Вы как думаете, почему на берегу тепло, когда в горах такой дубняк? Крымские горы, наше с вами плато, защищают побережье от враждебных проявлений сурового на самом деле климата.
Птица говорил, Лота слушала, но за его словами ей будто бы тоже слышалась тревога, словно он сам себя убалтывал и успокаивал. А заодно и ее, и Володю. Но они слушали, верили и шагали дальше. И вдруг остановились - чуть не посыпались друг на друга, как костяшки домино: перед ними расстилался целый океан белого клубящегося тумана.
Это был край обрыва.
Бездна расступилась прямо у ног.
Наверное, в древности так выглядел великий океан Тетис, омывавший берега Гондваны и Лавразии.
Они молча обозревали туман, клубящийся в бездне. Потом Володя и Птица сели на камень, покурили одну на двоих и зашагали обратно к дороге.
Теперь у них был надежный ориентир: дорога шла параллельно обрыву, и значит, если повернуться к обрыву спиной, идти надо было направо. И тогда они выйдут прямо к дому - до него оставался максимум километр.
Лота осталась одна и смотрела вниз. Ей хотелось подойти к самому краю и прошептать туда что-нибудь нежное, задушевное. Посветить в бездну карманным фонариком и только потом догнать Птицу. Там, внизу, клубился туманный Тетис - их настоящая общая родина. Но она, конечно, ничего такого не сделала. Ей было неспокойно, она боялась старуху в тулупе. Да фонарика ни у кого из них не было. Через несколько минут Лота догнала остальных, и вскоре они в самом деле оказались на дороге, что было, в общем-то, совершенно логично - это была та самая дорога, по которой они шли в магазин, только теперь она вела обратно к дому.
И вдруг Птица что-то тихо проговорил и остановился.
Лота осторожно выглянула из-за его спины в зеленой штормовке.
Она не сразу увидела, что там, впереди: вначале смотрела на кусты, потом на больше белесые камни, потом на заросли какой-то горной травы - может, это был тот самый лимонник, который мечтал найти Индеец, но почему-то так и не нашел. А скорее всего это были жесткие колючие былинки, которые их кони как ни в чем не бывало и даже с удовольствием жевали, и Лота понять не могла, как они не ранят слизистую своих розовых десен и шершавый язык.
А потом взгляд Лоты спустился еще ниже и переместился на дорогу - и тут она ее увидела: прямо возле ее ног, судорожно изогнувшись, лежала собака. Из-под головы с вытаращенными глазами вытекала черная лужа. Пасть была приоткрыта, молодые белоснежные зубы смеялись. Кровь стеклянисто сверкала, словно огромный без оправы рубин, в котором отражалось белое небо.
* * *
Сидя на краю обрыва и глядя в туман, клубящийся в бездне, Лота думала о тайне, для которой искала и не находила название. Стоит пристальнее всмотреться в тонкую пленку обыденного, по которой пробегают разноцветные блики, образуя ежедневное захватывающее кино - и проступают очертания других миров. В тот миг, когда естествоиспытатель впервые обнаружит эти миры, они тоже его замечают и следят за ним неотступно, с холодноватым вниманием. Открытие действительности по ту сторону - явление фатальное и необратимое.
Все тайна, куда ни взгляни, думала Лота. Тайна весны и осени, ритмично сменяющих друг друга с перерывами на зиму и лето. Тайна дороги, которая приводит туда, куда ты предполагал, что она тебя приведет, или однажды приводит в совершенно другое место, где ты вовсе не планировал оказаться. Тайна деревьев, которые отмечают каждый прожитый год окружностью в своем деревянном чреве. Тайна сердечных сокращений. Великая Тайна Дыхания. Тайна шагов в тишине, в седом от тумана осеннем лесу, где капли с хрустальным звоном срываются с блестящих, как сосульки, ветвей и падают вниз, и ты слышишь звук их падения - так тихо кругом. Громкий стук сердца, пар изо рта. В лесу, поседевшем за один вечер от крохотных капель, которые невозможно сосчитать, потому что никто никогда не сумеет и не захочет за это взяться. Сосчитать звезды в небе захочет, но не сможет, а капли в лесу не сможет и не захочет. Тайна неба, которое под тяжестью туч коснулось животом деревьев леса. Тайна крокусов, которые отцвели, и тюльпанов, которые только еще отцветают, роняя свернутые жгутиками потемневшие лепестки. Непостижимая тайна маков, которые скоро тоже начнут отцветать.
Но если раньше коловращение жизни вокруг было более менее понятно и объяснимо, отныне мир сошел с ума.
В одно мгновение Лота разучилась верить в незыблемость правил.
Мертвой собаке в рубиновой луже неоткуда было взяться на пустой дороге, выложенной для надежности камнями с обеих сторон - дороге, где они проходили час назад.
Значит, что-то гналось по их следам и вместо них настигло собаку. Или кто-то убил ее от бессилия и ярости, потому что с ними справиться было труднее.
А может, это злой дух, который преследовал специально Лоту, а потом, зная ее уязвимое место, решил испугать до смерти и подбросил убитую собаку - такое ведь тоже может случиться в этом потерявшем логику мире.
Лота подняла глаза и посмотрела на Птицу. Только Птица мог дать ей ответ. Ее устроило бы любое ободряющее слово.
Но лицо Птицы было неподвижным и белым. Это было лицо отчаяния и одновременно лицо страха. Это было Лицо Всех Лиц, и оно было белым, как пасмурное небо. Лота закричала от ужаса и побежала к обрыву, не разбирая пути, скользя кедами, расталкивая локтями туман.
Но Птица ее догнал, железной хваткой схватил за руку и не отпускал до самого дома.
* * *
Ночью