Я слушала его вполуха, стараясь прикинуться серьезной и сосредоточенной, а сама думала о своем. Не только о Тео, хотя в последние дни, казалось, ни минуты не получалось прожить, чтобы о нем не думать. Но еще и о здешнем мире, его порядках и предрассудках, и какое мне предстоит занять в нем место, реши я так или иначе.
В общем-то по-своему правы и обыватели, привыкшие судить поверхностно и вешать ярлыки. Ведь это так удобно: раз и навсегда назвать черное черным, а белое белым. Поступать как велели и думать как положено. А то вдруг кто-то потревожит их спокойствие и разрушат уют, которым они здесь так гордятся.
Все, что не влезло в рамки, должно быть спрятано с глаз долой. Можно тайком употреблять запрещенные напитки и играть в карты. Швыряться деньгами, не отчитываясь, приличным ли путем они были заработаны, но не напоказ. Завести любовника и бегать к нему в ночи, чтобы никто не видел. Чтобы не запачкать свое доброе имя о его репутацию. Не высовывайся, ведь это так просто, и будет тебе мир, улыбки и всеобщая поддержка.
А я не хочу ни от кого бегать. Я не делаю ничего, за что должна стыдиться, и даже если должна по их мнению — пошли они все!
Именно так. Но ведь Тео об этом не знает, он ведь мысли, слава тебе господи, не читает, только эмоции. Надо срочно ему рассказать, да и вообще объясниться. Чтобы понял — я хочу с ним встречаться, нормально, а не вот так, и если кто-то меня за это осудит, плевала я с высокой колокольни…
— Милый друг, я прекрасно понимаю, что не вправе вмешиваться в вашу личную жизнь, — прервал Йенс мои раздумья. — Но коль скоро вы и дальше будете так терзаться — все-таки позволю себе вмешаться. Счастливо влюбленные девушки не бродят сомнамбулами с таким вот выражением на лицах. Признайтесь честно: вас обидели?
На него тоже стану плевать? Я обернулась и поймала взгляд, полный искреннего участия. Кажется, еще немного, и примется опекать меня с удвоенными стараниями. Н-да. Похоже, зря я рассматривала его кандидатуру, даже в теории. Ни намека на ревность. Я для него все равно что ребенок или осиротевшая родственница, ладно хоть «дочкой» не называет.
Глупо, но это задело. Все-таки получать от него комплименты мне нравилось больше. Ну хоть не огорчаю…
— Нет-нет, ни в коем случае! Я не из-за этого расстраиваюсь. Просто… Понимаете, в нашем мире если двое нравятся друг другу, они ходят на свидания, проводят время вместе, гуляют, взявшись за руки, целуются в киношках… Вместе, понимаете? У всех на виду. И никто их за это не осудит. И все догадываются, что они спят в одной постели, а через какое-то время вообще съезжаются и живут. Это давно никого не шокирует. А у вас сперва требуется жениться, да?
Раз опекает, почему бы не воспользоваться. В конце концов, к кому мне еще идти с такими интимными вопросами? Не к Летти же, та сама еще дитя дитем. И не к Райли — эта, услышав о моих проблемах, в лицо рассмеется. К тому же у меня возникла стойкая уверенность, что еще хоть малейший намек — и она обо всем догадается…
— Смотря для чего. Держаться за руки разумеется можно, никто не осудит, но если в публичных местах, то через какое-то время необходимо будет заключить помолвку, иначе вас сочтут ветреной, — как всегда невозмутимо объяснил Йенс. — Но чтобы ночевать в одной постели — брак совершенно необходим, если речь идет о приличной женщине. А вы ведь приличная, и хорошо бы, если останетесь таковой…
Он осекся и несколько мгновений смотрел на меня, будто никак не мог поймать какую-то мысль. И вдруг с досадой хлопнул себя по лбу.
— Какой же я дурак, Анастасия! И вы молчите! У вас ведь документов нет, какая тут помолвка. Ну что же вы раньше-то не сказали, право слово! Завтра же отправлюсь решать ваш вопрос. И никаких возражений, знаю я наших бюрократов — если не обивать каждый день пороги, дело с мертвой точки не сдвинется.
В который раз я ощутила невыносимую потребность его отблагодарить. Но все еще не знала, как. Подумала: когда узнаю, наизнанку вывернусь, чтобы Йенса осчастливить, что угодно для него достану. Но пока я могла лишь снова и снова блеять жалкое «спасибо», которое ему уже и слышать надоело, наверное.
