Читать интересную книгу Мавзолей для братка - Андрей Ерпылев

– А если по твоему рисунку, да с новым материалом…

– Я его называю «бетон», – вставил Сер-Гей.

– С бетоном этим можно построить твое творение?

– Э! Э! – встревоженно переводя взгляд с одного на другого, встрял Такетх. – Вы эти «можно – не можно» бросьте! Это вам не курятник, понимаешь! У меня и так смета перерасходована! Кто мне фонды на это баловство выделит? Вы тут фантазируйте, да знайте меру…

25

Я понимаю, что это не Индия. Даже совсем не Индия. Но может быть, это просто не та Индия?

Христофор Колумб

– Нет, я не понимаю, зачем должен умащивать свою кожу маслом, словно стареющая придворная красотка!

Отправляться пришлось опять вчетвером (даже вчетвером с дробью, поскольку Кот тоже являл собой хоть небольшую, но живую единицу), на пределах возможности нежной аппаратуры, но иначе было нельзя. Оптимальным было бы, конечно, попарное путешествие, но кто мог положиться, что капризные вихри времени и пространства не раскидают путешественников по разным местностям и эпохам? И еще одно обстоятельство, отнюдь не техническое.

Банальный случай «волка, козы и капусты».

Леплайсан и профессор сразу и бесповоротно невзлюбили друг друга, и, стало быть, вместе их ни отправлять, ни оставлять было нельзя. Точно так же не рисковал оставлять шута вдвоем с Жанной Арталетов – дружба дружбой, но… Зачем было с таким трудом спасать друга, с которым пришлось бы, в случае чего, выяснять отношения? И уж совсем, после истории в магазине, не стоило терять контроля над парочкой Жанна – ученый. Языки у них о-го-го, а девушка теперь вооружена совсем не мороженым цыпленком… Все устали, у всех нервы…

Арталетов давно уже чувствовал себя кем-то вроде няньки при ораве непослушных, неразумных и более того – чрезвычайно активных ребятишек детсадовского возраста, опрометчиво выведенных на прогулку. И если Кота, к примеру, удалось уговорить на доставку в Египет в обычной корзинке для перевозки домашних животных, то о том, что остальных нельзя заковать в наручники, он сожалел совершенно искренне. Почему корзинка? Да потому что царапины от когтей кота, никогда не слышавшего о гигиене, полученные при транспортировке, заживали мучительно долго, и Жора всерьез опасался подцепить какую-нибудь заразу, которых было так много в минувшие века. Прививки прививками, но вдруг имелись хворобы, незнакомые нынешней медицине?

Или тот же Леплайсан, привыкший к обтягивающему платью по моде своей эпохи и наотрез отказавшийся переодеваться в просторную хламиду. Пришлось облачать его в длиннополый кафтан, благо, как теперь знали путешественники, подобные были в ходу у казаков-мамлюков. Но убедить его смазать лицо маслом от загара оказалось невозможно, и теперь, скорее всего, бывший королевский шут будет щеголять красным, будто обваренным, лицом и беспрестанно чесаться, вызывая законное беспокойство окружающих.

– Солнце, солнце… – ворчал он в ответ на все советы спутников. – Где это видано, чтобы солнце, Божий дар, обжигало как кипяток? Даже на юге Франции, на моей родине, такого не бывало… Опять же, можно натянуть перчатки и надеть широкополую шляпу… Зачем масло?

И шпагу, присмотренную в богатом дорофеевском арсенале, он не собирался прятать под одежду, холодно посоветовав Горенштейну, причитающему по привычке о вопиющем анахронизме, привести означенного господина под ясные дворянские очи, дабы он, Леплайсан, мог вызвать его на дуэль. Оружие, мол, на то и оружие – символ дворянской чести, – дабы носить его на виду у всех, особенно недоброжелателей.

Глядя на Леплайсана, понемногу вооружились чем придется и остальные члены экспедиции, оставив пацифиста в трогательном одиночестве. Кот, ворча устраивающийся в своем тесном временном обиталище, ежесекундно цеплялся за все на свете то эфесом своего стилета, то рукоятью дамского браунинга, облюбованного за удобство и малые размеры.

Георгий, кроме казачьей шашки и пистолета, подумывал о небольшом автомате, но его пыл несколько охладил Нефедыч, наотрез отказавшийся выдать серьезное оружие без санкции шефа.

Жанна же, опровергая байки об интеллекте, недоразвитом у средневековых жителей вообще и особ женского пола в частности, захватила могучий трехлитровый сифон для газированной воды, напомнив опешившим от такого странного оружия «массового поражения» товарищам о пустынных демонах и их выдающейся водобоязни.

