Читать интересную книгу Восхождение денег - Ниал Фергюсон

Среднестатистический работник планирует трудиться до шестидесяти пяти лет. Правда жизни такова: истинный возраст выхода на пенсию – шестьдесят два года, и около 40 % завязывают с работой раньше, чем собирались72. Федеральный бюджет страдает: незадачливые прогнозисты неминуемо становятся камнем на шее налогоплательщиков. Сегодня на среднего пенсионера приходится услуг Социального обеспечения, Medicare и Medicaid на 21 тысячу долларов в год. Умножьте эту сумму на 36 миллионов сегодняшних стариков, и вы поймете, почему в бюджете от этих программ остаются такие огромные дыры. Огромные – и постоянно увеличивающиеся в размерах: численность пенсионеров растет и, ничем не скованные, вдвое быстрее цен поднимаются издержки программ вроде Medicare. Не хватало только, чтобы Medicare покрывал лекарства по рецепту – пожалуйста, с 2003-го упущение исправлено. Один из попечителей Medicare с говорящей фамилией Сейвинг[48] прикинул, что к 2019 году на нужды программы будет уходить 24 % всех федеральных налоговых сборов. А еще данные показывают, что государственные данные раскрывают не все. Так, Главное бюджетно-контрольное управление США оценивает пока незаметные, но ощутимые в будущем расходы по Medicare и социальному обеспечению в 34 триллиона долларов73. По официальным сведениям, это почти вчетверо больше долга федерального правительства.

Судьба щедра на шутки: в мире есть лишь одна-единственная страна, сильнее Америки страдающая от этой головной боли – стареющего населения. И имя этой стране – Япония. “Сверхдержава всеобщего благоденствия” была так успешна, что к 1970-м вышла на первое место в мире по ожидаемой продолжительности жизни. Рождаемость тем временем падала, и очень скоро японское общество стало самым пожилым в мире: уже сегодня каждый пятый здесь – старше шестидесяти пяти лет. По прогнозам независимой исследовательской компании “Накамае”, в 2044 году пожилые по численности догонят работающих74. Япония зажата в тиски системного кризиса социальной политики, не рассчитанной ее авторами на так называемое “общество долголетия”75. Государство сподобилось лишь поднять пенсионный возраст – задачка реформирования системы пособий остается нерешенной. (Тем прискорбнее, что многие работающие не по найму и студенты – не говоря уже об известных политиках – от обязательных взносов в фонды социального обеспечения воздерживаются.) С середины девяностых годов государственные страховщики не вылезают из минуса76. Японские расходы на социальное обеспечение поглощают примерно три четверти всех налоговых поступлений. Дефицит – больше квадриллиона иен, на 70 % больше ВВП страны77. У частных компаний дела идут не лучше. Биржевой крах 1990 года подкосил общества по страхованию жизни, и три крупных игрока не дожили до конца десятилетия. В отчаянном положении находятся и пенсионные фонды. В том же направлении двигаются теперь все развитые страны – “превращаясь в японцев”, как пелось в незамысловатой (незамысловатой ли?) песенке начала восьмидесятых. Активы крупнейших пенсионных фондов мира (среди них фонды правительств Японии и Нидерландов и Фонд муниципальных служащих Калифорнии) перевалили за 10 триллионов долларов, только за 2004–2007 годы раздувшись на 60 %78. Кто знает, могут ли их обязательства в конечном счете перекрыть имеющиеся средства? Время.

Более длинная жизнь – радость для отдельных людей и головная боль для социального государства и пытающихся реформировать его (с позволения электората) политиков. Есть новости и похуже: жизнь в мире, населенном пенсионерами, может оказаться более опасной, чем раньше79.

За забором, без забора

Представьте, что атаки международных террористов участятся и будут уносить все больше жизней, пока “Аль-Каеда” продолжает свою погоню за оружием массового поражения. Есть серьезные причины думать, что так оно и будет. Последствия атак 2001 года могли бы оказаться и значительнее, а стало быть, у террористов есть повод стремиться к “ядерному и сентября”80. Сами они не только не отрицают, а энергично подтверждают правильность этой догадки, во всеуслышание похваляясь намерением “убить 4 миллиона американцев (половина – дети), сделать беженцами вдвое большее количество, ранить и покалечить сотни тысяч”81. И не думайте, что это пустая бравада. Грэм Элисон из центра Бельфера в Горвардском университет полагает, что “коли США и другие страны продолжат в том же духе, ядерный теракт в 2014 году скорее произойдет, чем нет”. Ричард Горвин, один из отцов водородной бомбы, уверен, что “вероятность такого взрыва в американских и европейских городах в каждом конкретном году уже достигла 20 %”. Двадцать девять из ста, что ядерное нападение случится в ближайшие десять лет, – такую оценку дает сослуживец Элисона Мэтью Бари82. Даже обычное ядерное устройство мощностью 12,5 килотонны, будучи сброшено на обычный американский город, отправит на тот свет 80 тысяч; махина силой в одну мегатонну может – в худшем случае – урезать население земли на 1,9 миллиона. Потенциально столь же смертельна и биологическая атака с использованием спор сибирской язвы83.

