- Вздрогнули.
- За знакомство.
Водка, честно говоря, была так себе, но Гусев все равно почувствовал благодарность.
- Теперь рассказывай, - потребовал Хомяк. - За что тебя пытаются убить?
- О Черной Лотерее слышал?
- Слышал.
- Ну вот.
- А, - сказал Хомяк. - Сколько осталось?
- Часов двенадцать.
- Ну, это ты удачно зашел, - сказал Хомяк. - Я тебя так спрячу, что ни одна сволочь не найдет.
- Спасибо, - сказал Гусев. - Но если за мной придут, могут зацепить и тебя.
- Как придут, так и уйдут, - сказал Хомяк. - Я тут все проходы знаю. Я тебя отсюда в любой конец города вывести могу. Веришь?
- Верю, - сказал Гусев.
- Вот то-то. А по жизни ты чем занимаешься?
- Дворник я. Улицы мету.
- Хорошее дело, - одобрил Хомяк. - Я бы и сам в дворники пошел, но там же люди вокруг.
- Не любишь людей?
- Бесят, - сказал Хомяк. - Я тут ночным сторожем в одной конторе на полставки подрабатываю, и то бесят. А уж улицы мести, по которым они ходят... Брр...
Они выпили по второй, закусили тушенкой и хлебом. По идее, сейчас еда должна была казаться Гусеву особенно вкусной, но этого не произошло. Еда и еда.
Привкус опасности не сделал ее шедевром кулинарного искусства. Витавший в воздухе запах канализации этому тоже не способствовал.
- Ну, и чего ты натворил? - внезапно спросил Хомяк.
- В смысле? - не понял Гусев.
- Чего ты такого натворил, что тебя в Черную Лотерею разыграли?
- Ничего, - сказал Гусев.
- Фигня, - авторитетно заявил Хомяк. - И про метод случайных чисел тоже фигня. Никто просто так вписки не попадает, уж поверь мне. Черная Лотерея - это узаконенные убийства. Идеальный способ расправляться с конкурентами, неугодными или просто кому-то мешающими. Знаешь, сколько стоит фамилию в этот список занести? Дорого это, очень дорого. Ты вот кому мешал?
- Никому я не мешал. Я вообще не местный, - похоже, Хомяк был очередным поклонником теории заговора и во всем видел происки зловещей закулисы.
- А откуда?
- Из криокамеры.
- А, - сказал Хомяк. - Тот самый Гусев?
- Ну да.
Хомяк посмотрел на него повнимательнее.
- 'Вторая жизнь', значит? Та еще контора.
- Что ты о ней знаешь? - насторожился Гусев.
- Лет пятнадцать назад их прихватили на незаконном сборе ДНК, - сказал Хомяк. - Потом еще была какая-то история с анализами... Один из их учредителей на евгенике был повернут.
- О господи, - сказал Гусев. - Евгеника-то тут причем? Они же вроде на крионике специализируются.
- Это только прикрытие, - убежденно сказал Хомяк. - Вот смотри, крионика - это ведь очень дорого, да?
- Допустим.
- И знаешь, что самое странное? Прогресс вроде не стоит на месте, технологии развиваются, все должно становиться дешевле, и оно становится. Но только не крионика. Там как было очень дорого, так и осталось.
- И что из этого следует?
- Что они искусственно удерживают цены на свои услуги на высоком уровне, - сказал Хомяк.
- Зачем?
- Потому что это фильтр. Заморозку могут себе позволить только богатые и успешные, а они у этих самых успешных берут анализы, исследуют их ДНК, понимаешь? Они хотят вычленить ген, который за это отвечает.
- Чушь какая-то, - сказал Гусев. - Ген, который отвечает за богатство и успех? Это антинаучно.
- Дурак ты, Гусев
- Не без этого;
- Ладно, с геном богатства, я, может быть, и загнул. В конце концов, деньги не всегда достаются достойным. Но все равно, там не все чисто. Вот они тебя для чего разморозили?
