Читать интересную книгу В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии - Юрий Евич

Российский же Красный Крест — это наивные мечтатели, нигде не служившие, не имеющие никакой подготовки, со щенячьим восторгом лезущие туда, куда лезть нельзя, и задающие вопросы, за которые в военное время сразу стреляют в голову.

Викуля, вместе с Ангелом, успешно притащила туда и обратно обоих балбесов, в нескольких кратких выражениях охарактеризовав «уровень» работы «российских спецслужб», присылающих «сюда» «таких балбесов». Я покаянно сообщил ей, что это отнюдь не разведчики МО РФ «под крышей волонтёров» — это действительно волонтёры. А где же кадровые разведчики?

— А где же кадровые разведчики? — потрясённо поинтересовалась Вика.

— А х… его знает где. Дрочат по диванам и получают выслугу и зарплату со званиями не пойми за что!

Тут необходимо сделать небольшое отступление. Как читателям, возможно, известно, я по чистой случайности имею честь находиться у самых истоков военной медицинской службы ДНР — соответственно, лично знать как наиболее известных её деятелей, так и основные структуры. Так вот, за всё время работы здесь мне не удалось встретить НИ ОДНОГО военного врача из РФ! Одиночки-добровольцы, типа студента Ильи, или спасателя по специальности, выполняющего в своём подразделении функции медика, — это насмешка над «организацией современной военной медицинской службы». Как организовать помощь на поле боя, эвакуацию, не говоря уже наладить работу госпиталя без подготовленных кадров? Всё методом проб и ошибок, всё наугад и кое-как, притом что нормальной массовой военной подготовки (в том числе медицинской) на Украине не было, а все военные врачи местные — в войсках карателей. В России сейчас имеются тысячи врачей с опытом Чечни, Дагестана, Таджикистана, с профессиональной подготовкой, с умением организации настоящей службы военной медицины. Где они ВСЕ???

Я понимаю, что «Россия не вмешивается в конфликт на Украине» — но ведь работа медработников всегда считалась гуманитарной акцией? Да если ещё вспомнить, что НАТО и США «гуманитарно работают» от души — их военные врачи и всякие «врачи без границ» лезут сюда толпами, «лечат» майдаунов, жгущих людей, пичкают укровскую солдатню боевыми стимуляторами и вырезают у переработанных нами в трупы карателей органы на продажу в Европу, — словом, ни в чём себе не отказывают!

Ладно, пусть у русских военных врачей нет приказа вышестоящего руководства (кстати, а почему?) — но ведь в позапрошлом веке, в прошлом русские врачи не по приказу, а по зову сердца ехали добровольцами в Африку, Индокитай — лечить тамошнее население от эпидемий и увечий, полученных в ходе военных конфликтов. Что случилось с тех пор с отечественной медициной? Сейчас массово убивают наших соотечественников, не каких-то там далёких негров. Женщин, детей, стариков — всех без разбора. Если забьют Новороссию, то дальше, фашисты чётко обозначили свои цели, война придёт в Орловщину, Брянск, Подмосковье. Множество простых русских ребят понимают это, уволились с работы и службы в армии, приехали сюда, встали в наши ряды, плечом к плечу с нами. Почему среди них нет русских врачей, прежде всего военных? Где ваша совесть? Почему мы не видим вас здесь сейчас, когда решается будущее русского мира? А ведь ещё хватает наглости говорить: «Донецкие не хотят защищать свою землю…»

После этой вылазки у Вики было много других лихих дел. Она на своём джипе вывозила раненых прямо с полей боёв, не боясь лезть в самое пекло, и кожаный дорогой салон машины, как бы тщательно он ни был отмыт, пропитан кровью «героев и мучеников Новороссийских», пролитой ими в служении своему народу. Она привозила продрогшим, насквозь простуженным бойцам на блокпосты продукты и воду, купленные за свои деньги, тоже под обстрелами, на самый передок. Руководитель штаба японской авиации во Второй мировой войне, Окумия, выразился с присущей военному точностью: «Никакие награды и поощрения так не поднимают боевой дух личного состава, как вовремя поданная горячая пища!» Чтобы понять, что такое ящик консервов и упаковка воды для бойцов, — нужно просидеть хотя бы сутки без еды и воды, в сменяющей парную духоту полудня обжигающей свежести ночи, под уколами вражеских снайперов и булавой укропских гаубиц.

Мы называем таких людей, как Вика, «мирное население». Такие же «мирные» в годы Великой Отечественной войны километрами сквозь стужу и болота несли на себе огромные снаряды тяжёлых орудий — по одному на человека, сквозь обстрелы и вьюгу, день и ночь. На себе, там, где не пройдёт ни один транспорт, и даже лошади вязнут в тине и снегу. Стояли в сибирский сорокаградусный мороз у станков под открытым небом, по три смены на Урале. Тушили зажигательные бомбы на крышах домов, под градом осколков. Такие вот «мирные» тогда вместе с нашей армией сломали хребет хищному зверю европейского фашизма. Даст Бог, мы вместе с ними сломаем его и сейчас!