А что поделать, прав он, живу тут из милости на птичьих правах. Ни паспорта, ни денег, ничего своего — даже трусы, и те куплены в долг. Еще и взялась витать в облаках и все портить. Нет уж, довольно. Правильно Криштоф ругался. Надо взять себя в руки, вернее, твердо встать на ноги, чего-то добиться, и вот тогда…
Тем более у Тео тоже нет документов, но все гораздо хуже, ему Йенс не поможет. Кальдера для него — гектары тюрьмы, очень просторная камера, но все же и близко не свобода. Выходит, он поэтому заставляет меня прятаться? С ним даже за руки держаться нельзя?
Дурацкие предрассудки. Меня все это так взбесило, что еле вытерпела, чтобы не домой свернуть, а к нему отправиться. Прямо сейчас, в рабочей одежде, на виду у Йенса, так сильно хотелось сказать, что я с этими порядками не согласна. Но все же сдержалась.
Лунная ночь еще не закончилась, ветер то утихал, то вновь налетал порывами. Нельзя было никуда идти. Работать надо. И поспать несколько часов, пока можно — завтра выспаться не получится, иду на заседание общества борьбы за трезвость. В этот раз я обязана явиться вовремя и отсидеть от звонка до звонка, чтобы местным кумушкам понравиться.
42
Райли встретила меня как близкого друга, даже стало неловко, что давно уже и не думала позвать ее в гости. Призналась ей в этом и попросила извинений. Сослалась на массу работы на ферме.
— Я в курсе, что вы какое-то небывалое новшество затеяли, и вовсе тебя не виню. Вам сейчас не до гостей, понимаю. И спасибо, что все же находишь время приходить сюда, дорогая, — с совершенно искренним выражением ответила она.
— Откуда? Неужели Йенс рассказывал?
Значит, настолько проникся, что хвастаться начал? Больше не считает мою идею глупостью, придуманную со скуки? Я было ощутила гордость за себя, но Райли обломала, сама того не желая.
— Так о вас весь город судачит! Ну-ну, не хмурься. Слухи в Вармстеде распространяются быстрее пожара, а тут такой повод. Знаешь, кем тебя все считают?
Шлюхой? Почему-то первое, что пришло в голову: слухи о нас с Тео распространяются с теми, другими наперегонки.
— И кем же? — переспросила, стараясь сохранять невозмутимый вид.
— Скрытой магичкой, раз артефактор самолично тебя в любимые ученицы взял. Причем по официальной версии ты продолжаешь работать на ферме. — Она рассмеялась и окинула меня оценивающим взглядом. — Ты загадочная девушка, оказывается. Сама не знаю, верить ли сплетням о тебе или нет.
— Я не магичка, честное слово! — улыбнулась в ответ. Пусть судачат, может, надоест и перестанут обращать на меня внимание. — А насчет остального… Криштоф, то есть господин артефактор, предположил, что у меня хорошие способности к инженерному делу, вот и все. Магом для этого быть вовсе не обязательно.
Райли сморщила носик и заявила, что не представляет меня возящейся с железками, измазанной машинным маслом и с гаечным ключом наперевес. Но если я все-таки решу выбрать такую профессию, будет гордиться нашим знакомством. Не так уж много у них толковых женщин-механиков, а в том, что из меня выйдет толк, у нее нет ни малейших сомнений.
Пресловутая вежливость, которую высоко ценят в так называемом приличном обществе. Вряд ли она на самом деле так думала, скорее всего, вообще не думала ни о моей карьере, ни о механике. Слишком скучные вещи для таких девушек как она. Но все же было приятно.
— А теперь пойдем занимать места, после наговоримся.
После я как-то сразу упустила ее из вида — Райли ведь популярная, многие с ней желали пообщаться, не я одна. Поздоровавшись с кем следовало и поболтав немного с теми, с кем успела более-менее завязать знакомство, я решила, что это даже к лучшему.
Я ведь не пришла к Тео в ту ночь, когда должна была, и неизвестно, когда он появится дома сегодня. А сейчас он, наверное, здесь, путь в его кабинет я знаю, так почему бы не заглянуть. Объясниться, вдруг думает, что просто его кинула, он почему-то этого ожидает. Да просто увидеться, мне вдруг дико захотелось встретиться с ним где-то кроме его дома. К тому же сегодня я надела новое красное платье, цвет он не различит, конечно, но вполне способен оценить силуэт.