— А тип на даче, о котором я майору рассказывал?
Петруха весьма выразительно пожал плечами.
— До сего момента это был просто труп, — сказал он.
— И часто у вас трупы пропадают?
— Чего только ни бывает, — сказал Петруха. — У меня был знакомый, так на него в армии гаубицу уронили, веришь, нет?
— У всех у нас был такой знакомый, — сказал я. — Так ты меня здесь с какой целью пасешь?
— Генерал просил убедиться, что с тобой все нормально, — сказал он. — С тобой все нормально?
— Ну, плюс-минус, — сказал я.
— Тогда иди домой, — сказал он. — Да и я тоже поезду. У меня кот с утра некормленый.
— Это серьезно, — сказал я, открывая дверцу и вынося одну ногу на улицу. — Держи меня в курсе относительно Сашки, ладно?
— Хорошо, — сказал он. — Я позвоню, если в его состоянии что-то изменится. Будь осторожен, Чапай. Хотя… кому я это говорю?
— Вот-вот, — согласился я. — Давай, езжай, корми кота. И привет ему передавай.
— Обязательно.
Он уехал, а я еще немного постоял перед подъездом, вдыхая прохладный вечерний воздух. Подниматься в квартиру мне почему-то не хотелось, и совсем не потому, что я опасался очередной встречи с Седьмым, который мог поджидать меня в подъезде. Скорее, я был бы ему даже рад.
Возможно, наша третья встреча могла бы кое-что прояснить.
Две организации из будущего, конкурирующие между собой? А ведь еще утром я думал, что все гораздо проще и то, что произошло со мной, было обычной случайностью.
Теперь я так уже не думал, и мне чертовски хотелось узнать, кто и зачем все это устроил, и, я боюсь, что только Седьмой или кто-то из его товарищей мог бы внести в эту ситуацию хоть какую-то ясность.
Но дома меня никто не ждал, и даже кота у меня не было.
Я поднялся к себе, наскоро принял душ, смывая с себя пот, пыль и кровь сегодняшнего дня, заменил полоску пластыря на плече и завалился спать. Первый выходной прошел сильно так себе. Интересно, какие гадости припасет для меня воскресенье?
Глава 23
Если меня специально не доставать, то я — человек тихий, спокойный и абсолютно не злобливый, сижу где-нибудь в сторонке и особо не отсвечиваю. С возрастом, думаю, я вообще куплю себе небольшой дом в деревне, где-нибудь на отшибе, и целыми днями буду сидеть на крыльце в кресле-качалке, наблюдая за полетом облаков и беззлобно поругиваясь на проезжающих мимо дачников. Ну, и сказки внукам рассказывать, когда они приедут старика навестить.
Забавно, но я частенько представлял, как я буду проводить время с внуками, хотя у меня и детей-то нет, и уже не факт, что когда-нибудь будут, потому как мне снова довелось вступить на опасную дорожку, хотя теперь это был и не мой выбор. Но похоже, что от судьбы не уйдешь, и если тебе суждено сложить голову в бою, то на деревню, дом и кресло-качалку на крыльце можно особо не рассчитывать.
Так вот, в спокойном состоянии, без внешних, так сказать, раздражителей, я абсолютно миролюбив и готов принимать мир таким, каков он есть, вместе со всеми его проблемами, несовершенствами и электросамокатчиками, хорошо хоть, что здесь эту гадость еще не придумали.
Но если меня что-то достает, то я становлюсь нервным и раздражительным, и мне срочно нужно отправиться на поиски ответственного за это мое состояние и сделать ему что-нибудь нехорошее. И ситуация, когда сделать это решительно невозможно, делает меня еще более нервным и раздражительным.
Я все-таки человек действия. Я не ищу проблем, но если они появляются, то я стараюсь решить их как можно быстрее. Пока они не накопились и не превратились в большие проблемы.
