Читать интересную книгу Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча - Виктор Карпенко

Разом шум стих. От русской рати отъехал воин. Но что это?! Он был без доспехов. В черной рясе, с клобуком схимника на голове…

— Пересвет!

— Ему Господь Бог защита!

— Радонежец… — пронеслось между рядов воинов, и каждый ратник напрягся, словно это ему предстояло сразиться в смертельной схватке с татарином.

Всадники понеслись встреч друг другу. Вот они сблизились, раздался удар копий и… тела поникли в седлах. Кони уже бездыханных богатырей вынесли с места схватки.

Несколько мгновений висела тишина. И вдруг она разорвалась тысячами глоток: и русских, и татарских… Повинуясь даже не приказу, а какому-то внутреннему состоянию, противники устремились навстречу друг другу.

Первым принял на себя удар булгарской конницы Передовой полк. И хотя место для конницы было не совсем благоприятным, полк стоял меж двух холмов, столкновение было недолгим: русичи полегли, словно колосья под острым серпом. Расправившись со смолянами, булгары вонзились в Большой полк и завязли в нем, истекая кровью. Другой отряд булгар и татар под командованием князя Сабана пошел на левый фланг русских, и очень скоро, несмотря на отчаянное сопротивление, татары и булгары перемололи десять тысяч пехотинцев полка Левой руки. Князь Сабан, увидев знатного воина в красном княжеском плаще, выпустил по нему болт из арбалета. Железная стрела пронзила кольчугу навылет. Воин упал. Думая, что это великий князь московский Дмитрий, Сабан радостно воскликнул:

— Дмитрий московский убит!

Его воины, услышав своего военачальника, ринулись на дружинников с удвоенной силой. Левый фланг, теснимый татарской и булгарской конницей, начал сдавать.

Князь Дмитрий увидел, что полк Левой руки дал трещину, она расширяется… и как раз напротив того места, где он находился со своими воеводами и боярами. Испугавшись за собственную жизнь, он поскакал в сторону дубравы, стремясь в ней укрыться… и укрылся!

В дубраве находился Засадный полк под командованием князя Владимира Андреевича и воеводы Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского. Чтобы обезопасить резерв от случайности, стоявшие по опушки деревья подрубили и, когда сидевшие в дубраве дозорные увидели, что к ним приближается значительная группа всадников, они начали валить деревья. Под завал и попал князь Дмитрий Иванович и его ближайшее окружение.

А между тем на уже празднующих победу булгар и татар навалились литовские дружинники князей Андрея и Дмитрия Ольгердовичей. Они, да еще городецкий полк с полком ошельским закрыли брешь, полк Правой руки, наоборот, все наращивал давление на татарскую конницу… Неизвестно, чем бы закончилось сражение, если бы не Засадной полк. Свежие силы, развернувшись лавой, стремительно и несокрушимо устремились к месту битвы. Хан Мамай, увидев выливающуюся из-за леса русскую конницу, понял, что сражение проиграно. Бросив войско, обоз, Мамай ушел в донские степи. Татар гнали до речки Мечи: полон был огромен, захвачен обоз, табуны запасных лошадей… Победа была полной!

Князь Владимир Андреевич, вернувшись на поле битвы, приказал своим воинам найти великого князя. Нелегко было переворачивать безжизненные тела воинов, разбирать завалы из погибших… Нашли тело боярина Бренка, принявшего на себя княжескую ношу, князя белозерского, так похожего на Дмитрия Ивановича… Наконец Владимира Андреевича известили: под ветвями поваленного дерева найден великий князь, чуть помятый, но живой.

Князь Дмитрий, уже окончательно пришедший в себя, со скорбью на лице осматривал поле битвы: некуда было ступить, чтобы не наступить на раненого или убитого — будь то русского или татарина.

На поле брани сложили свои головы князь Федор Романович белозерский и его сын Иван, князь Федор тарусский и брат его Мстислав, князь Дмитрий монастырев, двенадцать именитых бояр, а сколько простых ратников… не счесть.

Восемь дней и ночей погребали убитых и умиравших ежедневно от ран воинов, позже на этом месте был возведен храм Рождества Пресвятой Богородицы.

Но Дмитрий московский не стал скорбеть со всеми по убиенным. В сопровождении сотен охраны он поспешил в Москву, дабы возвестить о победе над Мамаем.

4

Потянулись полки победителей в свои пределы, где их ждала слава, торжественные застолья, а также слезы и стоны вдов и сирот. Полки, отягощенные добычей, двигались медленно, да и куда спешить… И вдруг от полка к полку пронеслась весть: Олег рязанский и литовский князь Ягайло с войском стоят на пути и отбирают добычу. Дело доходит до крови. Полки приостановили движение, дожидаясь отстающих, и только потом всем скопом двинулись на Коломну.

