— Ну, слетай, только по-быстрому.
Дракон захлопал крыльями и полетел за кустики. Через минуту вернулся и снова расположился на камнях.
— Можешь продолжать.
Мужик повертел в руках иззубренный меч, отбросил в сторону и, решительно достав из заплечного мешка ножовку, начал пилить. Дракон заерзал и захихикал.
— Эй, перестань, щекотно!
— Ну извини.
Сменив ножовку на меч, мужик снова принялся рубить.
— Так лучше?
— Ага, — зажмурился Дракон. — Даже приятно. Можешь немножко левее?
— Могу.
Некоторое время не было слышно ничего, кроме громкого пыхтения, звона меча и довольного мурлыканья Дракона.
— Прекрати! — наконец не выдержал мужик.
— Что?
— Мурлыкать прекрати. Меня это раздражает.
— Почему? — обиженно спросил Дракон.
— Потому что у тебя это получается немелодично! И вообще, будь серьезнее, когда тебя убивают.
Дракон задумался.
— А меня убивают?
— Да.
— Ты?
— Да.
— Не верю! — Дракон зевнул. — Если бы ты меня столько времени убивал, то уже убил бы десять раз.
— А что же я, по-твоему, делаю? — разозлился мужик.
— Рубишь мне шею.
— Ну!
— Что?
— Если я тебе отрублю шею, ты же помрешь?
— Ты не отрубишь мне шею, — уверенно заявил Дракон. — Сам видишь, ничего не получается.
— А если динамитом? — предложил мужик.
— Не советую, — покачал головой Дракон. — Я плююсь высокотемпературной плазмой.
Мужик устало вздохнул и сел на камень.
— Ну и что мне тогда делать? Если у меня работа такая — драконов рубить?
— Ну и руби, — пожал плечами Дракон. — Я что, возражаю? У нас любой труд почетен. А тут, гляди, еще работы непочатый край!
Дракон вальяжно вытянулся на камнях и подставил мужику бронированное брюхо.
— Не в службу, а в дружбу — может, попробуешь поразить меня в сердце? — умильно попросил он. — Я постараюсь не мурлыкать.
©П. Бормор, 2005
Юлия Боровинская
Пролог
Щеки девушки пылали, голос прерывался от волнения, но старец оставался спокойным и непреклонным:
— Я больше не беру учеников, а тем более учениц.
— Но, великий гуру, когда я услышала о том, что вы постигли всю мудрость мира, разгадали все тайны природы и обуздали даже саму смерть, я преодолела три моря, чтобы смиренно учиться у вас.
Старик внимательно посмотрел на девушку:
— Ах, вот оно что… Ты, значит, явилась за секретом бессмертия? Думаешь, это так уж сладко — жить вечно? Особенно когда жизнь для тебя уже исчерпана, земля и небо больше не таят загадок, а твоя главная мудрость никому не нужна… Да будет тебе известно, что тайну своей смерти я специально доверил самой болтливой старой бабе из всех, кого я знаю, — авось сболтнет какому-нибудь охотнику за сокровищами, и тот избавит меня от бремени вечного существования…
Девушка покраснела еще больше, уткнулась глазами в землю, но голос ее был все так же упрям:
— Не бессмертия я хочу, а знания. С самого детства я была не такой, как все остальные женщины. Не о муже и детях я мечтала, а о мудрости. Не жаркие мужские взоры не давали мне уснуть ночами, а тайны природы и человека. Умоляю, возьмите меня к себе в ученицы!
— Но ты ведь молодая красивая женщина. Кто же поручится, что через год-другой тебе не захочется променять всю мудрость мира на обычную семью, на тихое счастье? В конце концов, идти против собственной природы всегда опасно…
— Испытайте меня! Или лишите вовсе и молодости и красоты! Я на всё согласна!
— На всё, говоришь? — старец ненадолго задумался, а после усмехнулся. — Что ж, будет тебе и испытание, и искушение… Выдержишь три года — так и быть, возьму тебя в ученицы, открою тайны великие. Не выдержишь — что ж, тогда будет у тебя то самое тихое счастье, которое ты так страстно сейчас отвергаешь. Ну, не боишься?
— Не боюсь.
— Тогда держи! — и с этими словами Кощей накинул Василисе на плечи лягушачью шкуру.
©Юлия Боровинская, 2005
Юлия Боровинская
Армагеддетка
— Что это такое? А?! Нет, ну, стоило отойти покурить… Ты что здесь наделал?!
(шмыгая носом) — Я… Я играл…
— Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не смел здесь ничего трогать?! Ну! Отвечай!
(голос из кухни): — Не ори на ребенка!
(тоном ниже): — Нет, я просто поражаюсь, как можно за такое короткое время так всё… Вот здесь, например, был сад. С особыми породами деревьев, между прочим. Куда сад делся?
(всхлипывая): — За…засох…
— Не мог он засохнуть, пока в нем люди жили.
(постепенно успокаиваясь, поняв, что немедленной порки удалось избежать): — А я их выгнал.
— Как выгнал?! Зачем?! Ты вообще соображаешь…
(голос из кухни): — Не ори на ребенка!
(постепенно наглея): — Да, а чего они меня не слушались!
— Правильно, не слушались. Я же им свободу воли дал. Это, понимаешь, такая штука… (озадаченно) Постой-ка, а эти луга здесь откуда? Я их тут не творил… Ты зачем здесь луга сделал, а?
— Это не я… Это они сами…
— Кто — сами?!
(вновь пугаясь): — Лю…люди… Сами лес пожгли и какие-то свои травки тут посеяли…
— Зачем? (начиная прозревать) Ты что, их не кормил?!
— Я… я кормил вначале манной крупой, а потом… потом мама сказала, чтобы я не лазил в банки грязными руками…
— Они же у тебя все подохнуть могли! (задумчиво) Гляди-ка, выкрутились… Ладно, а вот эти коробочки-то зачем? Ты их для чего повсюду понатыкал?
— Это тоже они сами… Я случайно локтем земную ось задел…
(хлопая себя по лбу) — Как я раньше не заметил?! Ничего себе: задел!.. Ты хоть понимаешь, что ты с климатом наделал?! То жара, то холод… А-а, так они в этих коробочках от перепадов температуры прячутся?
— Тимпе…чего?
— Нет, ну, ты поправить мог, как было, когда заметил, что ты ось сдвинул.
(зло) — А пусть им! Чего они не слушаются? Я с ними по-хорошему поиграть хотел… А они то слушаются, то не слушаются, то выдумывают ерунду всякую, то вообще внимания на меня не обращают… Вот и пусть им, раз так!
— Ну, а мне что со всем этим делать прикажешь? Вместо нормального мира — что попало! Ландшафт исковеркан, фауну почти всю перебили, человечество вместо духовной жизни черт-те чем занимается, выживает, понимаешь ли… (грозно) А кто виноват?!
(голос из кухни): — Не ори на ребенка!
— Да-а… Чем это всё исправлять, легче всё с самого начала вылепить… Сейчас я твое безобразие распылю и — заново… Только ты чтобы даже смотреть не смел теперь в сторону моей работы!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});