Читать интересную книгу Игра на чужом поле - Александра Маринина

Если Настя провела весь день в размышлениях, предаваясь, мягко говоря, малоподвижному образу жизни, то Анатолий Владимирович Старков, напротив, целый день крутился, давал указания, звонил по телефону, требовал, принимал сообщения, благодарил, перехватывая на ходу бутерброды и куски холодного мяса. Поставь такую тихую барышню во главе детективного агентства, так у нее в подчинении должно находиться не меньше сорока человек, думал он, организовывая сбор и проверку сведений, затребованных Каменской.

К полуночи на его столе лежали отчеты о проверке двадцати двух из перечисленных тридцати семи помещений; о лицах, арендовавших коттеджи санатория на протяжении последнего месяца; о контактах Исмаилова и Уздечкина за сегодняшний день. Ничего, за что можно уцепиться, ни одного самого малюсенького фактика. Правда, еще предстоит проверить пятнадцать помещений, да и лица, арендовавшие коттеджи, выявлены далеко не полностью. Может быть, завтра повезет больше…

Исмаилов целый день просидел в своем люксе, никто к нему не приходил. Уздечкин до шестнадцати часов был на рабочем месте (список больных, которым он делал массаж, прилагается), с шестнадцати до восемнадцати был на концерте известного писателя-сатирика Рудакова, после концерта пошел в бар санатория, где просидел в компании девушки (данные прилагаются) до двадцати часов тридцати пяти минут, после чего вернулся в свою квартиру вместе с девушкой. Девушка ушла от Уздечкина около двадцати трех часов, сам он остался дома. Всех, с кем он общался на концерте и в баре, зафиксировать не удалось. Не густо.

Анатолий Владимирович Старков в отличие от большинства своих знакомых был человеком малоэмоциональным. Он редко сердился и почти никогда ни на кого не обижался. Ему было неведомо раздражение, и он не знал, что такое зависть. Зато он очень хорошо понимал, что такое честное слово, обязанности и обязательства.

Поступив на службу к Денисову, он раз и навсегда выбрал свой путь и не считал возможным после этого тратить время на моральные оценки. Раз Эд Бургундский сказал, что надо сделать, значит, он, Старков, должен делать и не имеет права думать о том, нравится ему это или нет. Думать надо было раньше, говорил он себе, думать надо было тогда, когда он, еще молодой офицер КГБ, стоял перед выбором. Выбор дался ему нелегко, не один месяц раздумывал он, прежде чем принять предложение Денисова. Но, приняв решение, он не счел себя вправе оглядываться по сторонам и судить и оценивать других людей и их поступки. Как страус зарывает голову в песок, так и Старков отгородился от всего мира, сузив его до выполнения обязанностей, оплаченных Денисовым. Поэтому когда один из его ближайших помощников сегодня сказал: «Дожили! Уже пацанка какая-то нами командует!» – начальник разведки даже не понял, о чем тот говорит. Никто никем не командует, просто нашелся человек, который в силу ряда обстоятельств лучше знает, как и что надо делать. В иных обстоятельствах этим человеком бывает он сам, но случается, что и другие. Вот и все. А что Каменская «пацанка», так это и вовсе глупости. Она очень серьезная, очень осмотрительная и очень привлекательная молодая женщина. На фотографии, которую передал ему Шахнович сразу после ее приезда, она и в самом деле страшненькая, но фотографиям Анатолий Владимирович не очень-то доверял. А в жизни она почти красавица. И он совсем не чувствует себя униженным от сотрудничества с ней, напротив, ведь это же он первый предложил воспользоваться ее услугами, потому что это – в интересах дела.

Старкову понравилось, что она сегодня утром заговорила о невыполненном обещании, он ценил в людях обязательность. А еще в глубине его души теплилось едва заметное чувство благодарности к Анастасии Каменской за то, что она с треском выгнала Леву Репкина. Нет, не настолько уж хладнокровен был начальник денисовской разведки. Все-таки были люди, которые ему откровенно не нравились.

Глава 13

День четырнадцатый

Возвращаясь с завтрака, Настя снова увидела в холле Игорька, видимо, проигравшего-таки битву с рапсодией Листа и явившегося на дополнительное занятие.

– Что, юный гений, прогуливаешь школу? – поддразнила она его.

– Здравствуйте, – радостно вскинулся мальчик. – А у нас все равно первый урок физкультура, второй – ботаника. А к третьему уроку я успею.

– А что у нас на третьем уроке? – строго поинтересовалась Настя.

– Математика. Математику я не прогуливаю.

– А ботанику, значит, можно?

– Да ну, – Игорь пренебрежительно махнул рукой, – ботаника – не мужское занятие. Бабочки-цветочки, пестики-тычинки, скукотища!

