение.
– На приличный трактир у меня не хватит денег, – ответил я.
– Ну и как тебе ощущать себя нищим? И какого, прости господи, дьявола, ты отдал почти все сбережения Шуко?
– Ему предстоит долгое путешествие в землях, где никто не слышал о «Фабьене Клемензе и сыновьях».
– Как будто здесь о них слышали! Уверен, никто тебе не даст взаймы.
– Мне вполне хватит, чтобы себя прокормить. Если здесь есть работа, то будут деньги. А нет – послезавтра я планирую оказаться в Оттерупе. Там полно банков.
Почти при въезде в городок раскинулось небольшое поле с темно-оранжевыми тыквами. Вот уж не знаю, почему их до сих пор не собрали, по мне – так давно пора, но оранжевые пятна на темно-коричневой земле смотрелись весело. Пожалуй, тыквы были самой яркой краской в окружающем пейзаже.
– Глянь на Пугало, Людвиг. – Проповедник обратил мое внимание на нашего спутника.
Пугало стояло возле ограды и таращилось на своего соломенного двойника.
– Видать, встретил друга, – хмыкнул старый пеликан.
– Порой твои шутки совершенно не к месту, – сказал я.
Он не согласился с моим утверждением, привычно вытер кровь со щеки и выдал еще один комментарий:
– Небрежная работа. Я такого страшилу в жизни не испугаюсь. Жалкое зрелище. К тому же он еще и промок, в отличие от нашего. Эй! Эй! Ты что удумало?
Пугало, не обращая на него внимания, перебралось через ограду, оказалось рядом с коллегой. Обошло по кругу, внимательно разглядывая, а затем, постояв несколько мгновений, выхватило серп.
Два быстрых взмаха, и несчастное страшило развалилось на куски вместе с шестом, на котором торчало. На мое счастье поблизости никого не было, иначе бы пошли разговоры о чертовщине, да еще и меня к этому приплели.
– Чего это оно? – озадаченно спросил Проповедник.
– Видно, тоже не понравился его внешний вид, – совершенно серьезно произнес я.
Пугало между тем подошло к ближайшей тыкве и подняло ее с грядки.
– А это, как я полагаю, военный трофей, захваченный на территории врага, – прокомментировал я его действия.
– Мародер! – возмутился Проповедник.
– Если хочешь тащить ее с собой, то будь добр идти в одиночку, – сдерживая смех, сказал я Пугалу. – Не желаю, чтобы за мной по воздуху плыла тыква. Меня точно отправят на костер за колдовство и за то, что я собираюсь украсть городской урожай. Найдешь меня после.
Оно не возражало.
Трактир, на вид не грозивший мгновенно опустошить мой худой кошелек, я нашел спустя десять минут и с радостью ввалился в теплый пустой зал. Хозяин очень удивился моему появлению, но мы быстро сторговались о комнате и ужине. Я сумел сбить цену, поселившись на первом этаже, и за едой расспросил его о том, есть ли в городе какие-нибудь неприятности.
– Кроме отсутствия клиентов? Никаких, – ответил мне хозяин.
Я решил не верить на слово и успел до темноты обойти улочки. Не встретив ни одной души, ни хорошей, ни плохой, вернулся обратно в комнату. Пугало уже сидело за столом и под внимательным взглядом Проповедника вырезало в тыкве рожу. Работало оно неспешно, все тем же серпом, и личико у овоща получалось не в меру злобным, зубастым и отталкивающим.
– Приехали, – сказал я, повалившись на постель. – Когда владелец трактира ее завтра обнаружит, он сочтет меня сумасшедшим. Ты решило отпраздновать скорый конец октября?
Оно отрицательно покачало головой, разумеется, ничего мне не объясняя. Я не стал гасить свечу и заснул со светом, слушая, как работает Пугало да ворчит на него Проповедник.
Наутро тыква была готова, и на меня свирепо скалилась зубастой пастью круглая оранжевая харя с прищуренными хищными глазенками. От нее явственно веяло жутью, и я, приподнявшись на локте, долго разглядывал произведение пугальского искусства.
– Ну и как тебе? – язвительно поинтересовался Проповедник моим мнением. – По мне, так будь я жив и увидь такое ночью, испугался бы до полусмерти.
Пугало, наслаждавшееся результатом, посмотрело на меня, ожидая вердикта. Я сказал, что думал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});