Представьте, что с глобальным потеплением нас чаще будут навещать стихийные бедствия. Более чем возможный вариант. По мнению экспертов Межправительственной комиссии по изменению климата, спровоцированное человеком потепление “почти повсеместно увеличило частоту выпадения разрушительных осадков”. Наблюдения также “свидетельствуют, что примерно с 1970 года значительно повысилась активность тропических циклонов в районе Северной Атлантики”. Если прогнозы комиссии верны и уровень многих морей поднимется, то впредь ураганы вроде “Катрины” будут затапливать все вокруг себя84. Честно говоря, не все ученые согласны, что атлантическое побережье США с каждым днем становится все более подвержено нашествию ураганов (в чем уверяет зрителей фильм Альберта Гора “Неудобная правда”). Это не повод продолжать веселье как ни в чем не бывало, особенно когда жилищное строительство огромными темпами идет в самых что ни на есть уязвимых уголках Земли. Многие государства согнулись под тяжестью социальных обязательств, и более частые и свирепые выходки природы могут стать для них той самой соломинкой, что ломает хребет верблюду. Теракты и сентября обошлись страховщикам и перестраховщикам в 30–58 триллионов долларов (оценки разнятся), то есть примерно так же дорого, как визит “Катрины”85. В обоих случаях федеральное правительство США подставляло плечо частным страховым фирмам: сначала чрезвычайной мерой ввело страхование от терроризма, а потом взялось помогать пострадавшим и отстраивать разрушенное побережье Мексиканского залива. Вот главный урок: со времен мировых войн ничего не изменилось, и бессилие частной инициативы вынуждает государство брать игру на себя. Со стихийными бедствиями получается в итоге странная штука. По сути, жители сравнительно спокойных регионов на свои налоги содержат тех, кто решает поселиться в зонах повышенного риска. Чтобы выйти из тупика, можно, например, учредить государственную программу по вторичному страхованию на случай катастроф колоссального масштаба. Тогда страховщики больше не будут рассчитывать на милость всех налогоплательщиков, а потребуют дополнительную премию с тех, кто живет поближе к “ураганным” местам, и перестрахуют взятый на себя риск через государство; потомки “Катрины” уже не будут иметь столь печальных последствий86. А можно поступить иначе.

* * *

В поисках защиты от грядущих потрясений одни покупают страховку, а многие прячутся под крыло государства, но есть и другие способы. Едва ли не самый разумный из них – хеджирование рисков. Мало кто не слышал о хедж-фондах вроде чикагской “Цитадели” под управлением Кеннета Гриффина. Когда-то он основал одноименную инвестиционную группу – теперь она входит в двадцатку крупнейших в мире, а Гриффин распоряжается активами на сумму около 16 миллиардов долларов. Звездный управляющий не избегает “проблемных” активов, которые он только что не даром покупает у гибнущих компаний вроде Enron. Мы не сильно погрешим против истины, если скажем, что Кен Гриффин любит риск. Он живет неопределенностью и дышит ею. Начав торговать конвертируемыми облигациями еще в студенческом общежитии Гарварда, он быстро стал благодарным ценителем “тяжелых хвостов”. С 1998-го основной офшорный фонд “Цитадели” выдавал в среднем по 21 % роста в год87. А в 2007-м, когда все вокруг несли тяжелейшие убытки, Гриффин только в свой карман положил миллиард долларов. Стены шикарной квартиры с выходом на крышу и видом на чикагскую Норт-Мичиган-авеню – “великолепную милю” – украшают “Фальстарт” Джаспера Джонса, обошедшийся новому хозяину в 80 миллионов долларов, и картина Сезанна, купленная за скромные 60 миллионов. И свадьбу свою он играл не где-нибудь, а в Версале (во дворце французских королей, а не в малюсеньком городишке в штате Иллинойс)88. Похоже, в рискованном мире хеджирование – действительно мудрый выбор. Но что же это все-таки значит и как все начиналось?