– А математика, выходит, мужское?

– Конечно. Математика, физика, химия, история – настоящий мужчина должен все это знать.

– Да что ты говоришь? – Настя присела в кресло рядом с ним. – Интересная у тебя установка. А что еще должен знать и уметь настоящий мужчина?

– Разбираться в машинах и в оружии, – уверенно ответил юный музыкант. – А то есть такие, которые «Вольво» от «Мерседеса» не отличат.

«Вот я, например, – тут же мысленно ответила ему Настя. – Но я, к счастью, не мужчина, иначе ты перестал бы меня уважать. Я тоже не отличу «БМВ» от «Опеля»…»

– Вам плохо? – Голос мальчика доносился как сквозь вату. – Я позову кого-нибудь… Вы такая бледная!

Она с усилием помотала головой и осторожно поднялась на ноги.

– Мой номер рядом. Я сейчас лягу, и все пройдет.

Настя не чувствовала пола под ногами, все плыло и кружилось, она долго не могла попасть ключом в замочную скважину и, войдя в номер, рухнула на кровать.

В медицине это называется «сосудистый криз».

Она не включила телефон и пропустила звонок Старкова без четверти одиннадцать. Она помнила, что он должен позвонить, но не было сил встать. Коварные сосуды опять подвели ее в самый ответственный момент.

* * *

Не дозвонившись до Насти в оговоренное время, Старков повторял попытку через каждые пятнадцать минут, пока не почуял неладное. Тогда он позвонил Шахновичу.

– Женя, срочно выясни, где Каменская.

* * *

Осторожно толкнув дверь, Женя убедился, что она заперта.

Он достал дубликат ключа от номера 513 и открыл замок.

Настя лежала неподвижно с белым как полотно лицом. Даже очень светлые глаза ее казались темными на фоне мертвенно-бледной кожи. Женя не зря провел в санатории почти четыре месяца. Подержав Настю за запястье, он без разрешения открыл тумбочку и с удовлетворением понял, что не ошибся в диагнозе, увидев несколько ампул нашатырного спирта. Там же в тумбочке он нашел и нераспечатанную пачку чая.

Нашатырь и крепкий горячий чай, в который Женя щедро положил шесть кусков сахара, взбодрили ее.

– Я хорошо себя чувствую, – говорила она, – только слабость сильная, ноги не держат.

– Где телефон?

– В сумке, под кроватью.

Шахнович подключил аппарат и набрал номер Старкова. Обменявшись с ним несколькими фразами, протянул трубку Насте.

– Анатолий Владимирович, – чуть задыхаясь от слабости, сказала она, – я поняла. Мы с вами все делали неправильно. Вернее, я делала неправильно. И вас запутала. Нужно проверить еще две вещи. Одну я проверю сама, а вторую придется проверять вам. Вечером я скажу вам, кто такой Макаров.

Женя впервые в жизни понял, что означают слова «умереть на работе».

* * *

Прежде чем отправлять Каменской отчет о результатах выполнения ее последней просьбы, Старков показал список Эдуарду Петровичу.

– Ничего не понимаю. – Тот пожал плечами и, дважды перечитав бумагу, положил ее на стол. – Зачем ей это?

– А забавный списочек, правда? – отозвался задумчиво Старков. – До сих пор не могу понять, почему вас в нем нет. Вам там самое место, не находите?

– Не нахожу, – резко оборвал его Денисов. – Мне и здесь неплохо. Я живу так, как мне удобно, а не так, как положение обязывает. Отправь список в санаторий. Эта девочка знает, что делает.

* * *

К вечеру Настя совсем оправилась. Женя прислал к ней медсестру, та сделала укол, через два часа – еще один и клятвенно пообещала ничего не говорить врачу Михаилу Петровичу до завтрашнего дня.

* * *

Настя тщательно накрасилась, до неузнаваемости преобразив свое лицо, на котором, как на чистом листе, могла нарисовать что угодно, от невинного ангела до женщины-вамп. Долго придирчиво выбирала одежду, остановившись в итоге на черных узких брюках и черной водолазке, чтобы оттенить распущенные длинные светлые волосы. Украшений она с собой не брала, о чем искренне в этот момент пожалела: тонкая серебряная цепочка была бы очень кстати на черной матовой поверхности водолазки. «Да уж ладно, пойду в чем есть, – решила она, прикасаясь к шее и волосам толстой стеклянной пробкой от флакона «Клима».

Она не была уверена, что найдет Дамира сразу, но надеялась, что ей повезет. Должен существовать в жизни закон равновесия: коль она допустила столько ошибок и просчетов, то не может ей вдобавок еще и не везти. Это будет просто несправедливо.