Поэтому нынешнее мое положение меня бесило. Добраться до источника проблем я не мог по вполне объективным причинам — он находился не просто очень далеко, он находился в полной от меня недосягаемости, скрытый от меня не расстоянием, но временем. Как бороться с врагом, который засел в будущем? Разве что найти его далекого предка и презерватив ему подарить…
Сказать, что на текущей картине мира были белые пятна, было бы чудовищным преувеличением. Скорее, она была одним большим белым пятном, на котором кое-где проступали цветные фрагменты, но вычислить по ним всю экспозицию было невозможно.
Допустим, в будущем есть две организации, которые конкурируют между собой в стремлении воздействовать на прошлое. Одни стоят на сохранении статус-кво, плюс-минус, и при этом настаивают на моей ликвидации. Другие хотят что-то изменить, и не просто настаивают на моей ликвидации, но и предпринимают неиллюзорные попытки склеить мне ласты. Из этого можно сделать однозначный вывод — я что-то изменю, и изменения эти вторых не устраивают от слова «ни хрена».
Это самый простой вывод, что еще не значит, что он верный.
Если, кончено, слова сотрудников отдела Х вообще можно на веру принимать. Ведь вполне может оказаться и так, что они скормили мне очередной уровень легенды, а на самом деле продолжают разыгрывать меня втемную.
Это же комитет, от него всего можно ожидать.
Или вот, допустим, Седьмой. Допустим, он — хронодиверсант, и у него существует совершенная система эвакуации, способная выдернуть его из нашего времени в родное за секунды до смерти, почему его в машине и не оказалось. А тогда какого черта он вообще убегал от меня наземными, так сказать, средствами, а сразу спасительной кнопкой не воспользовался?
И это никоим образом не объясняло того факта, что на даче Лобастого Седьмой был мной убит. Он был мертв, у меня в этом не было никаких сомнений. Я его осматривал, а уж мертвое тело от живого я отличить все еще способен.
Вот с кем мне точно стоит поговорить, так это с Седьмым, но как устроить наш диалог?
В общем, все воскресенье я кругами ходил по квартире и изводил себя сам в тщетных попытках придумать, как можно добраться до источника проблем. Но источник проблем засел в будущем, и отсюда я никак не мог до него достать, и выводы, которые можно было сделать из этого вот всего, мне не нравились.
Инициатива все еще была за теми ребятами, и единственное, что я мог сделать, это реагировать на их ходы. Но при этом, что самое отвратительное, очередного их хода еще надо было дождаться.
А ждать я не люблю.
* * *
— Василий, а чем вы занимаетесь в свободное от работы время, если в школу приходите еще более уставшим, а иногда и побитым?
Ну, насчет побитого — это она преувеличила, конечно. Была за все время лишь пара синяков, да вот еще царапина на плече прибавилась, так ее под пластырем и не видно…
— Надеваю плащ и борюсь с преступностью, — сказал я. — Ведь на самом деле я — Бэтмен.
— Преступность, я смотрю, пока побеждает, — сказала Ирина.
— Вовсе нет, — сказал я. — Если присмотреться, то она выглядит еще хуже, чем я.
— Только не говорите мне, что на самом деле разделяете эту теорию, — сказала она.
— Какую именно теорию?
— Про то, что добро должно быть с кулаками.
— С тех пор, как умер Махатма Ганди, мне и поговорить-то об этом не с кем, — вздохнул я. — Выходит, вы за непротивление злу насилием?
— Я еще не определилась.
— А пора бы.
— Но разве не вся жизнь дана нам для моральных исканий? — поинтересовалась она.
— Ну, наверное, можно и так использовать, — сказал я.
— Но вы, я так полагаю, все ответы уже нашли?
— Не все, но некоторые.
— Может быть, поделитесь знанием с той, кто еще ищет?
— А смысл? — спросил я. — Ответы зависят от вопросов, а вопросы — штука индивидуальная.
— Разве они не вечны?
— Вечны, но индивидуальны, — сказал я. — Я знаю только один вечный ответ, который подходит всем.
— Сорок два?
— Сорок два, — согласился я.
— Но какой был вопрос?
— Может быть, мы никогда этого не узнаем, — сказал я.
Тут прозвенел звонок и нам пришлось закончить эту беседу и отправиться на уроки.
* * *
Отличник Макаров бежал кросс.