Детишки Вики несут нам скромные подарочки: кисть винограда, кусок копчёного сала, сушёную рыбку. Обычно, когда детки общаются с незнакомыми взрослыми, они напряжены и насторожены. А у этих личики восторженны и приветливы, они обнимают нас как кровных родственников. Человек в форме — защитник, опора, образец для подражания.

— Детки, ваша мама — героиня, вы должны ею гордиться!

— Да бросьте, какая я героиня! Так, «гражданское население». Вот вы — герои!

— А зачем у вас нож? — это самая младшая, серьёзная и деловитая.

— Ну, во-первых, в поле всегда нужен нож: отрезать хлеба, или бинт перерезать, если раненого надо перевязать. А во-вторых… У воина всегда должен быть нож. Даже если кончатся все патроны, — чтобы не сдаваться, не отступить без приказа, чтобы, если надо, — драться до самого конца, врукопашную.

— Я хочу быть таким, как вы! — это средний, самый бойкий, родной Викин.

Непрошенная слеза щекочет глаз — слеза любви к этим детям, благодарности за эти слова. С ненавистью убивать легко — жить трудно. Нас ведёт в бой любовь: к здешней земле, людям, детям, Вере, Богу. И осознание того, что эта любовь взаимна — это счастье.

— Боевая тревога!

Торопливо махнув на прощанье детишкам, мы несёмся по лестнице казармы. И на ходу, на площадке, у тумбочки дневального, успеваю заметить необычного часового. Парнишка лет двенадцати уверенно держит «СКС», спокойно и неподвижно, как надлежит, глядит на пробегающих мимо солдат. Все взрослые уходят в бой, в казарме остаются женщины и дети, их надо защищать, и на караул заступают сыны наших ополченцев. Две маленькие девочки с почтением воззрились на юного воина, сопят. А он спокойным уверенным достоинством олицетворяет все самые древние, самые исконные добродетели нашего народа: стойкость, решимость и выдержку. Я успеваю выразить ему уважение:

— Молодец, я в твои годы даже мечтать не мог о таком оружии!

В голове успевает промелькнуть: наконец-то мы отбрасываем извращённые ценности растленной Европы и возвращаемся к древним, настоящим традициям своих предков: мужчина должен быть воином, женщина — подругой и матерью воина.

С лязгом хлопают дверцы машин, колонна уносится навстречу бою. К победе — или бессмертию во имя будущего этих женщин, этих детей. Своего народа.

Юля

Необыкновенно грациозная, в прекрасном платье, в чувственном колыхании высокой груди, тая в углах губ томную полуулыбку, по коридору госпиталя плывёт прекрасная Юлия. Многим эстетам из числа креаклов её внешность может показаться далёкой от современных канонов красоты. Причина в том, что они ужалены в мозг скрытой вездесущей пропагандой гомосексуализма, и тяготеют к облику угловатых, костлявых женщин, больше похожих на подростков. Юля же — образчик нормальной, женственной женщины, со спокойной, женственной красотой, плавностью движений и блеском умных, живых глаз, без следов гламура и дорогой косметики, зато с трудовым загаром на лице и плечах, без ужимок и кокетства, зато со спокойным достоинством и внутренней силой.

— Я сейчас в казачестве — там интересно. Из автомата стреляла, из подствольника — тоже, как стрелять из ПЗРК, я уже теоретически знаю. Постоянно тренируюсь — поднимаю его я легко…

Тонкой острой иглой в её голосе просквозила стальная нота несгибаемой, необоримой страсти. Лично встать на поле, в лёгкой ткани камуфляжа, под шелестящий свист вражеских осколков — навстречу ревущей, свистящей многотонной смерти вражеского штурмовика. Качнув гибкий стан, развернуть ему навстречу тяжёлую трубу «Иглы». Сквозь паутину прицельной сетки увидеть нацеленные себе прямо в грудь тяжёлые грозди НУРСов и ФАБов. Расширенными от предсмертного ужаса зрачками увидеть холодный лёд глаз пилота-карателя, наёмника без чести и совести, урода, говорящего по-русски, но посмевшего сбрасывать на русских людей, на свой народ тонны стали и взрывчатки. Лично, самой, заслонить своим хрупким смертным телом свой народ от крылатой смерти. Рёв стального дракона. Тонкий свист головки самонаведения ПЗРК, которой нужно время для захвата цели. И истончение этого времени с грохотом разрывов сброшенных штурмовиком ракет, которые всё ближе, которые приближаются быстрее, чем интеллект ракеты успевает заключить пикирующего врага в тиски смертельного уравнения наведения. Миг балансирования на пороге вечности… Ради жизни на Земле, ради будущего своего народа, ради уничтожения фашизма…