— Вы забыли, — проговорила она, — что компаньонкам, равно как и учительницам, не позволено потворствовать своему тщеславию, чтобы не прослыть легкодоступными.
— Верно. Но графиням позволено делать все, что им заблагорассудится, уединившись в своих спальнях… и они должны делать то, что нравится их мужьям.
Мадлен подняла бровь, услышав это провокационное заявление.
— Неужели угождение является необходимым требованием к вашей жене?
Он хохотнул, легко вороша волосы у нее на виске.
— Первым порывом было сказать «да», но я уже слишком хорошо тебя знаю, чтобы чего-либо требовать, милая Мадлен. И я верю, что ты исключительно по собственной воле будешь делать мне приятно.
Девушка ощутила его жгучий взгляд на своей обнаженной груди, а в следующее мгновенье граф обнял ее сзади, не говоря ни слова.
Мадлен наблюдала в зеркале, как он накрыл расставленными пальцами ее перси, а затем сомкнул, лаская отвердевшие соски, заставляя тело ответить разгорающимся в лоне желанием и дрожью наслаждения.
Но самое сильное воздействие оказывал на нее взгляд Хэвиленда, от которого у девушки перехватывало дыхание. Под этим внимательным взглядом она и вправду впервые в жизни почувствовала себя красивой.
В висках шумно пульсировала кровь. Но Мадлен все же постаралась овладеть выражением своего лица, боясь, что чувства, которые она сейчас переживала, станут слишком явными для Рейна. Глядя на него, ей было очень трудно утаивать крайнее возбуждение. И уж совсем невозможно было скрыть желание.
Тело томилось в ожидании его прикосновений. Она вожделела объятий крепких рук Рейна, его поцелуев, его любви…
Но вместо того чтобы удовлетворить ее жажду, он, казалось, намерен был продолжать мучения. Подняв ей волосы, граф поцеловал шею девушки, затем покрыл поцелуями каждый дюйм ее обнаженных плеч.
Томительный жар разлился по жилам Мадлен, наполняя ее тело тяжестью, после того как Рейн запечатлел на ее плече последний короткий поцелуй. Когда он отступил назад, было непонятно, какое чувство в ней преобладало: разочарование оттого, что он перестал ее возбуждать или волнение в предвкушении следующего шага.
Наверное, оба чувства в равной степени, подумала девушка, глядя, как граф снимает свой сюртук. Но когда он посмотрел ей в глаза, волнение перевесило.
— Ты должна помочь мне раздеться, жена. Я хочу, чтобы ты хорошо изучила мое тело.
Он не отводил глаз все время, пока она выполняла его распоряжение. Дрожащими пальцами Мадлен сняла с мужа жилет и галстук, затем сорочку. Рейн сел на стул, чтобы освободиться от туфлей и бриджей, а когда он предстал перед ней во всей своей восхитительной наготе, она только и могла, что молча смотреть и тяжело дышать.
— Ты прекрасна, — тихо произнес он, нарушая торжественную тишину.
— И ты тоже, — прошептала она правдиво и слегка растерянно.
В самом деле, тело Рейна было великолепно. Неотразимо, искусительно прекрасно. Оно являло собой шесть с половиной футов физического совершенства.
Его рафинированная мужественность почти пугала… ширина его плеч, могучая грудная клетка, мускулистая мощь бедер, невиданное ею прежде мужское естество… Мадлен голодными глазами пожирала его безупречную фигуру, на которой играли отблески золотистого света, наполняясь непреодолимым желанием подойти и прикоснуться к нему.
Самоуверенно улыбнувшись, Рейн взял инициативу на себя.
— Идем в постель, милая, — распорядился он, сбегая пальцами вниз по ее руке и взяв ее ладонь в свою.
Он повел девушку к высокой кровати с балдахином, затем, откинув одеяла, лег на спину среди подушек, протягивая руку и приглашая ее присоединиться. Мадлен замерла в нерешительности, созерцая грацию его мощного тела и ощущая новый приступ нервозности.
Рейн опять взял ее за руку и потянул к себе так, что Мадлен в итоге оказалась сидящей на коленях рядом с ним.
— Жеманство запрещено, не забывай.
Напомнив себе, что она дала супружескую клятву, Мадлен нашла силы вымолвить:
— Что я должна делать?
— Проведи руками по моему телу, пусть твои пальцы прогуляются по моей коже.
Этому повелению она страстно желала подчиниться. Склонившись, Мадлен начала с его мускулистого торса.
В нем столько мужественности, думала она, охватывая пальцами выпуклости развитых мышц на груди, ощущая под бархатной кожей упругую плоть. Ее собственная грудная клетка, казалось, слишком мала, чтобы вместить яростно бьющееся сердце, в то время как ладони скитались по телу Рейна. Жар и стальная твердость его гладких обнаженных членов, равно как и запах мужа, разогревали чувства Мадлен. Его теплая кожа слабо пахнет мускусом, открыла она для себя, продолжая исследования.
Осмелившись, девушка сдвинулась ниже, к его крепкому животу, и еще ниже. Минуя лобок и налитую колонну мужской плоти, возвышающуюся над рощей черных кучерявых волос, она задержала руку на его бедре. Видя, что дальше она не продвинулась, Рейн снова взял ее ладонь и сомкнул пальцы девушки на своем толстом возбужденном органе. У Мадлен перехватило дыхание — настолько большим и твердым он казался в ее руке, а граф прижал ее ладонь крепче, поощряя продолжать.
— Не останавливайся… мне не больно.
Она с удивлением обнаружила, что на самой верхушке его член бархатисто-мягкий, а во всех остальных местах твердый и гладкий. А под ним — округлые выпуклости, на ощупь напоминающие кожицу спелой дыни.
Мадлен подняла глаза и встретилась с ним взглядом, отчего щеки ее вспыхнули румянцем. Граф наблюдал за ее действиями, явно наслаждаясь изумлением, отразившимся на лице девушки.
— Ты намного больше, чем я себе представляла, — призналась она.
— А что ты представляла? — спросил он с любопытством.
Она пожала плечами в растерянности.
— Не знаю… Что-то значительно меньшее. Мне не с чем сравнить, кроме античных статуй, которые я видела. И не совсем понятно, как ты такой во мне поместишься.
Его глаза наполнились дразнящей веселостью, а рука зарылась в ее волосы на затылке.
— Обещаю тебе, милая, прекрасно помещусь, но сначала я должен тебя к этому подготовить.
Он пригнул ее голову к себе и поцеловал. Его губы нежно и возбуждающе ласкали ее. И когда она охотно ответила ему, он потянул ее, укладывая на свое могучее тело.
Тепло его обнаженной плоти отозвалось в ней таким же острым переживанием, как и вкус его губ. Мадлен закрыла глаза, наслаждаясь чувствами, наполнявшими ее существо… и в то же время ощущая опасность. Безумный вихрь эмоций, которые Рейн пробудил в ней, — томление, жажда, вожделение — сводили на нет все ее попытки воспротивиться ему.