– Чисто!
Дугин хотел сострить по поводу правил личной гигиены, но вовремя сдержался. Положение у них с Майским и без того было далеко не завидным, и просто глупо прилагать усилия к тому, чтобы наживать себе новых врагов.
– Вперед, – негромко произнес солдат, поддерживающий Дугина под правую руку, и вся троица – два конвоира и арестант – дружно зашагала в направлении открытого прохода.
Дугин и не думал оказывать сопротивление своим конвоирам. Но, едва войдя в проход, который, как полагал ученый, соединял казарменный корпус станции с лабораторным, Дугин замер на месте, не в силах заставить себя сделать хотя бы шаг вперед.
То, что открылось его взору, не поддавалось никакому разумному объяснению. Это было похоже на фрагмент пейзажа с одной из картин классика сюрреализма: примерно в трех метрах от двери труба перехода обрывалась, словно обрубленная огромной секирой, а далее за ее пределами расстилалась ровная, бескрайняя багрово-красная пустыня. Нереальность, возведенная в куб.
– О черт! – только и смог произнести Дугин.
Двумя словами ему удалось передать все те чувства, что охватили его в этот миг: ужас, удивление и восторг. Какому из них следовало отдать приоритет, Дугин и сам не знал. Да и не хотел он сейчас разбираться в собственных чувствах. Он пытался понять, чего ради его привели сюда.
Десантники крепче ухватили Дугина под руки и поволокли его к выходу.
Дугин не сопротивлялся, но и никак не помогал своим конвоирам. Он висел на руках десантников, а ноги его волочились по полу. Никогда прежде за всю свою жизнь Дугин не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. Он не понимал, что происходит, каким образом часть станции оказалась в этой красной пустыне и что собирается предпринять офицер, приказавший доставить пленников сюда. Он вообще ничего не понимал. Мыслей в голове было множество, но ни на одной из них Дугин не мог сосредоточить внимание. Он был напуган, подавлен и сломлен. Сейчас он готов был даже признаться в том, что он нечеловек, лишь бы его отвели обратно на станцию. Пусть даже после этого его снова кинут в темную камеру и станут кормить только энергетическими галетами из армейского рациона, пусть…
Дугин услышал, как позади него что-то закричал Майский. Он попытался оглянуться, но десантники не позволили ему сделать это.
– Отпустите! Отпустите же меня, черт возьми! – вновь закричал за спиной Дугина Майский.
Следом посыпалась отборнейшая брань, которую даже Майский мог выдавать, только находясь в состоянии аффекта.
Трудно сказать, рассчитывал ли старший лейтенант на то, что вид красной пустыни, расстилающейся от горизонта до горизонта, произведет на арестованных столь сильное впечатление, но, когда он смотрел на то, как Дугина, а следом за ним и Майского вытащили из трубы перехода и кинули на песок, на лице Ступина сияла почти счастливая улыбка, которую он не мог, да и не хотел скрывать.
Подняться на ноги со скованными за спиной руками было непросто, но помогать лежащим на песке арестантам никто не собирался. Оттолкнувшись плечом, Дугин перевернулся набок, поджал ноги и, встав на колени, тряхнул головой, пытаясь избавиться от набившегося в волосы песка.
– Что все это значит? – прохрипел он, глядя на сапоги стоявшего в двух шагах от него офицера.
– Это значит, что вы свободны, – усмехнулся старший лейтенант Ступин. – После того как с вас будут сняты наручники, вы можете идти куда угодно.
Дугин посмотрел по сторонам. Нигде не было видно никаких следов разумной деятельности. Только песок. Бескрайнее песчаное море, раскинувшее свои просторы насколько хватало глаз.
Дугин попытался встать на ноги, но потерял равновесие и снова упал на песок.
– Помогите мне подняться, – обратился он не к офицеру, а к стоявшим неподалеку солдатам.
Дождавшись знака от старшего лейтенанта, двое десантников подхватили Дугина под локти и поставили на ноги. Заодно они подняли на ноги и Майского, который не просил их об этом. Двое других солдат держали ученых на прицеле трассеров.
Обзор пустыни с более высокой точки наблюдения также не принес никаких утешительных результатов. Однако теперь Дугин смог увидеть, что от станции остался только казарменный корпус и часть складского, из которого высовывался ствол орудия тяжелого танка. Вокруг зданий был сооружен оборонительный периметр. Дугин не был большим знатоком стратегии и тактики боя, но, окинув взглядом окопы с высоким бруствером, капониры и блиндажи, отрытые в сыпучем песке, он понял, что солдаты потрудились на славу. Похоже было, что полковник Глант приготовился к ведению затяжных оборонительных боев.
– Давайте вернемся на станцию и все заново как следует обсудим, – предложил старшему лейтенанту Дугин, хотя и сам прекрасно понимал, насколько глупо это звучит.
– Нам нечего обсуждать, – едва заметно качнул головой Ступин.
– Что случилось со станцией?
Молчание.
– Где мы находимся? Что это за пустыня?
Никакого ответа.
– Я хочу видеть полковника Гланта! – заорал в лицо старшему лейтенанту Дугин.
Ступин чуть подался назад, а затем резко, почти без замаха, ударил Дугина снизу в челюсть.
В глазах у Дугина вспыхнули зеленые молнии, и он снова оказался на песке.
– Вам помочь подняться? – участливо осведомился старший лейтенант. Дугин ничего не ответил, только сплюнул прилипший к губам песок.
– Вы, конечно, можете поступить со мной точно так же, как с Сергеем, – услышал Дугин негромкий голос Майского. – Но только я все равно скажу все, что я о вас думаю…
И после этого Майский выдал такое, что даже Дугин, лежа на песке лицом вниз, расхохотался. Профессор, подобно опытному патологоанатому, на словах разложил тело Ступина по косточкам и органам, да еще и прокомментировал соответствующим образом каждое свое мысленное действие.
Сохраняя на лице выражение хладнокровного презрения, старший лейтенант Ступин позволил профессору высказаться до конца. Он не слушал его, а просто ждал, когда Майский закончит свою затянувшуюся речь, изобилующую словесными конструкциями, присутствие которых в лексиконе человека, обремененного высшей ученой степенью, казалось не просто невозможным, а почти противоестественным.
Выговорившись, Майский весь как-то сразу сник, сдулся, как пронзенный спицей шарик. Плечи у него опустились, подбородок мелко задрожал, а глаза суетливо забегали по сторонам, словно он надеялся заметить что-то, чего прежде не видел и что могло бы оказаться залогом их с Дугиным спасения.
Убедившись в том, что Майский не хочет больше ничего добавить, старший лейтенант велел солдатам поставить Дугина на ноги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});