— Поехали, — скомандовал Генри, садясь в седло. — Дальше вроде спокойно.
— А ты точно знаешь, которая тропа — наша? — не удержалась Мария-Антония.
— Знаю.
— Откуда?
— Чую, — ухмыльнулся он, чуть повернув голову. — Как волки. Ты ж видишь, они все разные, тропы эти?
— Да, но…
— С первого раза их не различишь, — сказал Монтроз. — А проедешь тут с десяток раз, свою мигом найдешь. Хотя, — добавил он справедливости ради, — бывает, так напутано, что не сразу разберешься. Я как-то раз тут плутал, ждал, пока моя тропа от другой отлепится, перепутать боялся.
— Так они еще и меняются? — нахмурилась Мария-Антония. — Тогда как же ты…
— Выход всегда один, — предвосхитил ее вопрос Генри. — Ну, представь, это как будто кувшин с двумя дырками в стенках. В дырки продета бечевка — это тропа. Так вот, внутри она может путаться, как угодно, хоть узлом завязываться, с другими бечевками перевиваться, но у нее всегда только два конца. Так понятно?
— Вроде бы, — пробормотала девушка и посмотрела вправо. Там призрачным видением маячила бескрайняя пустыня, только вдалеке виднелись какие-то циклопические сооружения, но разглядеть их не получалось. — Генри?
— Чего?
— Если не будет иного выхода, если преследователи будут повсюду, можно ведь соступить с тропы, верно? — спросила она.
— Ну да, наверно, — отозвался он после паузы. — Черт знает, где окажешься, но если в клещи возьмут, обрадуешься и пустыне! Там тоже помрешь, конечно, но шанс еще будет, а тут… наверняка. Я тоже про это думал, было дело. Но знать бы, когда мчаться к Пустырю, вот в чем загвоздка!
— Да, тут не угадаешь, — согласилась принцесса.
— Я слышал, — добавил Генри, — те, кто на Пустыре пропадал, а потом возвращался… — Он умолк. — В общем, они после этого умели и так уходить… куда-нибудь. Только я никого из них не встречал, а наврать что угодно можно… А теперь давай за мной, быстрее!!
Мария-Антония послушно пришпорила лошадь, понеслась сломя голову за Монтрозом, спиной чувствуя, как накатывается сзади и слева что-то нехорошее, недоброе, но не смея обернуться, потому что тогда — точно смерть…
— Гони, не жалей лошадь! — надрывался Генри, и девушка хлестала пегую кобылу, не щадя сил, а та и сама неслась со всех ног, будто чуя беду. А может, и правда чуяла…
Вороная следовала позади, ее ничто не пугало, но она не отставала.
«А собаки как же?» — мелькнуло у девушки в голове. Псам за лошадьми не угнаться, а разве Генри бросит верных друзей?
Не бросил, как выяснилось: он время от времени придерживал коня, и обученный пес на ходу прыгал к нему в седло, Генри давал ему отдышаться и сбрасывал наземь, подхватывал второго… Долго так продолжаться всё равно не могло, конечно.
Мария-Антония теперь чувствовала острое желание обернуться, посмотреть, что же там такое, что настигает их, как это выглядит, на что похоже? Только остатки здравого смысла удерживали ее от этого опрометчивого поступка, но желание все нарастало…
— Не оборачивайся! — рявкнул Генри, словно почувствовав, что она готова сдаться. — Не вздумай!! Сказки вспомни! Никогда не оглядывайся!
И верно, тем, кто оглянулся в нарушение запрета, либо не удавалось уйти из заколдованного королевства, либо же они лишались всех трофеев, и все приходилось начинать сначала, а то и с жизнью расставались. Ведь неспроста это было придумано, верно ведь? Но обернуться тянуло все сильнее, и Мария-Антония, отчаявшись совладать с собой, вцепилась себе зубами в предплечье, что было сил. Боль немного отрезвила ее, дала возможность продолжить скачку, не думая ежесекундно о том, что было позади.
Это что-то отставало, отставало, пока не бросило погоню, и тут же пегая кобыла вылетела из безвременья Пустыря в залитую полуденным солнцем прерию, пронеслась еще сколько-то, перешла на шаг и остановилась, тяжело поводя боками.
Гром и Звон лежали в траве, вывалив языки, с хрипом дышали, Генри уже снимал с вороной бурдюки с водой — напоить всех хоть немного.
— Молодец, что не обернулась, — сказал он, взглянув на девушку. Лицо у него осунулось, будто после недельной голодовки, глаза запали, губы потрескались.
— А что случилось бы?.. — Мария-Антония не уверена была, что хочет это знать, но всё же спросила.
— Не знаю, — отрывисто ответил Генри. — Я никогда не оборачивался. Забыл предупредить… назад смотреть нельзя, если такое вдруг случается. Никто из посмотревших не выбрался.
— Что же там?
— Говорю, не знаю! — огрызнулся тот. — Никто не знает. Что-то… мерзкое. Будто лавина иногда сходит, несется по всем тропам, никуда не денешься, или удирать, вот как мы с тобой, или в сторону… и неизвестно, что хуже. Я два раза такое встречал. — Он глотнул теплой воды, протянул бурдюк Марии-Антонии. — Раз мы тоже у самого выхода были, ушли. Двоих потеряли. Второй… Некуда было идти. Но отряд опытный делакот вел, мы соступили с тропы. Стояли, ждали, пока это пройдет, тогда вернулись. Он нас вообще вкруг повел, по чужим тропам… — Генри выдохнул, криво ухмыльнулся в ответ на удивленный взгляд Марии-Антонии. — Я так не умею. С таким даром только родиться можно. Ладно… Ты-то как?
— Устала, — призналась девушка. — Будто мы сутки ехали, а не…
Она взглянула в небо и замерла, оборвав фразу на полуслове.
— Почему теперь полдень? — спросила она изумленно. — Ведь дело шло к вечеру, а сейчас…
— Ага, — кивнул Генри, растянулся на траве. — Ты не поняла?
— Там как будто нет времени, — помолчав, сказала Мария-Антония. — Я это должна была понять?
— Ну да, — ответил он. — Вот луна взойдет, посмотрим, сколько дней забрал Пустырь. Я думаю, не больше трёх. Как тебе, а? Три дня вместо трёх недель!
— Это… удивительно, — признала Мария-Антония. — Но…
— Опасно, — сказал Монтроз и прикрыл глаза, обведенные темными кругами усталости. — Никто не ходит по Пустырю без большой нужды. Никто не знает, сколько дней он заберет в следующий раз. Так говорят делакоты, и я им верю…
…Мучительно хотелось спать: с ним всегда так после Пустыря. Это у всех по-разному: кого-то одолевает голод, кого-то жажда, а вот Генри Монтроза начинало неудержимо клонить в сон. И слава всем богам, сколько их ни есть, что прямо сейчас не нужно ехать дальше, они прорвались, выбрались, и та дрянь, у которой нет названия даже в образном языке детей равнин, их не нагнала, а ведь на хвосте висела! Снова повезло? Наверно. Думать об этом сил не было. При большой нужде он заставил бы себя снова сесть в седло, но вокруг было так спокойно, так мирно, что…
— Тони, — Генри с большим усилием держал глаза открытыми. — Возьми мое ружье, как пользоваться, вроде знаешь. Псы… посторожат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});