Читать интересную книгу Вольная Русь. Гетман из будущего - Анатолий Спесивцев

Поинтересовавшись, где сейчас гетман, и получив ответ, что в малом приемном покое, поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Там, у дверей, стояли четверо из личной сотни Богдана, десятник, возглавлявший пост, оказался знакомым.

– Доброго дня, Матвей, сообщи гетману, что я пришел.

– И вам доброго дня. Проходите, пане Аркадию, он вас ждет. – Матвей открыл двери и посторонился, жестом предлагая проходить.

Увидев входящих, Хмельницкий энергично встал, откатив любимое кресло на колесиках – легко догадаться, чьего изобретения, – вышел из-за стола. Вошедшие сняли головные уборы и поклонились. Попаданец – кивком, сопровождающий – почти поясным поклоном.

– Проходь, проходь, Аркадий. Да ты, погляжу, в обнове, раньше я у тебя таких шапок не видел.

Друзья обнялись, Богдан сделал шаг назад и с интересом рассматривал обнову в руке собеседника.

– Только-только научились их делать. Вот и тебе в подарок принес. Кирилл, – обратился характерник к сопровождающему, – давай сюда коробку и иди к ребятам. – Взяв коробку одной рукой, Аркадий другой повесил свою шляпу на вешалку также собственной мебельной фабрики. Изделия у собравшихся в ней мастеров выходили далеко не такими изящными и красивыми, как у мебельщиков королевских дворов Европы, но по удобству не знали равных. Имперский посол закупил сразу два комплекта кабинета, гардероба и спальни, один сразу отправив в Вену.

Извлеченную из коробки шляпу всевластный диктатор немедленно водрузил на голову и подошел к большому зеркалу на стене посмотреть, как в ней выглядит. Смотрелся, кстати, несмотря на польского покроя одежду, хорошо. Умное жесткое лицо его, с взглядом шерифа из какого-нибудь бандитского местечка, выглядело естественно в этой обнове. На свой известный портрет гетман походил очень мало – выглядел не уставшим от жизни толстяком, а крепким и опасным мужчиной, хоть и с некоторым избытком веса и густой сединой в усах.

– А ты знаешь, добра шапка.

– Вообще-то это шляпа, летом-то ее куда лучше носить, чем казацкую шапку.

– Нехай буде шляпа, – не стал спорить Хмель. – Главное, що добра.

Хозяин кабинета еще несколько секунд повертел головой перед зеркалом, потом вернулся за стол и положил обнову на него. Гость сел на стул напротив.

– Чего-то срочно звал? Я даже пожрать не успел, переоделся и сразу к тебе.

– Ничего, с голоду не помрешь. Порадовать тебя хотел вестями да посоветоваться.

– Радуй.

– От… – Гетман покрутил головой, но произносить характеристику наглеца вслух не стал. Наедине Аркадий позволял себе много вольностей в общении, но пользу эти беседы приносили, а лизоблюдские восхваления диктатору успели надоесть. – Гишпанский король тебе орден пожаловал. И графский титул с имением, кажись, где-то в Португалии.

Знаменитый характерник растерялся, не врубаясь в услышанное. Сообщение о титуле и землях в неподконтрольной на данный момент королю провинции Аркадий пропустил мимо ушей (совершенно напрасно, Фердинанд вел борьбу с мятежниками куда более решительно и удачно, чем покойный Филипп), но награждение «Золотым руном» его поразило не меньше, чем в свое время «Золотой шпорой».

– Постой, постой, в Испании ведь только один орден…

– Один, – явно наслаждался ситуацией Хмель. В общении этой пары куда чаще приходилось удивляться ему самому, реванш так сладок…

– Но «Золотое руно» дают только самым знатным, королям и высшим аристократам! [12]

– В твое, как ты говорил, рабоче-крестьянское происхождение не поверит и сельский дурень. А его величество Фердинанд совсем не дурень.

– Да я и не говорю, что он дурак! Но как обосновано награждение католическим властителем колдуна с края света? Который, кстати, в Испании ни разу не бывал и королю лично неизвестен. Когда такой орден вручают диктатору большой страны-союзницы, фактически некоронованному королю, это нормально. Но…

– Фарфоровый галеон вернулся с плаванья [13]. И серебряный флот прибыл в Кадис.

– Аааа… понятно.

Практически до двадцатого века суда, пересекавшие океаны, несли огромные потери в экипажах из-за цинги, прежде всего, и болезней, распространявшихся крысами. Аркадий написал лично королю о возможности существенно снизить заболеваемость и смертность. Судя по такой реакции, к его советам прислушались. Для государства, раскинувшегося по берегам нескольких океанов, нововведение имело огромное значение.

