Посланец от хана Тохтамыша, подъехав к Фроловской башне, прокричал:
— Выдайте князя Дмитрия и откройте ворота. Хан дарует вам жизнь и имущество, что унесете в руках! Непобедимый Тохтамыш дает вам время до полдня. После срока пощады не ждите. Так повелел хан.
После полудня начался штурм. Как только татары подошли ко рву, опаясавшему крепость, ударили пушки. Грохоту и дыму было много, а толку мало. Каменные ядра летели недалеко, и хотя каждое из них забирало чью-то жизнь, татар было много. Поначалу они, напуганные грохотом, отхлынули от стен, но увидев, что диковинные громкие орудия не смертельны, навалились всеми силами. Три дня беспрерывно и безрезультатно штурмовали татары неприступные стены, на четвертый отступили. Оставив под стенами не более пяти тысяч булгар, Тохтамыш увел основное войско от Москвы.
Это привело к всеобщему ликованию защитников. Князь Остей, горя желанием окончательно освободить город от врагов, приказал посадить ополченцев и своих гридей охраны на лошадей. Ворота распахнулись, и почти тысяча всадников устремилась на расположившихся лагерем булгар. Завязалась сеча. Князь Остей, увлеченный сражением, не заметил, как из ближайшего леса к воротам стремительно приближаются татарские всадники. Он поспешил вернуться в город, но опоздал: волна нукеров захлестнула русских воинов, торопящихся к городским воротам, смела их и хлынула в распахнутый зев проездной башни.
Татары не ведали пощады. Под их саблями и мечами падали не только защитники Москвы, но женщины, дети, старики, священнослужители. Некоторые из жителей укрылись в каменных соборах, но и здесь их достала смерть: татары сбивали двери и рубили всех без разбору. Отягощенные добычей, они пошли на Переяславль. Овладев городом, татары побили всех, пограбили и сожгли. После чего хан Тохтамыш пошел на Тверь. Но тверской князь Михаил отправил навстречу татарам послов с дарами. Хан принял дары и Тверь пощадил. Он повел орду на Владимир. Разорив стольный город, татары пошли на Переяславль, Юрьев, Боровск, Рузу, Дмитров, Коломну. Обремененные добычей и великим полоном, они медленно продвигались по московской земле. Проходя через рязанское княжество, они пожгли и разорили и без того обезлюдевшие рязанские земли.
Дмитрий Иванович со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем вернулись в Москву. Зрелище было удручающим. Везде лежали трупы защитников и жителей города, Москва была разграблена и сожжена, а те немногие, из спасшихся чудом или вернувшихся в город жителей, ходили среди пожарищ чумные, с остекленевшими, невидящими от горя глазами. Зловонный запах разлагающихся тел повис над городом. Еще день-два, и в Москву невозможно будет войти. Князь приказал хоронить тела погибших. Но никто не захотел выполнять эту работу. Тогда Дмитрий Иванович распорядился выдавать за сорок мертвецов по полтине, за восемьдесят — по рублю. Дело пошло. А когда подсчитали расходы, ужаснулись: выплачено триста рублей, а значит, предано земле двадцать четыре тысячи горожан. Оплакивать убиенных было некому и отпевать, отмаливать тоже. И не только над Москвой нависла гнетущая, мертвая тишина, она придавила всю Русь своей безысходностью.
Дмитрий Иванович был гневен на митрополита Киприана: как он, пастырь, мог оставить свою паству в такое трудное время?! Бежал!
После долгих раздумий он отослал Киприана в Киев, а на московскую митрополию поставил привезенного из Твери, находившегося там в заточении, Пимена. Но священнослужители и князья были очень недовольны происшедшим по воле великого князя разделением Русской православной церкви. Вернуть Пимена в Москву Дмитрий Иванович не мог: он уже дважды его изгонял. И тогда смерив гордыню, великий князь пригласил архиепископа суздальского, нижегородского и городецкого Дионисия в Москву. Великий князь умолил Дионисия ехать в Константинополь, чтобы утвердиться на митрополичье место. В далекий Константинополь великий князь отправил со святителем Дионисием своего духовника, игумена Симоновского монастыря Феодора.
