— Сосед, трубы горят, открой!
Знаем мы эти приемчики. Еще расскажут, как я залил нижний этаж. Я завел руку за спину, взялся за рукоять пистолета, повернул флажковый предохранитель. Резко распахнул дверь.
И тут же выдохнул. За порогом стоял классический «синяк» — испитое лицо, блуждающие глаза. Перегар не моложе недельного, да и мылся последний раз, наверное, когда под дождь попал. — Братишка, выручай!
— Конечно, сосед, — я резко ударил пьяницу рукоятью пистолета в лоб, схватил пошатнувшееся тело и развернув, спустил с лестницы пинком:
— Еще раз придешь, сдам в милицию!
— За что, сосед? — пробормотал тот, держась за лоб. — Мне же соточку всего и надо, душа просит…
Фуу. Напугал. Я уж думал, что пришли любители прокатиться по городу на черном воронке. А ну как раскрыли меня? Сомневаюсь, что будут пересылать фото Соловьева из архивов — продиктуют по телефону словесное описание и этим ограничатся. Боевой путь подразделения я изложил точно, командиров, сослуживцев назвал, документы и знамя вынес. Не придерешься. Но все равно органы, даже в ситуации военного бардака, работают как часы. Могут и раскопать что-нибудь.
Конечно, нервы. Понятное дело, после целого дня вкрадчивых расспросов и на сквозняк бросаться начнешь, не только на пьяницу-соседа. Я прошел на кухню, опустился на табурет. Будто воздух выпустили, сил никаких.
— Петя ты что? — Вера подошла, взяла у меня пистолет, положила его на край стола. — Слышно же было, что пьяный ломится. — она помолчала, потом добавила: — Он в этом подъезде живет, спился после Монголии. Я видела его, всё ходил, на бутылку пытался настрелять.
— Да перемкнуло что-то, наверное, после сегодняшнего, — объяснил я. — Всю душу эти особисты вынули. Вот и сорвался.
— А что ты имел в виду, чтобы я держалась того, что ничего не знала?
— Так если бы меня и вправду взяли, то начали бы и тебя допрашивать, не говорил ли чего, — я вдохновенно продолжил врать. — Этим деятелям ничего не стоит за любое слово зацепиться, понимаешь?
Вера кивнула. Видно было, что до конца не поверила, но промолчала. Мудрая женщина, понимала, что в таких случаях лучше подождать немного, а не пороть горячку. Умная жена всё равно узнает то, что ей надо, не мытьем, так катаньем.
— Ладно, давай, покормлю уже тебя, — сказала она. — А то ведь так и сидишь голодный.
* * *
Как день начался — так он и продолжится. Верное правило, не раз его наблюдал.
Утром я проводил Веру до медуправления, всё равно по пути. Она мне накануне рассказывала вкратце, что там пришлось делать, но, если честно, слушал я ее вполуха. Не до медицины было, со своим бы разобраться. Понял пока только одно — ее просят документально оформить идею с ушиванием ран. Чтобы значит, не на словах, а все официально…
В управлении я поднялся на третий этаж, в приемную. Вчерашний знакомец, Аркадий, уже сидел там.
— Ну здравствуй, — широко улыбнувшись, он шагнул мне навстречу с протянутой рукой. — Как там вчера прошло?
— Здравствуй, — ответил я на его рукопожатие. — Да нормально вроде, но сам знаешь…
— Знаю, подписки, все дела. У этих не забалуешь, даже в сортир сходить отлить — и то отдельную бумажку нарисовать приходится. Но по тебе никаких распоряжений не было, так что служи, гулять некогда. Вот, выписали пропуск постоянный — мне дали красную «книжечку» с гербом. — По оружию есть предпочтения? Что у тебя?
Я молча достал ТТ, который таскал за собой с тех пор, как снял его с тела Соловьева. Стрелять из него не стрелял, но пару раз почистил. Вчера, кстати, Чхиквадзе интересовался личным оружием и я себя лишний раз похвалил за предусмотрительность.
— Да, негусто, — вздохнул Масюк. — Пистолет хороший, слов нет, но маловат калибр может оказаться. Особенно сейчас. Из ППШ стрелять приходилось?
— Нет, но не думаю, что там что-то сложное, — я решил свои навыки раскрывать постепенно. — Раз на вооружение приняли, значит, любой красноармеец разобраться должен.
