имеет право обращаться ко мне в таком тоне и так смотреть на Себастьяна. Не надо было занимать мою должность, чтобы понимать, что бог смерти ей совершенно не безразличен. Женщина так и пожинала его глазами — при том, что сам Себастьян этого, кажется, и вовсе не замечал.
— Что-то произошло? — вскинулась я. — В таком случае, я полагаю, у меня на столе должен быть соответствующий отчет. Или нет? В таком случае, почему я не могу покинуть свое рабочее место? Тем более, что уже вечер, а рабочие часы закончились. Будьте добры уделять внимание своим профессиональным обязанностям, а не моим.
Аделина едва заметно дернулась.
— Действительно, — с трудом выжала она из себя. — Вы правы, Эдита. Мне стоит уделить чуть больше внимания своей работе. С этого момента я стану ещё внимательнее. Достаточно внимательна, чтобы обнаружить все недостатки. И впредь я буду непредвзятой.
Она вскинула голову, опалила Себастьяна пылким взглядом и прошла мимо, как будто направлялась не ко мне, а куда-нибудь в другое место. Бог смерти проводил девушку недовольным взглядом и тяжело вздохнул.
— Что-то тут не так. Не вступала бы ты с нею в открытую конфронтацию, — промолвил он. — Да, — пожала плечами я, — не вступала бы… Но мне кажется, что даже я буду бесконечно милой по отношению к ней, это ничем не поможет. Она в тебя влюблена.
— Не говори глупостей, — рассмеялся Себастьян.
— Я тебе это авторитетно заявляю. Как богиня любви!
Мужчина рассмеялся. Он посмотрел вслед Аделине, но, очевидно, мои предположения относительно её чувств не могли заставить Себастьяна броситься за женщиной, напрочь позабыв о наших планах. Его и вовсе, казалось, не взволновала эта стычка, чего нельзя было сказать обо мне. Женская ревность — сильная штука, кому, как не богине любви, пусть и не совсем настоящей, знать об этом. Да и интуиция настойчиво шептала: эта история так просто не закончится.
— Не думай о ней, — попытался приободрить меня Себастьян. — Она уж точно того не стоит. Так что пойдем скорее, нечего терять время на всякие глупости.
Я поморщилась. Назвать глупостью собственные подозрения и предчувствия я не могла, но и обосновать их хоть как-нибудь — тоже. Оставалось только покориться и последовать за мужчиной, но оставить в мыслях засечку: с Аделиной что-то не так. Угрожала? Возможно. По крайней мере, выпаленные ею слова я была склонна расценивать именно как угрозу. Но было и что-то ещё… В том, как она смотрела на меня, будто прожигая насквозь взглядом.
— Как думаешь, — не выдержала я, — а что будет, если все раскроется?
— Не раскроется, — поморщился Себастьян. — Не волнуйся об этом. Ты не просто так попала в списки тех, кто умер, но не должен был умереть. В крайнем случае, тебя просто отправят домой.
Я почему-то была уверена в том, что он так говорил лишь для того, чтобы успокоить меня. Все же, никакой уверенности в собственной правоте Себастьян не выражал. Спорить казалось глупым, и я понимала, что не стану убеждать его в том, что мне грозит смертный приговор, но…
— Знаешь, что удивительно? — вздохнул вдруг он. — Что ты попала в мои списки. Хотя погибла ещё там, в своем мире. Мне казалось, я имею отношение только к этому миру. Все же, я не Истинный, а статус «бог» можно смело менять на «руководитель отдела».
— Если б я знала ответ, то сказала бы тебе. Но, наверное, никому неизвестно.
— Да, — кивнул Себастьян. — Никому. Разве что Матильде…
— Вот она — точно не та, кому можно доверить правду.
— Ты права, — согласился он. — Но все же, надо будет поковыряться в архивах. Может быть, похожие случаи были? Впрочем, это моя забота. А ты просто ни о чем не волнуйся и продолжай работать, как прежде. У тебя, между прочим, неплохо получается.
— Ты мне льстишь, — усмехнулась я.
— Отнюдь! Говорю правду!
Я в ответ только рассмеялась.
Себастьян умолк. Очевидно, понял, что поднять мне настроение разговорами на отдаленные темы не получится, и просто забросил эту дурацкую идею. До банка мы летели молча; он изредка поглядывал на меня, но каждый раз, когда я вопросительно изгибала брови, спрашивала, что не так, лишь отмахивался и говорил, что все замечательно — просто он переживает, не тошнит ли меня от слишком стремительного полета.
Я уговорила себя расслабиться, а когда мы подлетели к банку — высокому серому зданию, мрачной тенью нависавшему над улицей, — успокоилась и вовсе, просто заинтересованно глазела по сторонам. Я никогда не была в центре города, потому сейчас, узрев высотки, толпы людей и даже одну телефонную будку, подумала, что оказалась в родном мире, пусть и несколькими десятилетиями ранее. Единственное, что не было машин — туда-сюда ездили повозки и нечто странной конструкции, перемещавшееся довольно быстро, но совершенно не походившее внешне на автомобиль.
Банк приветливо распахнул перед нами свои двери. Я ждала, что нам сделают замечание и напомнят о том, что рабочее время уже заканчивается, но нет, кажется, сотрудники не концентрировали на этом свое внимание.
— Добро пожаловать в «Метроном», — поприветствовала нас молодая женщина в униформе, стоявшая у входа. — Чем могу помочь?
Я не успела и заикнуться о том, что хотела бы восстановить карту, потому что внезапно откуда-то из противоположного угла донеслось громкое:
— Эдита! Ну наконец-то! Я уж думал, что ты совсем пропала — ведь у тебя сегодня истекает срок аренды ячейки! Я надеюсь, теперь-то ты наконец-то заберешь это из банка?!
Себастьян удивленно покосился на меня, но удержался от возможных возражений, только протянул:
— Эдита, ты что-то оставляла на хранение?
— Д-да, — пробормотала я, не зная, что и делать. — Да, но…
Я понятия не имела, что делать. Куда бежать, за что хвататься? А вдруг там надо ввести какой-то код, приложить какой-нибудь ключ? У меня ведь нет с собой ничего, прежняя Эдита не изволила оставить ни весточки, ни упоминания, ни слова! Вот же… Мне от одной мысли, что я сейчас останусь один на один с этим незнакомцем, становилось дурно. Хотелось схватиться за Себастьяна и не отпускать его от себя ни на минуту, но мужчина, окликнувший меня, явно на это не рассчитывал.
— Здравствуйте! — поприветствовал он Себастьяна, а после вновь уставился на меня. — Ты идешь или нет?
Мужчина был невысокого роста и походил на какого-то крота. Смешные очки, с трудом державшиеся у него на носу, только добавляли сходства с подслеповатым животным. Я б, наверное, даже рассмеялась, но в эту секунду мне было совершенно не до смеха. От мысли, что я на грани раскрытия, становилось дурно и волнами подкатывала