Эта шумная атака продолжалась все утро. В самом деле, она не была атакой, а медленным продвижением на запад с растрачиванием боеприпасов. Время от времени, с флангов и сзади несколько очередей из пулеметов, несколько выстрелов из легких минометов, приходящих с вершин деревьев, достали по колонне. Через считанные минуты финны спрыгивали с деревьев и исчезали, как кудесники, в лесу. В полдень последовал приказ на остановку «атаки». Войска опять начинали жалкий процесс закапывания по сторонам дороги. Они продвинулись на несколько километров вперед по направлению к Суомуссалми.
В этот вечер Николаев, водитель и я начали ехать обратно в Раате. Батальон имел как сигнальный, так и радиоконтакт со штабом дивизии, но они не соответствовали для моей передачи сообщения в армию. Во-первых, мои сообщения были длинными; во-вторых, они не могли отправляться в шифрованном виде. Дивизия имела телетайпное сообщение с Девятой. Мы нервничали, разумеется, на этой обратной дороге, но, в конце концов, обошлись без всяких проблем, ни разу не увидели ни одного финна. Обошлось без приключений, как посещение магазина за углом.
Мы нашли Раате, охваченного активностью. Прибывали главные части Сорок Четвертой, в дополнение к танковой поддержке и большого количества артиллерийских единиц и подразделений обслуживания. Все готовились к выступлению вперед по той же маленькой дороге, на запад. Легкая дорога назад в штаб дивизии меня немного смутило из-за ее простоты. Это и относительно легкое беспокойство, причиненное авангардному батальону, дали мне до своих костей почувствовать, что финны лишь дожидались прибытия главных сил дивизии.
Утром, после отправления моего сообщения в армию, я получил приказ от начальника штаба оставаться с Сорок Четвертой. Нам говорили, что необходима дальнейшая информация для продвижения главных сил. Это означало еще одну поездку по той же дороге.
Перед отъездом из штаба дивизии я видел специальный приказ, только что отданный пехотным командирам. Дивизия подчеркивала, что должны быть предприняты лучшие усилия для обеспечения флангов и тыла, и что подразделения обслуживания должны получить специальную защиту. Этот приказ был правильным, но я не представлял, как он может быть исполнен. Он соответствовал стандартному полевому уставу: войска рекогносцировки и другие патрули должны быть расположены впереди и на флангах, арьергардное охранение следовало организовать на хвосте каждой колонны. Так говорилось в уставе, однако, выполнить эти требования не было никакой возможности. Была лишь одна дорога на запад, но километрами ни единой на ее фланге. Также, без лыж или другого средства было невозможно решить задачу продвижения в лесах со снегом, высотой по плечо. Сибиряки могли бы подойти для этой задачи, но они были назначены в южный корпус.
Вновь мы втроем ехали по дороге к Суомассалми без всякого происшествия. К середине полудня мы достигли КП (командный пункт) наиболее выдвинутого полка или авангарда. В течение секунд после нашего прибытия начался ад. Сверхъестественная тишина внезапно сменилась треском пулеметов с вершин деревьев; треском минометов; и, даже более отдаленно, артиллерийскими снарядами, летящими на наши позиции. Сначала замешательство было жутким. Некоторые люди кричали, некоторые бросались навзничь, некоторые получили ранения, некоторые были убиты сразу. Около меня упал крупный украинец, плача как ребенок от боли из-за раны. Он был ранен в живот. Повсюду были кровь, проклятия и агония.
Затем наши войска оправились от ошеломления и начали отвечать огнем. Каждый стрелял в любую мишень. Однако, это было неэффективно, создавая лишь шум и другое растрачивание впустую боеприпасов. Никто не знал, куда стрелять. Это была ситуация из учебника. Финны контролировали местность.
Пришло сообщение с тыла. Финны отрезали колонну пополам и разрезали по кускам тыловой эшелон. Это была мясорубка. Минутами позднее мы потеряли связь с тылом. Сигнальная линия была отрезана и радиоустановки разрушены.
Наступала темнота, и финский огонь становился сильнее. Наши потери возрастали так быстро, что медики заботились лишь о тяжелораненых. Мертвых, разумеется, оставляли там, где они погибали. (После войны был отправлен специальный корпус в леса для подбора и захоронения 60 000 красноармейцев, уже успевших разложиться из-за весенних оттепелей). Ситуация явно становилась критической.
К счастью, атака в сумерках оказалась последней главной атакой на нас в этот день. С наступлением темноты огонь ослаб, за исключением спорадических выстрелов. Уцелевшие вокруг меня были сильно потрясены и многие сомневались, увидят ли они зарю следующего дня.
В 10 вечера я получил радиосообщение из армии. Нам приказали без промедления возвратиться в Девятую, затем в Ухту. Николаев запротестовал, сказав, что он хочет оставаться с полком и отличиться. Для нашей поездки в Раате было выделено танк Т-34 и два отделения пехоты на двух грузовиках.
Когда к нам прибыло сопровождение, то оказалось, невозможно найти Николаева. Он, должно быть, так испугался, что решил не подчиниться приказу. Определенно, я также нервничал, но не до такой степени.
Я покинул полк через час после получения приказа. Танк должен был возглавлять наш маленький конвой, следующий за ним на двух грузовиках. Я ехал на башне танка с пулеметом.
Когда мы выехали, тонкое серебро луны только стала возвышаться на востоке. При его свете и свете от звезд мы могли видеть на расстоянии 100 метров от нас впереди. Часть полка, от которой мы уезжали, была в ужасном положении. Разбросанные повсюду, делающие наш проезд трудным, лежали мертвые люди и сожженные машины тылового эшелона, истребленного в тот вечер.
Мы безопасно проехали около половины расстояния приблизительно в тридцать километров, когда водитель сказал, он уверен, что видит на дороге впереди нас мины. Достаточно уверенно, я установил пять или меньше бугорков, рассыпанных по нашей дороге. Когда я их расстрелял из пулемета, то они один за другим взорвались. С первыми выстрелами несколько людей в белом, финны, спрыгнули с боков дороги и убежали в лес. Я пытался их поразить, но неудачно.
Затем мы отправились дальше. Танк проехал через минное поле благополучно. Тем не менее, первый грузовик, следовавший за нами, был не столько удачлив. Его основание колес было уже чем наша колея и оно ударило мину, в которую я не попал. С грохотом и криками от боли, куски грузовика и тел солдат взлетели в воздух. Я слез с танка и старался немного помочь, приказал мертвых и раненных загрузить на второй грузовик перед тем, как вновь тронуться в путь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});