В этой передаче Колкутин и следователь Егиев убеждали телезрителей, что следствие проведено в полном объеме, всесторонне и объективно. Затем на экране появились Владимир Куроедов и командующий Северным флотом адмирал Геннадий Сучков. Последний вполне искренне и разумно говорил о причинах развала флота. Анатолий Пономаренко появлялся в передаче дважды: первый раз он поведал, что 19 должностных лиц Северного флота привлечены к строгой, «я бы даже сказал — к суровой дисциплинарной ответственности», а 12 из них уволены из рядов Вооруженных сил.
Хочу напомнить ведущему и автору передачи, что подвергать сомнению выводы следствия — это непосредственная обязанность адвоката. А если он этим не занимается, то ему прямая дорога — в ведущие и авторы программы «Человек и закон».
Появилась на экране и вдова командира АПЛ «Курск» Ирина Лячина:
«Я верю, что много сил, времени, нервов затрачено людьми для выяснения причин гибели „Курска“. Не позволяю думать о том, что все, что нам говорят, — это неправда. Я глубоко убеждена в том, что сомнения родственников, которые возникают, приводят к тому, что появляются люди, которые пользуют, простите за такое слово, которые делают имя „Курска“ разменной картой в каких-то своих… Но это делается, я считаю, не для того, чтобы была сказана правда о гибели „Курска“. Я очень хочу, чтобы родственники не отдавали этим людям в руки гордое имя „Курск“».
Ирина Лячина.
Оставляю сказанное на совести Ирины Лячиной.
Во время работы над книгой я имел честь представлять интересы 55 членов семей подводников из 118, то есть менее половины. Семья командира «Курска» ко мне не обращалась.
Могилы 32 членов экипажа на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге.
На третьей годовщине памяти «Курска» после открытия мемориала на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге был траурный обед, на котором присутствовали адмиралы Северного флота, военно-морской базы в Питере, представители администрации Мурманской области. Пригласили и меня.
Я оказался по соседству с Ириной Лячиной и ее сыном. Произносились речи, я тоже попросил слово, желая довести до присутствующих основную мысль: предпринимаются попытки бросить тень на героических подводников, и я, представляя интересы их родных и близких, защищаю от грязи весь экипаж «Курска». Но не успел я закончить первую фразу, как из-за стола поднялся пьяный вице-адмирал Михаил Моцак и, перебивая меня, стал что-то орать. Я пожал плечами и сел на свое место. Лячина по этому поводу заметила, что не стоит обижаться на подвыпившего адмирала. Дескать, большие погоны не свидетельствуют о соответствующем уровне культуры.
У меня есть еще одна запись телевизионной передачи. Главный судебно-медицинский эксперт Минобороны России Виктор Колкутин несколько лет назад выступал в качестве приглашенного специалиста в программе «Независимое расследование» на ОРТ с ведущим Николаем Николаевым. Тема передачи — Недобросовестные врачи, врачебные ошибки, расследование случаев врачебных ошибок, защита корпоративных интересов, проведение судебно-медицинских экспертиз по делам о врачебных ошибках, защита законом пациента от врача, допустившего ошибку. Обсуждался случай в одной из больниц Омска. Врачи не сделали обязательные предварительные анализы, и после применения наркоза пациент впал в кому. Экспертиза показала, что это произошло не по вине врачей. Вот фрагмент записи передачи.
Николаев: Вопрос к судебно-медицинскому эксперту Виктору Колкутину, которому мы накануне этой передачи отдали все необходимые материалы по омскому случаю. Скажите, может быть, просто врачи столкнулись с какими-то непредвиденными трудностями во время операции?
Колкутин: Если и можно в данном случае сказать о столкновении врачей с непредвиденными трудностями, то тут же надо оговориться: в их задачу как раз и входило выявить эти трудности и избежать тех последствий, которые имеют место в настоящее время. Более того, все необходимое и достаточное у них для этого было.
