— Чтобы скрыть свое преступное сотрудничество с Винсентом Гамби в нападениях на американские торговые суда.
— Нападения на американские торговые суда… Винсент Гамби… — Габриэль не поверила. — Вы, конечно, шутите! Гамби — ваш подельник по Гранде-Терре. Разве не так? Разве он не является одним из людей Лафитта? И если вы ищете виновного, обращайтесь к Лафитту!
— Лафитт ничего не знает о связях Гамби с вашим отцом, о той информации, которую он предоставляет Гамби, когда американские торговые суда идут с ценным грузом, который не следует упустить. Лафитт никогда бы не позволил грабить эти суда.
— Да это просто безумие! Если бы Гамби действительно нападал на американские торговые суда, оставшиеся в живых люди сразу же заявили бы об этом преступлении.
Лицо Рогана потемнело.
— В живых никого не остается.
— Не понимаю.
— Я хочу сказать, что при каждом нападении Гамби проявляет такую осторожность, что не остается никого, кто мог бы рассказать о случившемся. Он делает все, чтобы и само разграбленное судно больше никто не увидел.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что под руководством Гамби совершается массовое убийство… систематическое убийство каждого оставшегося в живых моряка и затопление кораблей.
— Нет. — Габриэль покачала головой. — Я вам не верю! Мой отец не смог бы принимать участие в такой жестокости. Раз нет свидетелей, почему вы считаете, что мой отец… или хотя бы Гамби несет эту ответственность?
— Да, живых свидетелей не осталось ни одного, за исключением моего первого помощника и меня.
Габриэль помолчала, стараясь сохранить самообладание.
— Это какая-то ошибка… и не иначе! — Она резко повернулась. — Мой отец никогда не выдал бы своих соотечественников пиратам. Какие у него для этого могли быть причины? Он богат, уважаем, пользуется доверием губернатора Клейборна! Роган не ответил.
— Зачем? Зачем ему делать все это?
Колючий взгляд Рогана будто впился в ее кожу:
— Вы знаете своего отца лучше меня…
Эти слова на мгновение заронили сомнение в ее душу. Она бросилась к Рогану и, вся дрожа, остановилась всего в дюйме от его мощной фигуры.
— Как… как я могу хоть на мгновение поверить… — Эмоции захлестнули Габриэль, у нее оборвался голос, но затем она продолжила: — Вы просто лжец! Мой отец не виновен в том, в чем вы его обвиняете!
— Виновен.
— Нет!
Почувствовав бесполезность дальнейших споров, Габриэль перевела дыхание.
— Ваши утверждения можно проверить достаточно легко. Раз отец здесь, позвольте мне высказать эти обвинения прямо ему в лицо.
Роган помолчал, а потом своим низким голосом ответил:
— Вы действительно считаете меня полным идиотом?
Габриэль уже не могла остановиться:
— Если отец появился на Гранде-Терре, то вовсе не потому, что он заодно с Гамби и Лафиттом. Он приехал сюда, догадываясь, что я где-то здесь, и намерен освободить меня!
Роган промолчал.
— Что вы собираетесь делать? — воскликнула Габриэль.
Вопрос повис в воздухе.
Что же ей делать?
Клариса мерила шагами спальню, а бесконечная вереница вопросов вертелась у нее в голове. Она взглянула на часы, и сердце замерло. Было одиннадцать. Посыльный мадам отправляется на Гранде-Терре в полдень.
Нет, Пуантро не мог догадаться, что Роган и Рапас — одно и то же лицо. В течение многих лет Рогану удавалось сохранять свою тайну, и не могло ничего случиться, что изменило бы эти обстоятельства.
Вполне возможно, что Пуантро отправился вовсе не на Гранде-Терре, как они предположили. В этом случае письмо Рапасу, переданное через посыльного мадам, вызовет ненужные беспокойства. Может ли она быть уверена, что этот посыльный заслуживает доверия и не передаст ее письмо Лафитту?
Слезы брызнули из глаз Кларисы. Что делать? Стук в дверь вызвал испуг, и она застыла в недоумении. Постучали еще раз.
— Клариса…
Услышав голос Пьера, она закрыла глаза, а затем промокнула выступившие слезы.
— Pardon, Пьер. Я не очень хорошо чувствую себя сегодня. Может, вы извините меня и придете попозже.
После короткого молчания Пьер заговорил, но тоном, которого она никогда прежде не слышала:
— Клариса, откройте дверь!
— Пьер, s'il vous plait[13]…
— Откройте дверь!
Не желая привлекать внимание окружающих к тому, что Пьер так громко взывает к ней за дверью в коридоре, Клариса еще раз промокнула глаза, а затем повернула ключ.
Пьер молча вошел и тут же закрыл за собой дверь. От гнева у него слегка подергивалось левое веко. Он повернулся к ней и сказал:
— Я так и знал — вы плачете.
— Нет, нет. Это ничего. — Клариса изобразила улыбку. — Обычные женские слабости. Время от времени такое случается. Час-другой, и со мной все будет в порядке.
— Клариса… mon amour…
Пьер взял ее за плечи. Гнев его испарился, когда он прошептал:
— Клариса, вам не надо притворяться со мной. Я вижу, что-то случилось.
— Non, ничего!
Пьер убрал прядь волос с ее щеки, и Клариса ощутила нежность, исходящую от его руки. Она увидела, как в глазах Пьера промелькнула боль, когда он прошептал:
— Знайте, что бы ни случилось, вы всегда можете довериться мне.
Клариса отрицательно покачала головой:
— Мне нечего вам сказать!
— Non… mon amour… s'il vous plait, больше не расстраивайтесь. — Он обнял Кларису, и ей стало немного уютнее. — Я не буду больше домогаться с вопросами, только попрошу кое-что мне пообещать…
Он несколько отстранился, чтобы видеть ее глаза, и, помолчав, продолжил:
— Если когда-нибудь вам что-либо понадобится, вы придете ко мне и обратитесь с просьбой о помощи.
— Ноя…
— Обещайте, Клариса.
— Пьер…
— Обещайте мне. Я хочу услышать, как вы произнесете, что придете ко мне, если вам что-нибудь будет нужно.
Милый Пьер… У Кларисы разрывалось сердце. Она, конечно, не заслуживала, чтобы такой добрый и щедрый человек любил ее. Она не могла ошибиться в его чувстве, но ее сердце принадлежало другому.
— Клариса, дайте обещание, ради покоя моей души, если не вашей.
Клариса посмотрела в карие глаза, так преданно устремленные на нее, и прошептала:
— Обещаю. Ради покоя вашей души.
— А что с вашей душой, ma cherie?
Сама удивившись вырвавшимся словам, Клариса прошептала:
— Для меня просто подарок — знать, что я могу положиться на вас, если мне будет нужно.
— А ваше волнение сейчас?
Клариса не знала, что ответить. Правда заключалась в том, что она ничего не могла сделать, чтобы помочь своему любимому Рогану и милому Бертрану, не рискуя подвергнуть их еще большей опасности. Ничего… только молиться.
Пьер был явно обеспокоен. К своему удивлению, она смогла улыбнуться.