5
По весне Ярослав собирался пойти в Ярград и опять не смог. Замятня у ближайших соседей, великого княжества Нижегородского, заставила его отсрочить поездку. 5 мая 1383 года умер великий князь нижегородский Дмитрий Константинович. На великокняжеский стол вступил его брат Борис — князь городецкий. Чтобы обезопасить свое вокняжение от притязаний старшего сына Дмитрия Константиновича Василия Кирдяпы, находящегося в заложниках в Орде, князь Борис со своим сыном Иваном отправились в Сарай-Берке с дарами. Хан Тохтамыш принял князя Бориса, выдал ему ярлык на Нижегородское княжество и передал племянника, княжича Семена, бывшего в залоге. Но Семен не представлял для Бориса угрозы, а вот его старший брат Василий — да. Используя подарки, льстивые речи, заверения, князю Борису удалось заручиться поддержкой многих ханских сановников. Он еще раз был допущен к хану, результатом чего явилась передача ему родового Суздальского княжества и обещание Тохтамыша удерживать княжича Василия вечно в Орде заложником.
Князь Борис Дмитриевич вернулся в Нижний Новгород князем нижегородским, городецким и суздальским. Семена он отправил под присмотр городецкого воеводы, но княжича до Городца не довезли, он по дороге сбежал.
Вскоре Семен оказался в Ошеле перед Ярославом. Слезно он умолял ошельского князя помочь старшему брату Василию избавиться от татарского плена:
— Батюшка, великий князь Дмитрий Константинович, на смертном одре завещал нам обращаться по самой крайней нужде к тебе, князь Ярослав. Дай мне войско, и я выручу своего брата, — сквозь слезы просил Семен. — Я был там, я знаю, где его искать.
Положив ладонь на колено юноши, Ярослав доверительно сообщил:
— Я тоже бывал в Сарай-Берке, и мне ведомо, где находятся заложники. Но такого войска, чтобы идти на хана Тохтамыша, у меня нет, а вот помощников в твоем деле я найду. Уже завтра молодцы пойдут в низовье Волги освобождать твоего брата. Ты же будь гостем, живи, сколь хочешь.
— Я тоже пойду с ними, — упрямо боднул головой княжич.
Ярослав улыбнулся.
— Ценю твою готовность порадеть за брата, но я сам не пойду и тебя не пущу. Я же тебе сказал, что есть у меня молодцы, в ратном деле сведущие, хитрые и изворотливые, быстрые, на ногу легкие. Нам, княжич Семен, за ними не поспеть. Давай пождем, а там как Бог положит. — Помолчав, князь продолжил: — Так ты как, со мной останешься или возвернешься?
— Вернусь. Хотя мне тяжко возвращаться к дядьке Борису. Так-то он и добрый с виду и хозяйственный, но сел на стол великокняжеский вопреки воле батюшки. Тот завещал Нижний Новгород Василию.
— Погости хотя бы седмицу, чай, не убудет с твоего дядюшки, — настаивал на своем Ярослав. Ему глянулся этот бесхитростный, добрый и смелый юноша, и он искренне готов был ему помочь.
— Разве что только седмицу…
А поутру под угловым парусом вниз по Волге заскользил небольшой пабус с двумя десятками отчаянных, не раз проверенных в деле молодцев, пять лет назад выкупленных Ярославом из рабства в Бельджимане. Прощаясь, князь Ярослав наказал:
— Ждать меня на дальней заставе. Через седмицу буду.
Медленно Русь поднималась с колен. Ей, обезлюдевшей, разоренной, обираемой ежегодным выходом, не просто было обрасти народом, селениями, городами. На все это нужны были годы и годы… И все бы ничего, одыбалась бы Русь помалу, если бы не разборки княжеские, несущие земле разор и запустение.
1
Ям — специально оборудованное место, где происходила смена лошадей.
2
Ярлык — грамота, письменный указ хана Золотой Орды.
3
Улус Джучи — так татары называли завоеванную Русь.
4
Брони — доспехи.
5
Гриди-двуручники — воины княжеской охраны, действовавшие двумя мечами одновременно.
6
Бунчук — символ власти военачальника; своеобразное знамя — конский хвост на конце копья.
7
Бельдибек — татарский князь.
8
Заводные лошади — запасные.
9
Тиун — судья.
10
Мыто — налог.
11
Послухи (доглядчики) — разведчики.
12
Седмица — неделя.
13
Ряды — суд.
14
Правеж — судебное разбирательство и расправа.
15
Сыновец — племянник.
16
Заборала — деревянная надстройка для защиты воинов, стоящих на стенах крепости, от стрел противника.