И поражает в данной ситуации то противоречие, которое уже прозвучало здесь и которое присутствует в заключении экспертизы. С одной стороны, комиссия экспертов добросовестно выявляет все ошибки, изумительно по качеству представляет их на суд читателя, а последним абзацем делает совершенно фантастический вывод, что, оказывается, все эти ошибки не находятся в причинной связи с наступившими ухудшениями у данного пациента, следовательно, квалифицировать их как вред здоровью нет оснований. Где тут логика, я не понимаю.
Николаев: Вы же все медики, судебно-медицинские эксперты, хирурги, клиницисты. Есть вот на этом уровне корпоративность изначально? Поймите правильно мой вопрос. Поэтому можно считать, что и заключение судебных медиков в данном случае, ну, такое, достаточно «круглое», что называется, дабы не подставлять своих коллег?
Колкутин: (…) В данном случае, если говорить о конкретном заключении, повторюсь — своих коллег, то вообще все выводы «по уму» надо было бы строить иначе. Надо было бы нивелировать каждую ошибку, выводить ее на уровень казуса…
Николаев: Ну, не надо, не учите их, а то они еще воспользуются. Хорошо (…)
Колкутин: Но так, как это сделано, вот так, как это (…).
Мой комментарий:
Сначала Колкутин возмущается заключением судебно-медицинской экспертизы, а потом вдруг начинает учить, как этот документ «по уму» нужно было сфальсифицировать. Причем так квалифицированно, что ведущий попросил этого не делать, дабы никто не воспользовался. «Но так, как это сделано…» — продолжал сетовать Колкутин на «непрофессионализм» товарищей.
То, чему Колкутин пытался научить своих коллег на телевизионном экране, спустя несколько лет он с успехом использовал при проведении экспертизы по «Курску». И здесь тот же подход: выводить на уровень казуса. Казус в данном случае касается применения метода определения времени морфологических и биохимических изменений в организме умерших 2,5 месяца назад моряков.
Много лет назад, после очередного исключения из коллегии адвокатов, меня пригрел Институт биологических проблем Севера Академии наук СССР, где возглавляемая мною группа экологической экспертизы, ученые института и привлеченные специалисты похоронили несколько грандиозных строек коммунизма, включая проект строительства Амгуэмской ГЭС на Чукотке. По поручению ученого совета института я участвовал в служебном расследовании фактов научной подтасовки результатов исследований, которую допустил один из видных биологов, свято веривший в одну из собственных теорий. А поскольку отдельные результаты полевых исследований никак не вписывались в эту теорию, он пошел на подлог. Несмотря на высочайший авторитет в научном мире, в институте он больше работать не смог, ушел на пенсию и уехал с Севера «на материк».
Если ученые создадут такую же атмосферу вокруг судебно-медицинского эксперта Виктора Колкутина, ему придется проделать обратный путь — с «материка» в солнечный Магадан.
Все эти передачи и пресс-конференции, никчемные обвинения и оправдания экспертов в погонах позволили мне в очередной раз убедиться в том, что на головах некоторых адмиралов, военных прокуроров и экспертов «фуражки горят».
К предателям я отношусь спокойно — как к данности, по знаменитому изречению Бруно Ясенского[65] из «Заговора равнодушных»:
«Не бойся врагов — в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей — в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных — они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия на земле существует предательство и убийство».
Я предателей не боюсь. Я их… не люблю.
Был у меня друг — Игорь Курдин, капитан I ранга, бывший командир атомного подводного крейсера, председатель Санкт-Петербургского клуба моряков-подводников. У нас были схожие взгляда на состояние флота, на морские трагедии, примерно одинаково мы оценивали позиции политических и общественных деятелей, руководителей флота разных времен. Познакомились мы с ним за круглым столом на одной из демократических тусовок. Его комментарии были профессиональны и убедительны. Именно Игорь Курдин предложил мне взять на себя защиту семей, погибших на «К-141»[66]. Он полностью разделял мои взгляды на причины гибели корабля и экипажа, на роль руководства флота и ВМФ, следователей и экспертов, а также на мою книгу.
Привожу дословно слова Курдина на «Радио Свобода» с ведущим Владимиром Кара-Мурзой 14 ноября 2011 года в передаче «Следует ли возобновить расследование гибели экипажа подводной лодки „Курск“?» В этой передаче участвовал и я.