Ярослав же пошел на Муром и Нижний, чтобы потом пойти Волгой до Ошела. Но под Муромом, не дойдя двух верст до Оки, был остановлен конной дружиной. Навскидку всадников было не более тысячи. Ярослав даже удивился, что такая немногочисленная рать отважилась преградить путь более сильной и превышающей ее численностью рати. Поставив воинов в круг так, что в центре оказался обоз, Ярослав приказал ждать.

Вскоре от неизвестного войска отделился всадник, судя по одежде, звания не простого. Приблизившись к ошельцам, крикнул:

— Я — князь рязанский. Есть ли в войске равный княжескому званию?

Ошельцы расступились. Ярослав, с трудом удерживая своего арабского скакуна, приблизился к князю Олегу.

— Я — князь Ярослав — владетель ошельских земель. Почто стоишь на моем пути, князь? — возвысил он голос.

— Ты, князь, на моих землях. И я вправе спросить тебя, что делаешь ты тут?

— Таиться мне от тебя нечего: иду от Дона. Был вкупе с иными князьями русскими в битве с Мамаем. Побили хана, теперь возвращаемся в булгарские пределы.

— А как же ты, князь булгарский, будучи данником ордынским, оказался в войске Дмитрия московского? — усмехнулся князь Олег. На что Ярослав жестко ответил:

— Да и ты, князь, данник ордынский. Тебе ли меня укорять! Это мне впору тебя спросить: почему не был ты со всеми князьями?

— Укорять меня не в чем. Не пришел в Коломну потому, что уговор у нас с Дмитрием Ивановичем был. Я и литовский князь Ягайло со своими дружинами прикрывали проход русских полков со стороны Придонья. За что великий князь должен был поделиться добычей, взятой в битве. Да, видно, запамятовал князь московский. Хотел ему напомнить, да он ушел скоро, оставив свои полки. Пришлось свою долю брать силой.

— У меня не возьмешь! — резко бросил Ярослав. — А коли словам моим не внемлешь, положишь головами своих воинов.

Ярослав сделал знак, и над щитами, поставленными его воинами на землю, появились арбалеты с уже наложенными болтами.

— Посмотри на своих воинов, князь Олег. У половины животы голы, мои же все в железе… А свою долю добычи спрашивай у великого князя. Мы же свою взяли копьем…

Олег еще раз внимательно оглядел ошельских воинов и, молча повернув коня, отъехал к своему войску. Вскоре заслон был снят, и путь оказался свободен.

А через некоторое время появился и передовой дозор ошельцев. Молодцы были слегка помяты, красовались синяками и кровоподтеками… Старший дозора, потупя взор, доложил:

— Винюсь, князь, не углядел. Словили арканами… что степняки лошадей, повязали…

— На первый раз прощу, раз обошлось миром. Но в будущем поблажек не будет. За вами вон сколь воинов, у них надежа на вас! Помните об этом. Ступайте, — махнул Ярослав рукой. — До заката на Оку выйти надобно.

Нижний ждал возвращения своих полков, а под его стенами объявился Ярослав с дружиной. Князь Дмитрий Константинович, постаревший, изрядно поседевший, выглядел каким-то усталым, недужным. Строительство каменного кремля шло медленно: не было в нужном количестве ни людей, ни денег…

Ошельцам князь был рад. Узнав, что нижегородский и городецкий полки скоро будут, облегченно вздохнул. Ярослав не стал огорчать князя: и половины не осталось от пришедших под Коломну воинов, полегли под татарскими саблями за Землю Русскую. А вот нижегородский князь огорчил Ярослава вестью: под Ошел приходили ушкуйники — пытались взять крепость, да ни с чем ушли. Это нарушило планы ошельцев. Ярослав думал отдохнуть в Нижнем, но тревога за Ошел, за Ростиславу гнала в путь. Дав короткий роздых коням, через два дня ошельцы покинули Нижний Новгород.

5

Хотя передовым дозором ошельцы были извещены о подходе рати, среди встречавших Ярослав не увидел княгини Ростиславы. Тревога за жену усилилась, когда Первун, вышедший вперед из толпы ошельцев, опустился перед Ярославом на колени и склонил голову.

— Винюсь, князь. Не углядели за княгинюшкой… Ужалила вражья стрела, да под самое сердце. Угасла тотчас, не мучась.

Тишина сдавила голову. Крик, готовый вырваться, застрял в горле. Ярослав, еще не осознав свершившегося, прохрипел:

— Как же так? Когда?