Зачем? Да для создания все того же мифа о «дубине народной войны».
На самом же деле крестьяне были крайне недовольны своим положением и своими господами.
Историк Е.В. Тарле утверждает:
«Конечно, классовая борьба, борьба крепостного крестьянства против помещиков, не прекращалась и в 1812 году, как она не прекращалась ни на один год, ни на один месяц и до и после 1812 года. Но изгнание врага из пределов России сделалось для русского крестьянства первоочередной задачей во всю вторую половину 1812 года.
Хищник, вторгшийся в русские пределы, нес крестьянам не свободу, а новые тяжелые цепи. И русское крестьянство это очень хорошо поняло и по достоинству оценило.
Если русское крепостное крестьянство очень скоро удостоверилось, что от Наполеона ждать освобождения не приходится, то отсюда не следует, что в 1812 году в России не было вовсе крестьянского движения против крепостного права. Оно, бесспорно, было, но не связывало в подавляющем большинстве своих надежд с нашествием <…>
Общее впечатление такое: крестьяне в 1812 году то в одном, то в другом месте восставали против помещиков, как и в предшествующие и последующие годы. Но наличие неприятельской армии в стране, конечно, не усиливало, а, напротив, ослабляло движение против помещиков. Беспощадно грабящий неприятель решительно отвлекал внимание крестьян от помещиков, и мысль о грозящей гибели России, о порабощении всего русского народа иноземным хищником и насильником все более выступала на первый план <…> Чувство родины разгорелось в народе в особенности после гибели Смоленска».
На самом деле все это очередной миф. Крестьянские волнения полыхали в России в 1812 году повсюду, и никакой неприятель не отвлекал внимание крестьян от их главных врагов – помещиков.
Даже советский историк В.И. Бабкин признает, что крестьяне в 1812 году вели борьбу «одновременно с неприятелем и с местными помещиками. Они нападали на имения, забирали хлеб».
Соответственно в 1812 году и помещики больше опасались не французов, а бунта своих крепостных крестьян. В результате, как пишет Е.В. Тарле, «очень многие из помещиков просто убегали из своих деревень в столицы и в губернские города». Французские же военные власти брали под свою защиту русских помещиков и выделяли специальные отряды для подавления крестьянских волнений.
С другой стороны, Наполеон прекрасно понимал «скрытые резервы» этого явления и даже писал своему пасынку генералу Эжену де Богарне:
«Дайте знать, какого рода декрет и прокламацию можно было бы издать, чтобы возбудить восстание крестьян в России и привлечь их на свою сторону».
Рассказывают, что, уже находясь в Москве, Наполеон приказал разыскать в уцелевших архивах все, что касалось крестьянского бунта 1773–1775 гг. При этом особенно его интересовали последние воззвания Емельяна Пугачева. Писались даже проекты подобных воззваний к русскому народу.
В.Н. Курдюмов. Разграбление помещичьей усадьбы
В.В. Верещагин. Пойманные бунтовщики. Руки в порохе? Расстрелять!
А еще Наполеон, разговаривая с мадам Мари-Роз Обер-Шальме[11], владетельницей очень большого московского магазина женских нарядов и предметов роскоши, спросил ее:
– Что вы думаете об освобождении русских крестьян?
Она ответила, что, по ее мнению, одна треть их, быть может, оценила бы это благодеяние, а другие даже не поняли бы, что им хотят сказать.
– Но разговоры по примеру первых увлекли бы за собою других, – возразил Наполеон.
– Сир, откажитесь от этого заблуждения, – заверила его собеседница. – Здесь не то что в Европе. Русский недоверчив, его трудно побудить к восстанию. Дворяне не замедлили бы воспользоваться этой минутой колебания. Эти новые идеи тут же были бы представлены как противные религии и нечестивые. Увлечь ими было бы трудно, даже невозможно.
В конечном итоге Наполеон отказался от намерения попытаться возбудить бунт русских крестьян, ибо их выступления против своих господ шли и без специальных усилий с его стороны.
Потом он говорил:
– Я веду против России только политическую войну… Я мог бы вооружить против нее самой большую часть ее населения, провозгласив освобождение рабов; во множестве деревень меня просили об этом. Но когда я увидел огрубение этого многочисленного класса русского народа, я отказался от этой меры, которая предала бы множество семейств на смерть и самые ужасные мучения.
