перестал воспринимать реальность.
Бессвязной чередой проносились видения:
– тарелка с горячей, пышущей паром варёной картошкой – грубо поломана на куски, полита сверху светло-жёлтыми лужицами масла;
– отец, сидящий в ногах постели, – губы шевелятся, а что говорит – не слышно;
– хариус, застывший в воде, возле ног, удерживаемый леской, чешуя переливается радужными сполохами;
– аудитория и лектор у доски, что-то царапает мелом, какие-то формулы, а через ряд – Ленка Южнева – шея – тонкая, нежная – завиток из-под забранных вверх волос выбился;
– алмазы… откуда здесь алмазы? маленькие… сколько их там ещё под водой?
– море! тёплое… солёное, песок белый, горячий – не наступить. Лежать, подставляя лицо солнцу. Лежать и слушать, как волна накатывает на берег и, уходя с шипением, оставляет клочья белой пены на песке.
Этот бессвязный видеоряд был бесконечен.
Сейчас он существовал в ином мире – цветном и ярком, наполненном событиями и чувствами.
Отступил Север. Пропала тундра. Исчез он сам.
Где-то кто-то шёл, с трудом переставляя ноги, и над ним тяжело ворочались облака, и тундра плавно заваливалась к горизонту. Но это был не он…
Вера остановилась неожиданно. Просто встала и бросила тюк на землю. Села на него. Смотрела, как он подходит.
Вадим и не заметил. Так бы и прошёл мимо, механически переставляя ноги, если бы не окликнула.
Потом они жадно скребли ложками о стенки котелка, выбирая остатки вчерашней гречки. Стоя на коленях, пили воду из лужи. Потом Вадим уснул, свернувшись калачиком на земле, а Вера лежала рядом с закрытыми глазами и убеждала себя, что верно сориентировалась и идут они правильно. Только бы добраться до леса.
И снова она – впереди, а он – сзади. И тундра, и небо, и облака. И бесконечность застывшего пустого пространства по вертикали и горизонтали.
Тёмная полоса на горизонте возникла неожиданно, хотя Вера ждала, постоянно вглядываясь в даль. Может, глаз замылился, а может, задумалась – перестала чувствовать себя, провалилась в сон, как говорил дед, – такое случается при долгом переходе.
Обрадовалась. Немного осталось. Вадиму решила не говорить – идет парень, вот и пусть идёт. Не дай Бог почувствует, что конец пути близок, расслабится, раскиснет. Видела она уже такое…
Тревожило, что тундра становилась всё более кочковатой, захлюпала вода под ногами. Они выходили к краю болота. Большое. Наверное, до самого леса тянется. Правильнее было бы забрать в сторону, попытаться обойти, но солнце уже повисло низко. Если обходить, точно придётся ночевать в тундре. И Вера решила рискнуть, идти напрямик.
Через сотню метров сомнения отпали окончательно – болото. И тундра впереди поменяла цвет – стала рыжей. И уже больше открытой воды под ногами, чем торчащих кочек, поросших бурой жёсткой травой.
Подошёл Вадим. Стояли, смотрели вдаль.
– Там лес, – просто сказала Вера.
– Напрямую пойдём?
– Да.
Вадим с сомнением посмотрел на Верины ноги в меховых чулках.
– Как ты пойдёшь? Без ног останешься!
– Ничего. Как-нибудь… Ты иди следом, не отставай.
С кочки на кочку не напрыгаешься. Проще было идти зигзагами по воде, обходя торчащие кочки. Вода оказалась не такой холодной, как в реке, – Вера притерпелась. Походя срывали растущую на кочках морошку, её здесь было много.
Шли медленно. Воды становилось всё больше – уже по колено. Вадим пару раз черпанул сапогом. Стали появляться редко стоящие сухие стволы деревьев, в руку толщиной, без единой ветки, тянулись на метр или на два вверх, верхушки обломаны – словно специально воткнули.
Лес приближался. Отдельные деревья ещё не разглядеть, но чёрная полоса на горизонте стала отчётливей, приобрела объём.
Неужели пройдём? Пропустит болото? Вера боялась в это поверить.
Сглазила! Нельзя о таком думать.
Перед ними простиралась ровная ярко-зелёная поверхность – эдакий лужок, покрытый мхом и зелёной травкой, – ни тебе кочек, ни открытой воды. Шагай смело!
Вот здесь мы точно не пройдём. Или всё-таки попробовать?
– Вадим. Стой здесь. Не ходи за мной.
Осторожно шагнула, прошла несколько метров. Поверхность под ногами колышется, плавно прогибается – нет под ней основы. Развернулась и по своим следам, заполняемым водой, обратно.
– Здесь не пройдём.
– Так вроде же держит? А если палки? Ну… шесты. Тыкать впереди себя будем. – Вадим указал на тонкий сухой ствол, косо торчащий рядом.
– Какие шесты, Вадим? В окно ухнешь – «а» не успеешь сказать! В одежде, с вещами… Не кино, где по болотам с шестами ходят. Не вытащу я тебя… сил не хватит. Обходить надо.
А лес вставал на горизонте, притягивал к себе.
Обходили, забирая вправо. По краю, медленно. Несколько раз казалось, закончился этот предательский луг, поворачивали, проходили сотню метров по воде между торчащими кочками и снова упирались в ровную зелёную плоскотину.
Неумолимо надвигался вечер. Ещё не стемнело, но разливы чистой воды заблестели, наполняясь тревожной чернотой. Небо заволокло тучами, сквозь которые старалось пробиться солнце.
Вадим прислушивался к себе. Происходило что-то странное. Второе дыхание? Он перестал чувствовать усталость. Появились сила и злость. Да когда же это болото закончится? Всё равно дойдём! Немного осталось.
А вот Вера устала. Шла медленно. Замучилась с чижами. Ноги засасывала грязевая жижа, что скрывалась под водой – стаскивала чиж с ноги. Приходилось останавливаться, шарить в воде рукой, выуживать, снова надевать. Пробовала сильнее затягивать ремешки, но немели ноги, переставала их чувствовать.
Вадим шёл рядом. Ещё раньше, видя, что она вымоталась, забрал у неё тюк с тряпьём. Снизу – вода болота, сверху – собственный пот. Мокрые насквозь, а не холодно.
Наконец Вера, скорее интуитивно, почувствовала – обошли! Поверила в это. Заспешила.
Вот и первые редкие деревья. Даже не деревья ещё – кусты высокие. Деревья – там, за ними.
Они вышли в распадок, поросший папоротником.
По распадку протекал ручей. Пошли вниз, по руслу.
Лес надвигался, деревья нависали по обе стороны. И можно уже остановиться, рухнуть на сухую землю, закрыть глаза и лежать, повторяя для себя, подбадривая: «Дошли! Дошли!» Но не останавливались – словно нельзя было, словно завод ещё не кончился, и они должны двигаться только вперёд – шли вниз по ручью, перешагивая через поваленные стволы, продираясь сквозь кустарник и мелкую еловую поросль.
Вокруг был лес. Настоящий лес! С запахом смолы и древесины, прелых еловых иголок и старых листьев, с шумом раскачивающихся под ветром верхушек деревьев, с неожиданными шорохами и стремительным перепархиванием птиц с ветки на ветку.
Вышли на небольшую поляну, ручей обегал её по краю и снова нырял под своды деревьев.
– Всё! Здесь. – Вера опустилась на землю. Вадим скинул поклажу рядом.
– Сейчас я… костёр.
– Лежи. Я – сам.
Ломал