В беседе наступила небольшая пауза. Попаданец привыкал к новому статусу, такое награждение автоматически приравнивало его к высшим грандам Испании. Ощущения большей частью нахлынули приятные, однако, вопреки мажору, вкралась и минорная мысль.

«Приятно-то оно… приятно, скрывать ни от кого не будем, от себя тем более, только зачем, спрашивается, несколько лет было путать следы и распространять разные маскирующие слухи? Сам ведь себе мишень на лбу нарисовал. Ну, разве что дети получат немалый бонус, если меня шлепнут. Князь империи, испанский граф, дворянин папского государства, просто богатый человек… звучит».

– Ну, порадовался?

– Это дело обмыть надо! – Аркадий встал, подошел к замаскированному в стене бару и достал оттуда штоф вишневой настойки, не собираясь даже спрашивать у хозяина кабинета и страны разрешения. Впрочем, Богдан возмущаться не стал, а достал из стола пару серебряных чарок. В том же ящике лежал на всякий случай заряженный револьвер, когда попаданец в первый раз увидел этот натюрморт, то сразу вспомнил заставку из сериала «Менты» – граненый стакан и «макаров».

«Времена и обстоятельства вроде бы разные, а люди… остаются людьми в разные времена и в разных странах».

– Ну, чтоб на радость носилось и не терялось! – сам себе пожелал Москаль-чародей и, чокнувшись стопкой о стопку гетмана, вылил спиртное в рот. – Есть еще новости?

– Как не быть? У Фердинанда еще радость – его армия на юге Франции какой-то город взяла и вражеское войско побила.

– Дай ему бог дожать возомнивших о себе много французов, вроде они со шведами новые переговоры вели о пенсии Стокгольму?

– Точно ничего не известно. – Хмельницкий поморщился, сведения о событиях в Западной Европе к нему приходили отрывочные и неполные.

– Еще чего-нибудь есть?

– Сразу из нескольких мест известия пришли. Поляки наконец-то смогли разбить чертового калеку [14], сейчас шведская армия в Польше отступает на север, бросив часть пушек и обоза.

– Сам Торстенссон выжил?

– Да что ему сделается? Если бы не он, шведов бы всех там в землю втоптали, а так не бегут они, отходят, огрызаясь. Одновременно две цесарские армии начали наступление в Неметчине. Одна – на бранденбуржцев, разбив вдребезги местную армию, другая побила шведов западнее. А тут баварцы собрались с силами, погнали французов.

– Ох, как хорошо! Давай еще по капле за такие новости выпьем! – Аркадий набулькал в чарки граммов по сорок-пятьдесят, собеседники дружно их опорожнили.

– Как московские войска?

– Ивангород взяли, осаждают Нарву, Копорье, Динабург и Юрьев. Дворяне, казаки и ногаи рассыпались по всем шведским землям на востоке, зорят их, людишек хватают и в полон ведут, а время-то страдное, не посеешь – с голоду сдохнешь.

– Надо бы государя-надежу поддержать, но не войсками, они нам в другом месте нужны будут. Если шведы и в Польше, и в Прибалтике увязнут, у нас руки развязаны будут.

– Ведем переговоры о продаже им шестнадцати стеноломных пушек и нескольких сотен бомб пороховых. Да еще несколько сотен крутяков (револьверов).

– Чем они будут расплачиваться?

– Строевым лесом, древесным углем, мехами…

– Золото по моей наводке они хоть нашли?

– Сего не ведаю, – пожал плечами гетман.

– Поставь ультиматум, что отныне капсюли будем только за золото поставлять. Вес на вес. У них там в реках его много, пускай быстрей шевелятся, ищут. Нам они ведь самим недешево обходятся.

– Неужто только у них, а у нас ничего?

– Богдан, уже не раз тебе говорил, не знаю я о месторождениях золота здесь. Вот в Трансильвании вроде бы есть, а здесь… ходили слухи, что где-то в Карпатах бедные залежи есть, но где, знать не знаю и ведать не ведаю.

– Эх, жаль!

– Не жалей. Точно тебе говорю: процветают те державы, в которых люди от трудов и ума живут, а не те, которые на золоте сидят. Вспомни Голландию и Венецию, там-то и землицы той – с гулькин нос, а как живут!

– Все равно жаль. Давай еще по несколько капель выпьем за нашу бедную землицу. – Богдан разлил по чаркам уверенной рукой вишневку.

– Не гневи Бога! Нам с донцами самая первейшая земля досталась – чернозем. Нет в мире лучшей для выращивания хлебушка, а он – всему голова. И кончай меня поить, с дороги и устатку развезет, когда кормить будешь?

– Развезет? С трех чарок-то? Такого бугая из ведра поить надо. А на обед скоро позовут, я им команду дал, чтоб не копались.