Это единственная дошедшая до нас запись о намерениях Дарвина относительно этого труда. Дарвин также отправил Уоллесу один из первых экземпляров «Происхождения видов», а возможно, даже комплект гранок. В свете этого Уоллес безмолвно отказался от планов написать собственную книгу о естественном отборе и до конца своего пребывания на Востоке сосредоточился на сборе образцов.
Тем временем в Англии после выхода книги Дарвина с новой силой разгорелись дебаты об эволюции и выяснилось, что идею естественного отбора не так-то просто отстоять. Проблема заключалась в наследственности: никто не знал, как признаки могли передаваться от одного поколения к другому и как в ходе этого процесса могут происходить едва различимые изменения. По этой причине люди продолжали искать другие механизмы, и даже сам Дарвин в ответ на критику включил в более поздние издания «Происхождения видов» модифицированную версию ламаркизма, так что в наиболее чистом виде его идеи изложены именно в первом издании. Самым пламенным сторонником концепции естественного отбора в последующие два десятилетия был Уоллес, а не Дарвин. Любопытно и то, что одно из самых убедительных доказательств в поддержку естественного отбора представил бывший товарищ Уоллеса по путешествиям Генри Бейтс.
Занимаясь изучением и классификацией бабочек, которых он отловил в бассейне Амазонки, Бейтс обнаружил, что в некоторых случаях бабочки, обладавшие признаками ядовитого вида, не были ядовитыми и являлись представителями другого вида. Подобно тому как хищники как-то научились не поедать ядовитых бабочек, имитаторы как-то приобрели признаки ядовитых видов, которые защищали их от хищников. Сегодня мы знаем, что это «как-то» означает эволюцию путем естественного отбора. Поедающие ядовитых бабочек хищники погибают и не передают свои предпочтения следующим поколениям, а хищники, которые избегают этих бабочек, выживают, и склонность избегать таких насекомых передается дальше. Поэтому у любых похожих на особей ядовитого вида бабочек имеется больше шансов выжить, и после смены множества поколений они становятся все более похожими на вид, который имитируют, аналогично тому, как в ходе эволюции появились виды сливающихся с фоном жуков-скакунов, которые так впечатлили Уоллеса. Этот процесс получил название «бейтсовская мимикрия». Вскоре после возвращения из Южной Америки в Англию Бейтс представил свое открытие на собрании Линнеевского общества 21 ноября 1861 г.; в следующем году в издании общества Transactions была опубликована соответствующая статья; он подробно развил эту тему в своей книге «Натуралист на реке Амазонке» (The Naturalist on the River Amazons), изданной Мюрреем в 1863 г. Но и это открытие Бейтса не изменило баланс мнений в пользу естественного отбора даже среди тех, кто уже признал реальность эволюции.
Дарвин поместил описание естественного отбора в начало книги «Происхождение видов» именно потому, что он знал, что идее эволюции не хватает механизма. Только в последующих главах он предъявил доказательства эволюции и подробно описал географическое распределение современных видов, палеонтологическую летопись, изменчивость при одомашнивании и сведения сравнительной анатомии. Одним из его самых ярких образов стала аналогия с «ветвящимся деревом», которую также применил Уоллес:
Зеленые ветви с распускающимися почками представляют существующие виды, а ветви предшествующих лет соответствуют длинному ряду вымерших видов. В каждый период роста все растущие ветви образуют побеги по всем направлениям, пытаясь обогнать и заглушить соседние побеги и ветви точно так же, как виды и группы видов во все времена одолевали другие виды в продолжительном жизненном столкновении[41].
Дарвин также указал, что «простейшие» виды могли выживать без изменений на протяжении очень долгого времени при условии, что они были хорошо приспособлены к неизменной окружающей среде, в то время как даже более «развитые» организмы вымирали при изменении окружающей среды. Он также описал, что имел в виду под «борьбой за существование»:
Я должен предупредить, что применяю этот термин в широком и метафорическом смысле, включая сюда зависимость одного существа от другого, а также включая (что еще важнее) не только жизнь особи, но и успех в оставлении потомства.
Идея, которая стала неудобным предметом для дискуссий на несколько десятилетий вперед, о чем мы уже говорили в главе 3, также была высказана в его комментарии: «Промежуток времени был настолько велик, что совершенно непостижим для человеческого ума».
Однако наиболее важным посланием, проходившим через всю книгу, была идея о том, что все современные виды произошли от некого общего предка: «Вероятно, все органические существа, которые когда-либо жили на этой земле, произошли от какого-то одного первоначального предка». Предлагая в качестве подачки религиозным читателям единственное слово «вдохнули», он подытожил:
Таким образом, из борьбы в природе, из голода и смерти непосредственно вытекает самый высокий результат, какой ум в состоянии себе представить, — образование высших животных. Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями первоначально вдохнули в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно неизменным законам тяготения, из такого простого начала развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм.
После публикации «Происхождения видов» среди ученых продолжали кипеть споры о механизме эволюции. Но сама эволюция стала общепризнанным фактом — хотя и не в одночасье, а примерно за десятилетие. Отныне самые ожесточенные дебаты шли о месте человечества в эволюции, и на эту тему высказались и Дарвин, и Уоллес.
8 февраля 1862 г., вскоре после своего тридцатидевятилетия, Уоллес отплыл из Сингапура и 31 марта прибыл в Англию, уговорив Зоологическое общество оплатить ему каюту первого класса при условии, что он привезет с собой двух живых райских птиц. Его агент грамотно вложил прибыль от экспедиции, и эти инвестиции приносили около 300 фунтов в год, чего было бы вполне достаточно для комфортной жизни одинокого человека без обязательств. К сожалению (с чисто финансовой точки зрения), Уоллес уже не был одинок и у него уже были обязательства. Но об этом немного позже.
Еще до возвращения в Англию, 19 марта, Уоллеса избрали членом Зоологического общества, и его с нетерпением ждали коллеги-натуралисты. По приезде он наконец-то лично познакомился с Чарльзом Лайелем и получил приглашение немедленно приехать к Дарвину, но визит пришлось отложить, потому что у Уоллеса обострились некоторые не особо серьезные недуги, накопившиеся за годы жизни в тяжелых условиях. Зато