И вот теперь он стоял в распахнутой рубашке у широкой резной деревянной кровати с четырьмя столбиками и расстегивал пояс брюк. Его шелковый галстук и смокинг висели на ближайшем столбике, точь-в-точь как кобура с шестизарядным револьвером какого-нибудь ковбоя. Символы власти, подумала Гас. «Я объявляю это ложе своим ложем, а эту женщину своей собственностью».
К своему неудовольствию, Гас почувствовала, как участился ее пульс, и взглянула на свои руки. Вызывающе красные ногти, покрытые свежим лаком специально для шоу, напоминали маленькие окровавленные кинжальчики. Мужчины и женщины, подумала она, разве с веками изменилось что-нибудь в их отношениях… В двадцатом веке, как тысячи лет назад, мужские особи, когда речь шла о завоеваниях или женщинах, решали эти вопросы с помощью дубины и пленения.
Ну а женщины? Тут Гас могла говорить только за себя, но эта мужская особь во время их пребывания в пустыне пробудила в ней нечто не поддающееся контролю. И не какие-нибудь там слабые чувственные намеки, как с Робертом. Ее новые эмоции были куда сильнее и уходили в неведомые ей глубины. Это было подлинным физическим влечением, истощавшим запасы ее жизненных сил. Гас ощущала его постоянно, и оно мешало ей жить.
Тут нечем было гордиться, это был голый изнуряющий чувственный зов. Другие мужчины прежде тоже пробуждали ее любопытство, но ни один из них не вызывал в ней такого взрыва чувственности. Как будто она зачахнет и умрет, если он не удовлетворит ее страсть. Вот что он с ней сделал…
Гас не могла позволить ему повторить это еще раз.
Их разделяли кровать и несколько футов пола. Расставив ноги и положив руки на пояс полурасстегнутых брюк, Джек выжидающе наблюдал за ней, так же как и она за ним. И с одинаковым нетерпением. Излучаемая им энергия казалась осязаемой материей, и Гас почти физически ощущала, как она обволакивает ее тело и сама она погружается в горячий источник, кипящий сотнями пузырьков. Как это было тогда, в пустыне…
Он не мог оторвать взгляд от ее нервно двигающихся губ, а она все время возвращалась к темной поросли на его груди. От грудной клетки ее зачарованный взгляд спускался ниже, к его расстегнутым брюкам. И еще его глаза… Она могла поклясться, что его зрачки светились. Они походили на черные бриллианты, если только такие существуют на свете.
Его взгляд добрался до обнаженной части ее тела между верхом комбинезона и шароварами и, словно трогая, переместился на ее рот.
«Боже мой, да мы с ним занимаемся любовью одними глазами», – вдруг догадалась Гас.
И если она что-нибудь не предпримет, то очень скоро, возможно в следующую минуту, они расстанутся с иллюзией и перейдут к делу. «А ты, Феверстоун, прекрати себя поглаживать», – приказала она, вдруг заметив, что гладит себя по плечам.
– Может быть, ты объяснишь мне, что все это значит? – спросила Гас.
Ей хотелось, чтобы в вопросе прозвучала угроза, но вместо этого в нем слышались растерянность и мольба о пощаде.
– Я предпочел бы показать тебе, что это значит.
Уголки его рта приподнялись, он улыбался, и не просто улыбался, а улыбался счастливой улыбкой Гас никогда не думала, что это возможно. Некоторые люди со дня своего рождения уже обречены на трагедию. К примеру, таким человеком была ее сводная сестра Джиллиан и, конечно, Джек Кэлгейн. Она поняла это еще тогда, в пустыне. Некая темная сила руководила им, и спроси кто у Гас, как он кончит свои дни, она ответила бы, что эта сила в конце концов погубит его. У нее никогда не было сомнений на этот счет. Даже построенный им деревянный замок был слишком хрупким, чтобы выдержать напор земных стихий.
И вот теперь вдруг этот росток жизни, проблеск надежды в его всегда мрачных глазах…
– Я не имею в виду секс, – поспешила объяснить она. – Я говорю о нас с тобой, о нашем фиктивном браке. Ты утверждаешь… – она приостановилась, прежде чем произнести следующие слова:
– что ты меня любишь.
Он снова посмотрел на ее рот.
– Весьма возможно, что люблю.
– Но это просто смешно!
Ей было обидно, что он говорит о любви к ней так небрежно, и тем не менее она хотела заставить его объясниться. Почему? Что хотела она увидеть, вглядываясь в его красивые непроницаемые черты? Какой-то намек на того человека, с которым она была близка в лачуге, какой-то признак слабости, который тогда в нем усмотрела?
Джек пожал плечами:
– Мужчина должен когда-нибудь остепениться.
– Вот как? Значит, даже убийцам не чужд семейный инстинкт? Тогда, наверное, в скором времени Чарли Мэнсон объявит нам о своей помолвке.
– А пока мы с тобой играем в вопросы и ответы, может быть, ты скажешь мне, почему ты организовала свое похищение? Это, конечно, прекрасная реклама, чтобы оживить угасающую карьеру. Или тебе надоело быть моделью и ты хочешь попробовать себя в кино?
– Моя карьера не угасает, запомни, а если бы даже так и было, мне на это наплевать. Карьера всегда была для меня лишь способом зарабатывать деньги и гарантией кое-чего другого.
– Вот об этом другом я тебя и спрашиваю.
– А я не желаю об этом говорить.
Гас даже прищелкнула языком, показывая, что разговор окончен.
Серебряное ведерко с шампанским поблескивало на секретере красного дерева. Джек направился к нему и вытащил изо льда бутылку. Не заботясь о бокале, он взял ее за горлышко и поднес ко рту, словно собираясь пить. И так же быстро переменил решение, но вырвавшаяся из бутылки пена уже смочила его лицо, и он не церемонясь вытер его рукавом.
Вот такой, с бутылкой в руке, с выпущенной из брюк рубашкой и встрепанными темными волосами, он больше всего походил на скандалиста в баре, готового учинить драку.
– Между прочим, ты уже и так прекрасная актриса, – объявил он.
– Спасибо за комплимент, – поблагодарила Гас.
Джек начинал злиться, и, видимо, в этом была ее вина.
«Давай же. Гас, действуй, – поощрила она себя, – уноси отсюда ноги и свою великолепную задницу».
Блестящий черный паук полз по полу перед ним. Гас заметила его почти одновременно с Джеком. Он был размером с большую монету и, может быть, не такой крупный, как обычные пауки в заливе Скорпионов, но все же достаточно устрашающий, чтобы напугать Гас.
Джек наблюдал за его приближением с равнодушным спокойствием ученого перед клеткой с лабораторными крысами.
Насекомое двигалось быстро, но иногда останавливалось, чувствуя опасность. Когда паук подполз совсем близко, Джек взглянул на Гас. Любопытство и даже слабое подобие улыбки промелькнуло на его лице, и Гас решила, что он смилуется и даст пауку, как некоему Одиссею, завершить свое путешествие по просторам спальни, но вместо этого Джек поднял ногу в лакированном черном ботинке и сильным ударом расплющил несчастного.