к соседям или ее родне он тоже не ходил, говорил, что еще плохо их знает. Он не нравился ни Мариным подругам, ни ее родственникам. Рита как-то поинтересовалась, почему у него такое странное имя – «топор». Маржан объяснила, что у казахов младшего жуза ребенку дают имя по названию первого предмета, который увидит роженица после появления младенца на свет. Видимо его мать увидела топор.
– Давай собирайся, – резко сказала Маржан дочери.
Та в слезы.
– Не хочу с Топором жить.
– Иди, Айнура, ты только ночевать туда будешь уходить, а из школы будешь приходить ко мне. Правда, Мара?
Маржан обрадовалась.
– Маулен вчера разорался, что она у тебя живет, что у тебя нет личной жизни. Я знаю, что он на тебя глаз положил, спрашивал как-то, есть ли у тебя любовник.
Маулен Рите нравился тоже, закрутила бы она с ним, если бы не знала его жену. А теперь оказалось, что и она ему не безразлична. «Может, он поэтому и хочет, чтоб Айнура с матерью жила? Он несколько раз заходил за чем-то, а Айнура всегда у меня», – осенило Риту.
Рита с Ваней уже собирались спать, когда пришла Нина. Она стряпала сегодня пирожки для своей семьи и принесла немного для Риты и детей.
– Айнура спит уже? – спросила она, не увидев девочки.
– Нет, мать ее забрала.
– С какого перепугу?
– Ты угадала, с перепугу. Маулен велел.
– Ну и правильно. А то как кукушка подбросила ребенка. А как же молодой муж? Понравится ему это? Да и опасно, он ведь не работает, весь день дома, а девчонка уже подросла.
– Она будет уходить только ночевать туда, все нормально будет. А насчет кукушки ты не права. Я на курсах психологии учила, что бывают женщины-матери, женщины-любовницы и женщины-карьеристки. Это в генах заложено, ты сама изменить ничего не можешь. Можешь только притворяться такой, какой тебя общество или семья хочет видеть, но в душе ты все равно будешь тем, кем родилась. Она создана для любви. Она может многое дать любимому, я вот создана для детей, поэтому в школе работаю, и чужие дети мне не в тягость, а в радость. Мы с ней обе выигрываем: у нее есть время для мужчин, а у меня есть дочка.
Нина помолчала.
– Может ты и права, но у нас же по-другому думают: женщина должна быть матерью, во-первых, а потом уж женой или любовницей, ну а карьеры вообще от нее никто не требует. Главное, чтоб муж и дети были ухожены, дома чисто и еда приготовлена.
– Да, для меня это тоже важно. Но если ты ненавидишь и не понимаешь математику, можешь ты стать хорошим, допустим, бухгалтером? Так и тут. Ты можешь стараться, но тебе не принесет это счастья. Нужно понять, что все мы разные, и не требовать одного и того же от разных людей.
– Что-то в этом есть, – не очень уверенно согласилась Нина. Про себя она подумала, глядя на жующую пирожок Риту, «А кто же я? Всю жизнь работаю, не думаю, нравится мне эта работа или нет, обоих мужей любила, детей своих и чужих растила и не задумывалась, чего мне больше всего хотелось. Жила как все. И что осталось? Вовка – алкоголик, дочь – пьяница и психичка, Вовкины дети ушли и приходят, только когда им что-то нужно, фабрику закрыли. С чем я осталась?» Ей казалось правильно она живет, а теперь что?
Вовку Буракова или Шарикова, как его звали за большое сходство с героем повести Булгакова «Собачье сердце», она выгнала, надоела его пьянка, детей его она никогда не любила, жалела по-бабьи, что сиротами остались и все. Вспомнилось ей, как привел Вовка своих детей к ней. Они и не договаривались, что он переедет к ней в этот день. Просто разговор был, что она согласна. А тут звонок, открыла дверь, а они стоят все трое с потертым чемоданом, с какими-то пакетами с вещами. Вовка улыбнулся как-то виновато и сказал: «Ну, Нина Петровна, принимай пополнение». «Пашке 7 лет было, – вспоминается Нине, – тощий, сопливый, куртка грязная, кроссовки рваные. Зашлось мое материнское сердце жалостью. А рядом с братом одиннадцатилетняя Аня. Красавица, смотрит настороженно, как ее вторая мачеха примет». Помнит Нина, как растерялась она слегка, а топом сказала: «Проходите, сейчас ужинать будем». Троица вздохнула с облегчением. «Столько лет на них потратила, – думала она, -а где благодарность? Свою дочь упустила. Жанна сначала обрадовалась, что у нее брат с сестрой будут, но вскоре начали они воевать за мою любовь. Может, она и замуж рано вышла, чтобы сбежать из этого дурдома. Пять человек в двухкомнатной квартире с проходными комнатами. Мы с Вовкой в зале на диване спали, а дети в спальне. Ждали, когда все заснут, чтоб приласкать друг друга. Может Мара и права, что живет в свое удовольствие».
– О чем задумалась? – прервала Рита ее воспоминания.
–Да вот вспомнила, как с Вовкой жить начали, любили друг друга. Куда все делось?
– Не жалеешь, что выгнала?
– И да, и нет, – задумчиво отозвалась та, – болеет он, спина у него болит. Всю жизнь грузчиком на мясокомбинате проработал. Валяется, поди, теперь в своей грязной квартире в Майкудуке пьяный и больной, жалко. С другой стороны, терпежа уже нет от этих пьянок. Напьется, храпит всю ночь, воняет перегаром. Одно хорошо – не дерется. Это я ему надавать могу, 16 лет вместе прожили, конечно, жалко. Я же его с детства знаю, мы по соседству жили, на танцы вместе бегали. Он мне еще тогда нравился. Веселый Вовка был, заводной, мороженым меня угощал. Если он никого с танцев не провожал, мы домой вместе шли, я так радовалась, а когда уходил с кем-нибудь – ревновала. Потом школу закончили, он в армию ушел, а я своего Шишкина встретила, тоже Вовка был. Так и потерялись с Бураковым. Я за Шишкина замуж вышла, Жанна родилась. Нормально жили, как все. Четырнадцать лет прожили, потом он умер от рака желудка. Мы одни с дочкой остались. Вовка после армии женился, мне брат его сказал. Дочь Аня родилась. Жена все болела, умерла от рака через 3 года. Он за ней до последнего ходил, горшки выносил, сам ее мыл. Когда жена умерла, он снова женился, взял с нашей же улицы Тамарку, она с детства в него влюблена была, тут же ему сына родила. А он после смерти первой жены попивать начал, любил ее сильно, забыть не мог. Пашке 5 было, когда и Тамарка от