Впрочем, полностью отождествлять статус первых наркомов с министерским не стоит. Перед ними стояли не чисто управленческие задачи. Главными на первых порах были попытки преодолеть саботаж старых работников, отобрать из них тех, кто может быть полезен для новой власти, важным виделось и уничтожение тех министерских обычаев, которые оказались несовместимы с революционной политикой. Когда звучали фамилии наркомов — зал встречал их аплодисментами. Так было и с Рыковым. Но наиболее мощными овациями съезд наградил Ленина и Троцкого.
Могли в то время революционеры опираться на поддержку в обществе? В Советах влияние большевиков определенно росло, на выборах в Учредительное собрание они получат недурной (лучший из всех партий) результат в столицах. Академик В. И. Вернадский, входивший в состав ЦК партии кадетов и не сочувствовавший партии Ленина, в «октябрьские» дни вел дневниковые записи: «…в сущности, массы за большевиков…» (3 ноября, Петроград); «…Несомненно, в большевистском движении много глубокого, народного…» (14 ноября, Петроград)[63]. Это голос извне.
11. Горящая Москва
В Москве захват власти перерос в куда более кровопролитные события. На берегах Невы большевики уже диктовали свою волю, а в Первопрестольной только 25 октября объявили о создании Военно-революционного комитета.
К боям за власть московские большевики готовились серьезно, и не напрасно. На каждом крупном предприятии удалось сколотить группу рабочих активистов, которые готовы были стать «красногвардейцами». И на такой риск они шли по большей части не из карьерных или корыстных соображений. Хотелось изменить образ жизни, вырваться из темной рутины. Каждому из них грамотным товарищам удалось многое разъяснить про эксплуатацию и прибавочную стоимость. Формировалась боевая «гвардия большевиков», представлявшая опасность для аморфной системы власти, которую на скорую руку сколачивали министры Временного правительства.
В 17 часов 25 октября открылось объединенное заседание Советов рабочих и солдатских депутатов Москвы, которое после долгих дискуссий санкционировало образование комитета для военно-оперативного руководства восстанием. Рыков там отсутствовал: мы знаем, что в тот день он действовал в Петрограде. Но большевистскую фракцию Моссовета во многом формировал именно он. Это заседание проходило в здании Политехнического музея, о чем в наши дни напоминает соответствующая мемориальная доска. Первый бой за установление советской власти в Москве произошел 27 октября перед зданием Исторического музея между юнкерами и «двинцами». Во время этого столкновения погиб командир роты «двинцев» Евгений Сапунов. «Двинцами» называли восставших в 1917 году фронтовых солдат 5-й армии Северного фронта: еще в июне они приняли резолюцию против войны и потребовали передачи власти Советам, одновременно начав братания с немецкими солдатами. По приказу Временного правительства восставшие (всего более 800 человек) были арестованы и заключены в крепость в городе Двинске (ныне Даугавпилс). В сентябре 1917-го их перевели в Бутырскую тюрьму в Москве и вскоре после массовых протестов освободили. У «двинцев» имелась самостоятельная большевистская организация, свой штаб, партийцы назначали командиров рот и взводов… В тот октябрьский день «двинцы» получили приказ МВРК прибыть для охраны Моссовета. Выступавшие из Замоскворечья четыре взвода во главе с большевиком Сапуновым, численностью около 150 человек, выдвинулись к Моссовету и на Красной площади столкнулись с отрядом офицеров и юнкеров. «Завязалась рукопашная схватка. Напор „двинцев“ был дерзок и стремителен. Они отчаянно кололи, стреляли во врагов революции. И те дрогнули. Большинство солдат прорвались сквозь вражеское кольцо. Но семьдесят их остались лежать на площади убитыми и ранеными»[64], — вспоминал впоследствии Василий Коньков, один из участников революционных событий в Москве. Таких воспоминаний среди победителей было немало, иногда в них упоминали и «товарища Рыкова» — как одного из видных московских партийцев, подготовившего восстание.
