— Вот! Здесь я впервые тебя увидел, хотя тебе понадобилось еще некоторое время, чтобы узнать о моем существовании.
Лирин едва заметно улыбнулась.
— А может, я все время знала, что ты здесь, и просто прикидывалась скромницей? Просто не представляю, что женщина может не заметить твоего присутствия.
— Тем не менее, мадам, вы меня тогда изрядно напугали. Когда вы сели в экипаж и укатили со своей старушенцией, я решил, что жизнь моя кончена.
— Так где же мы в конце концов познакомились?
— Провидение было на моей стороне. — Он улыбнулся и велел кучеру ехать по другому адресу. — Шайка мошенников обвинила в чем-то команду моего парохода, не иначе чтобы самим уйти от ответа. Они подкупили какого-то типа. Тот придумал целую историю, будто пираты напали на другой пароход, а потом спрятались на моем. Когда полиция обнаружила обман, негодяи были уже на свободе. Я обозлился и решил непременно добиться правды. Для этого мне надо было встретиться с судьей, который вел это дело.
— С моим дедом? Судьей Кассиди?
— Вот именно. Это мудрый человек, он позволил мне не спеша изложить подробности. Но тут в комнату вошла юная дама. До скончания века буду благодарен судье.
Ландо въехало в узкий переулок, по обеим сторонам которого тянулись кирпичные заборы. Арки были забраны железными воротами, сквозь которые виднелись цветущие сады и извилистые дорожки. Переулок вел на улицу пошире, где дома были повыше и тесно жались друг к другу. Вместо садов здесь были широкие лужайки, над которыми нависали вековые дубы и всякие иные деревья. Дома здесь строились на любой вкус — от особняков с колоннами в колониальном стиле до небольших строений, какие встречаются в Вест-Индии. У одного из таких строений они наконец остановились.
Может, узнать его Лирин помешало то, что окна глухо зашторены? Впрочем, и внутри было пустынно, мрачно. Эштон отдернул шторы и открыл окно. В комнату хлынул яркий солнечный свет. Покрытые чехлами шкафы, кресла, кровати выглядели, как угрюмые часовые, охраняющие покой дома, но эти призрачные, безжизненные предметы явно не остановили недавнего посетителя, который оставил зримые следы своего присутствия — повсюду в пыли виднелись беспорядочные отпечатки ног, словно посетитель просто бродил по дому, но в кабинет судьи, его, похоже, привела определенная цель, ибо тут цепочка следов шла прямо от двери к туалетному столику и столь же четко назад, к выходу. Над столом в стене торчали на некотором расстоянии друг от друга два гвоздя. Похоже, здесь когда-то висели картины. А впрочем, необязательно — Эштону оставалось только гадать.
— Вместе с твоим портретом пришло письмо, в котором говорилось, что есть и другой, и оба пересланы судье твоим отцом. На другом изображена твоя сестра Ленора, и, когда твой дедушка умер, оба портрета были у него. Может, второй ей и отослали, но следы эти, — он указал на пол, — оставлены совсем недавно, и, как видишь, едва этот человек вошел в комнату, он немедленно двинулся к столу.
— Да зачем же вору нужен портрет, если тут, — Лирин обвела рукой кабинет, — есть куда более интересные вещи?
Эштон усмехнулся.
— Пока портреты висели здесь, я их не видел, но, если Ленора похожа на тебя, тогда можно понять, что привлекло мужчину в этой картине.
— Перестань валять дурака, Эштон. Наверняка этого человека привело сюда что-то другое.
Эштон пожал плечами.
— Может быть, но понятия не имею, что именно. Сюда никто не может войти без твоего разрешения. В завещании твоего деда ясно сказано, что дом по наследству принадлежит тебе, и даже после известия о твоей гибели он не изменил в завещании ни слова.
— Но почему?
— Ленора и твой отец рассорились с ним, и мне кажется, что меня он с тех пор считал единственным членом своей семьи. По крайней мере, именно так он заявил, когда я пришел навестить его. Он уже умирал тогда и сказал что-то в том роде, что я наследую все, что предназначалось тебе. Он был еще в здравом уме. — Эштон задумчиво обвел взглядом комнату, словно видел ее впервые. — Пока я считал, что тебя нет, не мог заставить себя войти сюда. С этим домом связано слишком много воспоминаний.
— Не помню, чтобы я когда-нибудь была здесь, и все же… — Лирин внезапно передернуло, как от озноба, и она испуганно огляделась. — Что-то я чувствую здесь особенное… — Пытаясь избежать его вопросительного взгляда, она продолжала шепотом: — Вроде того, что этот дом рыдает на поминках или предупреждает о чем-то…
— Ну же, дорогая. — Эштон привлек жену к себе и повел к выходу. — Пошли-ка лучше в гостиницу. Зачем оставаться здесь, если тебя это так гнетет?
Лирин позволила вывести себя из дома, но у ворот остановилась и обернулась, внимательно всматриваясь в пологую крышу и затененные галереи, окружавшие дом по всему фасаду. Темные, пыльные окна, над которыми нависали широкие козырьки, казалось, глядели на нее в печальном раздумье, словно призывая не уходить и вернуть их к жизни. Запертые ставни на нижней веранде тоже покрылись пылью и явно нуждались в починке, а клумбы в саду густо заросли сорняками. А вот виноградная лоза явно прекрасно чувствовала себя на тучной почве, ее побеги устремились ввысь, забравшись выше крыши. Лирин перевела взгляд вниз, затем снова подняла глаза. Окна были совершенно непроницаемы, увидеть за ними ничего невозможно, и тем не менее она могла бы поклясться, что уловила в доме какое-то движение. Лирин с любопытством прищурилась и взглянула на другие окна, но здесь на стеклах была такая же грязь, и сквозь них ничего не было видно. Может, это просто игра воображения? Или тень птички, пролетевшей мимо окна?
— О чем ты задумалась?
Услышав мужской голос, нарушивший течение ее мыслей, Лирин засмеялась, повернулась к мужу и покачала головой.
— Духи! Они начинают преследовать меня, когда я гляжу на этот дом. — Она просунула руку ему под локоть. — Должно быть, дед очень любил это место. Всегда видишь, когда за домом ухаживают, даже если это было давно.
Эштон прижал ее руку к себе.
— Он бы с радостью от него отказался, лишь бы ты была с ним.
Лирин грустно вздохнула.
— Как скверно, что он приходит в упадок.
— Если хочешь, можно открыть его и велеть слугам присматривать за ним. Тогда, приезжая в Новый Орлеан, мы сможем останавливаться здесь.
— Прекрасно!
— И кто знает, может, настанет момент и кто-нибудь из наших детей решит здесь жить постоянно?
Лирин обняла его за узкую талию и посмотрела ему прямо в глаза:
— Сначала надо, чтобы они родились.
— Я в полном вашем распоряжении, мадам, — сказал Эштон с галантным поклоном.