* * *
Тем не менее, как подсчитали советские историки, в 1812 году в России было 67 антикрепостнических восстаний, но М. Голденков уверен, что «цифра эта сильно занижена и нуждается в уточнении».
В частности, крестьяне деревни Тростяны Борисовского повета убили своего помещика Глазко вместе со всей семьей в девять человек. Акт расправы с помещиком был совершен при следующих обстоятельствах. При приближении французов крестьяне бежали в лес, за ними последовал и помещик, но он продолжил требовать от них исполнения непосильной работы и подвергать их наказаниям еще более бесчеловечным, чем прежде. В ответ на это разозленные крестьяне расправились с помещиком, а заодно и с его семьей. При этом трупы всех убитых были свалены во дворе имения помещика и сожжены на костре. Барский дом и все хозяйственные постройки тоже были сожжены.
В Лепельском уезде восставшие крестьяне помещика Малышева разгромили усадьбу своего господина, забрали у него хлеб и 5000 рублей денег, крестьяне Порховского и Новоржевского уездов, объединившись в отряд, напали ночью на село Костомары, убили помещика Калюбакина и забрали господское добро…
В Витебской губернии не было ни одного уезда, где бы крестьяне не выступали против своих помещиков.
Маркиз де Пасторе, назначенный Наполеоном интендантом Витебской губернии, в своих «Записках» рассказывает:
«Прикрепление к земле, обязанность отдавать господам часть своего рабочего времени, требование разрешения господина для вступления в брак, запрещение жениться на женщине из другого имения, наказания по усмотрению господина, нещадные телесные наказания по его безапелляционному приказанию, возможность совершенного изменения судьбы человека, состарившегося в занятии каким-нибудь ремеслом, и сдача его в солдаты или матросы – все это мы находим в холодном климате Белоруссии».
Маркиз жалуется на то, что в деревнях Витебской губернии господствовал страшный беспорядок вследствие восстания крестьян, которым «внушили, что свобода не что иное, как крайнее своеволие».
Известно, что витебские дворяне-поляки обратились к Наполеону с просьбой о подавлении беспорядков, нарушавших их права.
Подавляли крестьянские восстания и русские войска. Например, крестьяне Полоцкого уезда разбили карательный отряд поручика Квитковского, посланный на усмирение их восстания. Оно потом было подавлено эскадроном кавалерии, выделенным генералом П.Х. Витгенштейном.
Крестьяне Дризинского уезда, «собравшись во множественном числе и засевши в большой лес, из оного делали нападение на разные неприятельные транспорты и помещиков». И это выступление было подавлено воинской силой. Организаторы выступления Ковзель и Гузик были преданы военно-полевому суду и «к воздержанию других казнены смертью».
* * *
Следует сказать, что Александр I задолго до войны принял меры предосторожности: видя, что война с Наполеоном неизбежна, и опасаясь народных выступлений, он распорядился для их подавления заранее разместить в каждой губернии карательные отряды – «по полубатальону в 300 человек».
Во время войны возмущения крестьян против своих помещиков и поджоги имений имели место в Минской губернии. Французский губернатор города Борисова, отвечая на просьбы этих помещиков, уже в конце июля 1812 года вынужден был выслать в Есьмонскую волость карательный отряд.
Крестьянские волнения происходили в Смоленской, Костромской, Калужской, Орловской, Нижегородской, Казанской, Саратовской и других губерниях.
Даже в Московской губернии происходили волнения. Например, в одном имении в окрестностях Можайска крестьяне убили управляющего-шотландца, разграбили, сожгли дом помещика и разбежались по лесам и соседним деревням. А в имении графа М.А. Дмитриева-Мамонова два крестьянина убеждали товарищей, что они не принадлежат уже графу, так как Бонапарт в Москве и теперь он их государь.
В Архангельском, в имении князя Н.Б. Юсупова, где владелец собрал прекрасную коллекцию произведений искусства, крестьяне усыпали сады обломками статуй из каррарского мрамора работы знаменитых итальянских скульпторов. Спокойствие было восстановлено лишь отрядом конной полиции.
Подобные примеры можно было бы приводить очень долго.