Читать интересную книгу Записки prostitutki Ket - Екатерина Безымянная

— А не страшно без прав? Машинку-то, если что, на штрафплощадку…

— А чего бояться-то? — спрашивает он спокойно. — Прав у меня и не было, а машина — так и фиг с ней, в самом деле…

— Как это не было?! — почти кричу я.

— Ну вот так, — он спокоен, как удав, — откуда ж им взяться, мне только пятнадцать лет.

Если бы я не сидела, я бы точно упала. Но рот у меня открылся так, будто меня уговорили даром на минет, а член оказался огромным.

Короче, все оказалось очень просто. Предприимчивый малыш заработал курьером 200 баксов, купил в хлам убитую тачку, починил ее своими же руками и вышел зарабатывать бабло.

Он бомбил, пока в один момент его не остановили гаишники. По закону единственное, что они смогли сделать, так это изъять тачку. Мальчонка не расстроился и на набомбленные деньги купил себе новую развалюху.

Сказал, зарабатывает на оплату института. Осталось совсем немножко. Скоро будет шестнадцать, и все станет не так гладко.

Я не юрист, я не знаю, что будет после шестнадцати. Но мальчик ведь — умничка. Пиво пить, конечно, плохо за рулем, но кто из нас без пороков?

Маленькая шлюшка

Даже девочкам моей профессии иногда чертовски хочется мужика. Да, и мне тоже.

Нет, те, которые приходят на часок и деньги оставляют — это совсем другое.

Это работа.

А хочется для души. И чтобы был такой — ну прям мужик-мужик. Чтобы сначала обаял, чтобы флюиды, феромоны, хочу-хочу-хочу, и потом такой весь сильный, крепко взял, сказал «я сам» — и сделал хорошо.

И я бы лежала и млела.

И была бы простой и классно оттраханной бабой. Ммммм!

Вот никуда от этого не деться, видно, генетическая память. Девки любят, когда их покоряют и подминают. И чтоб мужик был волевой и сильный.

Есть в этом особый бабский кайф.

На той неделе мне немало повезло.

Он подвез меня от спортзала. Ну, по дороге, понятно, как дела, как зовут, немного комплиментов, ах, не хотите ли на кофе, давайте завтра, все дела…

Мы встретились.

И это был мужик. Вечер перестал быть томным еще в самом начале, когда он, высокий, крепкий и красивый, сидя рядом за столиком, положил мне руку на коленку и посмотрел мне в глаза так, что я растаяла и потекла.

«Альфа-самец», — решила за меня моя коленка, и стало ясно: дам. Не задумываясь.

Ах, девки, это надо было слышать: глубокий хриплый голос с нотками настоящего, грубого секса — он рассказывал мне о себе.

Я не знаю почему — то ли карма у меня такая, то ли флюиды — но мужчины меня не стесняются. Он тоже был раскрепощен, и в следующий час по этим крепким и властным рукам, по слишком прозрачным намекам, по темным глубоким глазам я поняла — мужчина в теме и знает, как.

Мы говорили про секс, и было ясно: этот — верхний; сожмет, заставит, подчинит. Да он и не скрывал.

Я так соскучилась по этому! По сильному мужику…

Не знаю, какие остатки мозга удержали меня от того, чтобы отдаться ему сразу, в тот же вечер, можно прямо за столом.

Наверное, игра была слишком хороша, и я решила растянуть.

На вторую встречу я летела. И спустя час, за тем же столиком, когда он, глядя мне в глаза, хрипло сказал: «Поехали, сучка, я тебя трахну», я была в таком кисельно-томном состоянии, что чуть, ей-богу, не забыла куртку.

О, это была страсть!

Всю дорогу в такси мы целовались. Он был так восхитительно груб…

Через полчаса мы были у него.

В комнате был эротичный полумрак, мой герой сидел напротив в джинсах и рубашке.

Я полулежала на кровати перед журнальным столиком, свесив ножку на пол, и пила вино; я была уже почти голая и согласная; я уже чувствовала, как он схватит меня грубо этими сильными руками, завалит и сделает все, что хочет… Да что там, я была мокрая насквозь.

Он сидел напротив, как-то слишком серьезно смотрел мне в глаза, и в тот момент, когда стало ясно — у меня там уже можно рыбок запускать, он схватил бокал, нервно глотнул, и…

…Упал на колени. Ну да, шарахнулся на пол, наклонился, подполз и схватил губами большой палец на моей ноге.

Я взвизгнула и обалдела.

Он выпустил мой палец, по-щенячьи глянул мне в глаза и громко зашептал:

— Хочешь, я буду твоей шлюшкой?

— Эээ… кхх? — спросила я и подумала, что челюсть мою, пожалуй, стоит ловить где-то возле пола.