- Для рекламы, - сказал Гусев. - Но, вообще-то, в этом вся суть. Тебя замораживают, а потом размораживают. Если тебя только замораживают, в этом нет никакого смысла. Кто будет платить за то, чтобы вечность пролежать в морозильнике?
- Ну-ну, - сказал Хомяк, разливая остатки водки. - А тебе не кажется, что над нами кто-то проводит эксперимент? Над всеми нами? В смысле, над страной.
- Ты еще скажи, что с самого семнадцатого года. Который тысяча девятьсот.
- Не исключено, - сказал Хомяк. - Ну, ты сам посмотри. Войны и революции у всех бывают, но потом какое-то время все ровно идет. А у нас? Как началось, так до сих пор закончиться не может. То революция, то война, то перестройка, то кризис. Мы одних только культов личности штук пять пережили.
- Это когда мы успели?
- А, - отмахнулся Хомяк. - Ты ж все равно мне не веришь. Давай лучше выпьем.
- Давай.
Выпили. Тушенка кончилась, хлеба осталось еще полбатона.
Гусев блаженно откинулся на колченогом стуле и закурил. Хомяк смерил его неодобрительным взглядом, но промолчал.
- Часто здесь бываешь? - спросил Гусев.
- Я тут живу.
- Почему?
- Потому что наверху люди, законы, общество и прочая ерунда, - сказал Хомяк. - Настоящая свобода бывает только под землей.
Он открыл потайной лючок в полу, вытащил оттуда ноутбук, запитал его от провода, висящего на стене, второй провод, подозрительно похожий на оптоволокно, всунул в соответствующий порт.
- У тебя тут и интернет есть?
- А то ж, - с гордостью сказал Хомяк. - Причем, настоящий интернет. Свободный. Без всяких ваших паспортов.
- Напрямую в сеть подрубился?
- Подрубился, - передразнил Гусева Хомяк. - Много ты в этом понимаешь?
- Мало.
- А я - много, - сказал Хомяк. - Я раньше в отделе информационной безопасности одной корпорации работал. Пока не выгнали.
- За что выгнали?
- Интересно стало, чего охраняю.
- И что там было?
- Да ерунда всякая. Конфиденциальная информация, полезная только для тех, кто в теме. Я прочитал и забыл, даже копировать не стал, а меня все равно выгнали. Еще и расписку взяли, что к конкурентам не пойду и вообще по профилю работать не буду.
- А если бы пошел?
- Тогда суд. Ты видел, какие теперь суды?
При воспоминании о том, какие теперь суды, Гусева передернуло.
- Видел, - констатировал Хомяк.
- Даже судился. С банком.
- Проиграл?
- Проиграл.
- Ну, вот у корпорации примерно такие же адвокаты, только чуть покруче, - сказал Хомяк.
- Поэтому ты теперь сторож?
- Не только поэтому, - сказал Хомяк. - Устал я от того, что сверху.
- Понимаю, - искренне сказал Гусев. - Дашь ноутбук погонять?
- Да бери.
В первую очередь Гусев разыскал информацию про своего двойника, убитого вчера.
Лавинский Николай Алексеевич, тридцать один год, москвич, не женат, работал стратегическим менеджером в крупном банке, жил в Печатниках, не был, не состоял, не привлекался, прямо как Гусев в своей предыдущей жизни. Внешнее сходство было поразительным, но еще поразительнее оказалось то, что и детские фотографии, вывешенные в социальной сети, до ужаса напоминали детские фотографии самого Гусева, как он их помнил. Антураж, ясное дело, был другой, ребенок на фото - тот же самый.
Информации о родителях и любых других родственниках Гусев не нашел, парнишка воспитывался в детском доме.
- Брат? - спросил Хомяк, заглядывая через плечо.
- Нет. Я вообще до вчерашнего дня о его существовании даже не слышал.
- А похож, - задумчиво сказал Хомяк. - Хотя, откуда у тебя тут братья...
- Вот именно.
- Может, сын?