отчет в том, что в обстановке Первой мировой войны, когда сражалась с врагом не только армия, но и весь народ, успех мог быть достигнут лишь при условии полного единения народа с властью и полного использования всех без исключения творческих сил страны. Мы ясно сознавали, что в это время несогласие, а тем более открытая борьба власти со страной неминуемо должны привести к катастрофе, поэтому, опасаясь за судьбу дорогого нам отечества, с неодобрением и тревогой относились к внутренней политике верхов.
* * *
Так как государь горячо любил Россию, упорство, с которым он вел гибельную для нее внутреннюю политику, требует объяснений, чтобы не быть неправильно истолкованным.
Не подлежит, конечно, сомнению, что Николай II не питал никаких симпатий к прогрессивным идеям в деле управления государством и не только недоверчиво, но даже враждебно относился к носителям и распространителям этих идей.
При своем религиозном мистицизме он твердо верил, что власть ему дана Богом и что его долг состоит в том, чтобы сохранить ее неумаленной. Вследствие этого он отвергал всякие попытки самодеятельности и инициативы общественных сил, видя в этом посягательство на свою власть, и не останавливался перед тем, чтобы вступать с этими силами в борьбу.
Однако при объяснении того крайнего упорства, с которым государь вел эту борьбу, нельзя удовольствоваться лишь ссылкой на его религиозный мистицизм, так же как нельзя искать причину этого упорства в недостатке умственных способностей, ограничивающем его понимание.
Его дед, император Александр II, и особенно его прадед, император Александр I[26], были не менее, чем он, мистически настроены и не отличались особенными умственными способностями. Однако их пониманию были доступны передовые идеи, и к некоторым из них они прислушивались.
Основная причина такой разницы между ними и императором Николаем II заключалась в разнице воспитания, в различии взглядов среды, в которой они вращались, и в характере влияния на них их близких.
На психологии и идеологии императоров Александра I и Александра II неизгладимый отпечаток оставили их воспитатели швейцарец Лагарп и поэт Жуковский, носители не только передовых, но даже – что касается Лагарпа – революционных идей. Оба императора, и особенно Александр I, окружали себя либерально настроенными людьми и вращались в кругу высокоинтеллигентных личностей.
Будь у императора Николая II в его молодости такие же воспитатели, ему, так же как и им, было бы доступно правильное понимание блага России и он не вел бы с русским обществом такую ожесточенную борьбу, как это было в Первую мировую войну. Но, как известно, императора Николая II не готовили к занятию престола, и его воспитание не отличалось от воспитания представителей консервативно настроенного русского дворянства[27]. При этом он вращался исключительно в кругу гвардейских офицеров, среди которых господствовали подчас даже ретроградные понятия о государстве и самодержавной власти.
Излишне здесь доказывать, какое решающее влияние имеет на мировоззрение человека среда, в которой он вращается.
Неоткуда было в психологии императора Николая II зародиться и развиться либеральным взглядам на дело правления государством. Воспитание и среда, в которой он вращался, наоборот, способствовали лишь развитию и укреплению зарожденных в нем религиозным мистицизмом ретроградных идей.
Но это еще не все.
Императоры Александр I и Александр II уделяли своим семьям, пожалуй, даже меньше внимания, чем полагалось бы. Их супруги не имели на них ни малейшего влияния, да к этому и не стремились, а в дела управления государством не могли даже и думать вмешиваться.
Император же Николай II был весь поглощен, как мы знаем, интересами своей семьи. Государыня же, которую он чрезмерно любил, буквально подавляла его слабую волю, и именно она – больше, чем кто-либо и что-либо, – укрепляла в нем ретроградно-мистическую идеологию, неуклонно требуя, чтобы он, не останавливаясь ни перед чем, решительно за эту идеологию боролся.
Вот мы и подошли к трагическому вопросу о фатальном влиянии государыни на государя, которое и было главным источником его упорства в ведении пагубной для России внутренней политики.
О том, сколь вредоносны были по своей отсталости взгляды императрицы на дело правления русским государством, каким слепым мистицизмом она была проникнута, сколь безгранично подвержена воле Распутина, к каким утонченным аргументам прибегала, чтобы, пользуясь безмерной любовью к себе государя, заставлять его исполнять ее желания, свидетельствуют с исчерпывающей ясностью ее письма к императору.
Более неопровержимых документов, чем эти письма, для обоснования своих заключений историческая наука дать нам не может. И сознающий свой долг перед наукой, честный и беспристрастный историк не может обойти их молчанием, даже если это не по душе ослепленным сентиментальностью и неспособным подняться на бесстрастный уровень науки читателям.
Хотя имеется целый ряд и других данных для суждения о фатальном влиянии императрицы Александры Федоровны на государя, но из уважения к памяти несчастной женщины, принявшей за свои невольные заблуждения мученический венец, ограничимся здесь лишь теми, которые вписаны в историю ее собственной рукой.
Тут возникает перед нами непонятный вопрос: как могло случиться, что иностранная принцесса, родившаяся в культурной западноевропейской среде и воспитанная при английском дворе в духе позитивизма и реализма, подпала под безграничное влияние некультурного мужика, очутилась во мраке мистицизма и стала исповедовать столь отсталые взгляды на государственное правление?
Распространенное объяснение непостижимой приверженности государыни к Распутину одним лишь тем, что он обладал способностью останавливать припадки гемофилии у наследника, далеко не убедительны. Если он такой способностью обладал, то при нормальном отношении к вещам достаточно было бы царского повеления, чтобы у него – как вообще у всякого врача – «купить» эту способность за деньги, не вознося, как это делала государыня и внушала в своих письмах государю, такого полуграмотного мужика в степень «лучшего и вернейшего друга» царской семьи, каковым она его считала.
Объяснение такой непостижимой аберрации мышления императрицы можно, по моему глубокому убеждению, найти лишь в изречении «здоровый дух – в здоровом теле». Государыня, вне всякого сомнения, не была вполне здорова: она носила в себе зародыши таинственной и страшной болезни – гемофилии, являющейся следствием нарушения физиологического равновесия в организме или, говоря медицинским языком, следствием нарушения функций системы внутренней секреции.
Между тем современная психофизиология пришла к заключению, что всякое нарушение функций внутренней секреции неминуемо вызывает определенные нарушения в психике, выражающиеся в различных формах истерии и психозов, которые, особенно у женщин, часто проявляются в религиозном мистицизме и экзальтации. Психозы же эти, подчиняя себе работу мысли, лишают ее свободы и приводят к ее аберрации. Таким образом, умозаключения по всем вопросам принимаются с точки зрения этих психозов. Ретроградные взгляды государыни