— Делай со мной все, что хочешь, моя госпожа. Я буду делать то, что ты скажешь. Я твоя маленькая шлюшка…

— Эээмммм… а ты не хочешь меня трахнуть? — я, как дура, все еще надеялась, что в нем проснется тот грубый альфа-мачо, который сидел рядом со мной чуть меньше двух часов назад.

Он стоял на коленях и молчал.

— Эээй, может, ты встанешь? — потихоньку раздражалась я.

Он помотал головой и тускло спросил:

— Я тебе не нравлюсь?

Вот это ж надо было так попасть!

Я люблю сильных, властных, грубых мужчин. Я люблю, чтобы меня покрепче…

Но оно, вот это вот, стояло тут на коленях, потому что, блин, мой внутренний голос два дня назад мне нашептал: «Вот это, Катька, мачо…»

Внутренний голос, сволочь, хмыкнул, стыдливо забился в уголок и сказал: «Прости, ну облажался…»

Ситуация была комичная. Я сидела в одних трусах и в шоке, а мой коленопреклоненный мачо, похоже, и не думал вставать.

— Ну… — неопределенно сказала я, — нравишься, но… я как-то рассчитывала на другое.

— Ты не можешь быть госпожой? — безнадежно спросил он.

— Нет, я-то все могу, — взорвалась я, — но ты бы хоть предупреждал заранее, что ли…

— Прости, — шепнул он и потянулся целовать мою ступню, — прости свою маленькую шлюшку…

Расстегнул ремень и начал стягивать джинсы. Он был без трусов.

— Ты меня накажешь? — спросил он с надеждой.

— Ремнем, что ли? — вдруг развеселилась я.

— Хочешь, ремнем, — шептал он, — а хочешь… сейчас…

Он подскочил и растворился в другой комнате.

— Бля! — сказала я вслух.

Мой прудик пересох, и рыбки сдохли.

Вернулся он с наручниками, довольно крупным фаллоимитатором и тюбиком дешевенького крема. Для рук.

— Ты бы смазку купил, что ли, — скептически хмыкнула я, — копейки ж стоит.

— Прости, — залепетал он, — на следующий раз возьму.

Снял джинсы, встал на четвереньки и уткнулся в пол…

И в следующий час я отрабатывала вполне себе рабочую программу и думала, что это ж надо иметь такое дурацкое счастье, чтобы из всего, блин, пятимиллионного города умудриться познакомиться именно с таким — со шлюшкой, ползающей на коленях, смотрящей в пол и визжащей от восторга с крупными предметами в непредназначенных местах.

— Слушай, — заорала я из ванной, отмывая потом руки от крема, — а зачем был этот цирк в кафе? Ты что, не мог сразу сказать, что ты такой?

Я вышла из ванной и начала одеваться.

— Ну неет, — проблеял он, все еще лежа враскорячку на полу, весь в этом белом креме, — я и правда люблю пожестче, а это… ну… вот… я…

— Ага, — съязвила я, — вот только надо было уточнить, кто кого будет пожестче. Мачо, блин!

И вызвала такси.

Ко мне он так и не притронулся. Да я уже и не хотела.

Считай, бесплатно отработала вторую смену.

Карма, да?..

Вуду-пипл

Ангелина ревела некрасиво, по-бабьи, размазывая темные, пополам с тушью, слезы.

Сморкалась, вздыхала, всхлипывала и подвывала, обтирая измызганной салфеткой опухшее пятнистое лицо.

Пожалеть ее не хотелось.

Дать подзатыльник, встряхнуть и наорать — хотелось.

А пожалеть — нет.

Хотя какая она, к черту, Ангелина.

Люська ее зовут.

Люська — она Люська и есть.

А Ангелина — это так, рабочее. Ну, как сказать клиенту, что тебя зовут Людка?

Людке-Ангелине тридцать один. Возраст, когда уже можно набраться ума.

Но, когда раздавали мозги, она стояла за попой. И попа ей досталась красивая. А к попе, бонусом, способность думать ею же. Бонус не самый прикольный, чего уж.

Долго рассказывать, как и почему мы оказались в одной компании, да и неважно.

Люська ревела по-бабьи, размазывая слезы.

Азиз снова от нее ушел.

Азиз — таджик, жену имеет, таджичку, живущую с ним же, и двоих детей.

Он пользует Люську раз или два в неделю, и вот уж третий год клянется, что однажды уйдет от жены и женится. На Люське.

Непременно.

А пока что — пусть будет все как есть.

Люська зарабатывает телом, а он — как стрельнет — устраивает ей игрушечные ревности: бьет мебель и посуду в ее съемной квартире, за которую, конечно же, не платит.

За мебель, в смысле, а за квартиру — тем более.

Азиз кричит, что Люська шлюха, но не брезгует гулять на заработанные ею деньги.

И одалживать иногда. Безвозвратно.

Но он же любит Люську и женится на ней, конечно же.

А чего деньги в семье, пусть и в будущей, считать?