— Это да, — хохотнул Аркадий. — Давай так. Пистолет при себе оставь, конечно, но дополнительно возьмешь ППШ, практическое занятие я тебе организую, да гранат немножко в поездки брать. Понятное дело, если я с вами буду в машине, то вооружение на мне, но бывает так, что Михаил Петрович мне другие задачи ставит, тогда уже на тебе всё. Вопросы?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Немного гранат — это сколько? — поддержал я полушутливый тон разговора.
— Ну, чтобы «эмка» комфронта немного не чиркала днищем по дороге, — весело ответил он. — Ты же знаешь, боеприпасов много не бывает, — добавил Масюк гораздо серьезнее.
— Понятно. И второй вопрос: ты здесь живешь, что ли? Вчера я пришел ни свет ни заря — ты уже сидишь, сегодня — та же история.
— Сегодня на диванчике заночевал, — объяснил Аркадий. — Дома никто не ждет, а умыться-побриться у меня найдется. Да и задержались вчера порядком, время на дорогу тратить не хотелось. Чаю налить? Командующий минут через пятнадцать будет.
— Чай не пил — какая сила? — вспомнил я старую шутку. — Наливай.
— Выпил чай — совсем ослаб, — закончил за меня Аркадий. — Наш человек. Приходилось в Средней Азии бывать?
— Нет, знакомый так шутил постоянно, — объяснил я. Надо бы поосторожнее с ответами на такие вопросы. А то улыбчивый Аркадий так же добродушно может докладывать обо всем особистам. Думаю, проверять меня тут будут еще долго, если только я каким-то образом отсюда не умотаю в место поспокойнее. С другой стороны военный бардак никто не отменял.
Вон, в соседней армии Чуйкова воевала танкистом Александра Ращупкина. Весь фронт над этой истории удивлялся. Прям кавалерист-девица Надежда Дурова с Отечественной войны. Товарищ рассказывал, что девчонка работала трактористкой, вышла замуж, но у нее там что-то не сложилось — дети умерли, супруга призвали на войну. Молодая женщина осталась одна в опустевшем доме. Ну и чтобы не сходить с ума, решила идти бить фашистов. Это же хорошее народное средство.
Пришла в военкомат. Там над ней, разумеется, посмеялись, развернули обратно. Но не такова была Сашка, чтобы сдаваться.
Надела мужскую одежду, подстриглась коротко. Так как вида она была неказистого, пацанского, плоскенькая, а неразбериха в тылу царила страшная — девчонку взяли в армию, не особо обращая внимания на документы, и записали Александром Ращупкиным. На медосмотре поклялась врачу, что все-равно сбежит на фронт и тот дал слабину.
Сначала она послужила шофером в Подмосковье, а потом… здравствуй, Сталинград.
Раз умеешь водить трактор — вот тебе танк Т-34. Там рычаги, здесь рычаги. Разберешься. Разобралась, вникла.
Отличилась в боях за Сталинград, прошла с армией Чуйкова до самой Польши. Рядом с нами, шли. Бок о бок.
И никто ничего не заподозрил. Танкисты из ее экипажа потом руками разводили:
— Думали, ну вот такой стеснительный мехвод нам попался. Как мыться или ссать — отдельно. Да и не часто, мы честно сказать, мылись на фронте.
Вскрылось все после того, как Т-34 Ращупкиной был подбит немецкими Тиграми. Танкист из другого экипажа бросился помогать раненой в ногу Сашке, сорвал штанину ну и все выяснилось.
Скандал поднялся страшный. Баба в танке два года воюет, а никто ни сном ни духом. Что делают особисты? Куда смотрят? А командир батальона? «Под трибунал захотел?!».
Но спасибо, Чуйкову. Вступился за героическую женщину, защитил. Даже приказал выписать документы на настоящее имя и призвать воевать дальше вместе с собой. Разумеется, уже не в танке.
— Ты там не заснул? — Масюк помахал рукой перед моим лицом, подвигая мне стакан с горячим чаем — пока особисты добро не дадут, допуск у тебя пока никакой, сам понимаешь. А так, текучку всякую, я в курс буду вводить по ходу дела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кстати, подстаканники в приемной у командующего такие же, как и виденные мной вчера у особистов.
Только мы успели отпить по паре глотков (хороший, кстати, чай, от одного аромата настроение поднялось), как снаружи приемной раздались какие-то визгливые крики, дверь распахнулась и перед нами возник низенький лысоватый русоволосый мужик в кургузом льняном пиджаке, под которым виднелась украинская вышиванка.