Какие еще смертоносные штучки скрывались в ее пышном одеянии, не осмеливался проверить никто, но оно иногда топорщилось в местах, вроде бы совсем не подходящих по анатомическому устройству для дамского организма.

Одним словом, несколько сменившая свой состав спасательная группа производила впечатление цыганского табора, в полном составе собравшегося на войну. Или в космос. Например, для включения в кочевую орбиту естественного спутника Земли.

А уж когда вся эта живописная группа сгрудилась в «машинном зале», сходство стало полным…

– Ну что, поехали?..

* * *

На этот раз Дмитрий Михайлович превзошел себя и «посадил» экспедицию не в бескрайней пустыне, а чуть ли не в городе. Ну не совсем, правда… Однако с места высадки было рукой подать до городской окраины.

– Ваша точность повышается на глазах, – от души пожал руку польщенному похвалой профессору Жора. – Еще чуть-чуть, и ее можно будет назвать ювелирной.

Кого как, а его очень порадовало то обстоятельство, что отпала необходимость долгого марша в экстремальных условиях. Приключения приключениями, но зачем же создавать трудности на пустом месте?

– До ювелирной точности, конечно, далеко… – потупил глаза Горенштейн. – Но, учитывая поправки, рассчитанные мной по новейшей методике…

Жанна целиком и полностью разделяла радость Арталетова, но вот экс-шут был недоволен. Он-то предвкушал возможность сразиться с ливийцами (или как там еще кличут песчаных демонов), а тут – тишь, гладь да Божья благодать. Даже клинка не обнажил…

Все это было высказано с присущей Леплайсану прямотой и без особенного выбора выражений. Посему опять возник спор с переходом на личности, хватанием за колюще-режущие предметы, и пришлось бы Жанне пускать в ход свое секретное оружие, уподобив спорщиков мартовским котам, если бы не робкий голосок из забытой в радостной суматохе корзинки:

– Господа, вы про меня, случаем, не запамятовали…

Только тут все с раскаянием вспомнили про главного героя второго тура спасательной экспедиции, томящегося в тесной «камере»…

* * *

До ближайших домов оказалось не так уж и близко, и уже через пару часов ходьбы более плотно, чем этого требовал климат, одетые путешественники обливались потом, проклиная на чем свет стоит и «бесовскую жару», и «чертову страну», и «проклятых соблазнителей, затащивших добропорядочного католика Бог знает куда»…

Стоит ли говорить, что девяносто процентов стенаний принадлежали Леплайсану, предпочитавшему скорее изжариться в своем наряде, чем уронить дворянскую гордость, уподобившись остальным. Процентов семь общего недовольства выражал Кот, впрочем к привилегированному сословию не относившийся и поэтому быстро скинувший всю лишнюю одежку и щеголявший в первозданном, меховом виде. Пушистая шерсть, отлично спасавшая пройдоху от холодов, более-менее прикрывала и от жары, а беспокойство мохнатого жениха вызывало припекавшее солнышко.

– Что, если мой нос обгорит и я буду не самым лучшим образом выглядеть в глазах дам? – беспокоился он, поминутно выпрашивая у Жанны зеркальце, дабы убедиться в сохранности своего розового «пятачка», щедро намазанного сразу тремя видами крема от загара. – Щеголять с облезлым носом на смотринах, знаете ли…

– Да ваших дам хвостатых, месье Кот, нос меньше всего интересует, – в промежутках между жалобами на жару и жажду подкалывал его Людовик, не забывавший о своей профессии и на «том свете». – Вы, главное, пореже поворачивайтесь к солнцу животом, и все будет о’кей! – щеголял он новым для себя оборотом. – Или намажьте своим маслом, только погуще.

– Я сам знаю, что мазать, а что нет! – огрызался Кот, портупею со своим стилетом все же не снявший. – И в случае чего…

И почему-то на целых три процента был недоволен Дмитрий Михайлович…

В городские пределы вступили, когда раскаленный солнечный шар заметно клонился к западу, а улицы понемногу наполнялись горожанами, благополучно пересидевшими в домашней прохладе еще одну сиесту из бесконечной череды.

– Интересно, – почесал в затылке Арталетов. – У меня почему-то отложилось в памяти, что Фивы лежат на правом берегу Нила, а мы, если судить по Солнцу, находимся от них к западу и реку не пересекали…

– Может быть, это какой-то пригород? – робко вставила Жанна. – Мы ведь так мало изучили город в прошлый раз… Месье алхимик, а вы что скажете?

– Что скажу? – занервничал Горенштейн, по привычке ощетинившись. – Что я могу сказать? Я знаю Фивы ровно столько же, сколько и остальные.