Ареной самых ожесточенных боев стала площадь Никитских Ворот с прилегающей к ней частью Тверского бульвара. Здесь, а также на восточной стороне соседней Большой Никитской улицы базировались сторонники большевиков, тогда как юнкера сплотились вокруг Александровского военного училища, стоявшего неподалеку, на Арбатской площади. 27 октября (9 ноября) там собрались офицеры и объявили о сопротивлении большевикам. К ним подтянулось около 300 человек. Эти силы смогли занять прилегающие улицы, вплоть до западной стороны Большой Никитской. На подступах к училищу появились баррикады и окопы. Началась осада. Именно в Александровском военном училище противники большевиков впервые назвали себя Белой гвардией. Только 3 ноября бои стихли, юнкера сдались и были разоружены у кинотеатра «Унион» — ныне это театр «У Никитских Ворот», фасад которого украшает мемориальная доска в память о событиях 1917 года.
Командующий Московским военным округом эсер Константин Рябцев всеми имевшимися в его распоряжении средствами пытался противостоять захвату власти сторонниками «партии Ленина». Рябцев провел переговоры с новоявленным начальником Кремлевского гарнизона — прапорщиком «из большевиков». Ему удалось склонить революционные войска к капитуляции. В советское время было принято считать, что Рябцев обманул революционно настроенное руководство 56-го полка, убедив его в том, что сопротивление бесполезно, а большевиков никто не поддерживает… Так или иначе, солдаты открыли Троицкие ворота, и юнкера заняли Кремль. Это был крупнейший успех Рябцева в те дни. Но он не сумел остановить расправы над безоружными солдатами, развязанной юнкерами… Полковник тщетно ждал помощи от верных Временному правительству частей, которые должны были прибыть в Москву. Тем временем большевикам удалось занять кадетские корпуса и организовать артиллерийский обстрел Кремля. 2 ноября, на восьмой день противостояния, Рябцев отдал приказ войскам округа о прекращении военных действий. Он сдал большевикам Александровское училище, где находился штаб Московского военного округа. Так — с боями — большевики заняли Москву. Для самых непримиримых противников новой власти Рябцев оказался таким же врагом, как и для большевиков. Такова судьба последовательного эсера… Он сдал ленинцам Москву. С боями, с борьбой, с интригами, но сдал.
Роль Рыкова в этих событиях не прояснена. Будем считать — условно, — что он был только не беспристрастным свидетелем кровопролитной уличной политической борьбы. Хотя возможны и другие сценарии — вплоть до длительного тайного участия в подготовке вооруженного выступления. Схожий опыт у Рыкова имелся. И в 1905 году, и позже он, несмотря на интеллигентскую бородку и тихий голос, не раз имел отношение к закупкам оружия и на роль тайного агента партии вполне годился.
Еще резче разрывались многолетние связи между социалистами разных мастей. И раньше они не только спорили, но и бранились, обосабливались. И все-таки оставалось ощущение общей борьбы. А тут наступило время не просто размежевываться (о чем Ленин время от времени твердил уже много лет). Скажем, Михаил Калинин еще недавно не исключал союз с меньшевиками даже на выборах в Учредительное собрание. А тут, в Москве, пролилась первая большая кровь — по сути, в противостоянии между социалистами. О блоке с меньшевиками уже странно было вспоминать — ведь все обернулось не просто дискуссиями, но и перестрелками между социалистами, которых связывало общее подпольное прошлое. Еще недавно в Нарыме все они были на одном счету — а теперь вели уличные бои в Белокаменной. Рыков все еще надеялся, что все социалистические партии ощутят Октябрь своим, но организованных единомышленников (некоей особой «группы») у него не было.
Итак, большевики захватили «командные высоты» в двух столицах. Что дальше? Осуществление ленинского плана, изложенного в классической работе «Государство и революция»? По большому счету, они полагали именно так, хотя и понимали, что без корректив «по ходу действия» не обойтись. Но после октябрьской ночи несколько недель у них времени на раздумья не было. Более суетливых дней, вероятно, в истории ХХ века и быть не могло.