что навстречу нам по коридору бодро трусил по каким-то своим врачебным делам бородатый молодой человек, одетый в зелёный халат медработника.
Его вихрастую голову украшала забавная шапочка, чем-то напомнившая мне реликтовую тюбетейку. Шапочка тоже была зелёной.
— Не подскажете, где тут у вас реанимация? — поинтересовался я у пролетающего мимо нас бородача.
Тот испуганно-удивлённо покосился на меня. Видимо, он считал, что не знать, где реанимация мог только отъявленный варвар, от которого можно, вообще, чего угодно ожидать, любой дикости:
— Идите прямо, а как дойдёте до перекрёстка, поворачиваете направо, и до конца, — для верности он ткнул пальцем, показывая направление, в котором нам следует идти, — а там, — он замялся, размышляя, видимо над вопросом о том, а умеем ли мы, вообще, читать, если не знаем даже таких элементарных вещей, как расположение реанимации, — будет табличка светящаяся зелёным, обязательно увидите, — сказал он с натянутой улыбкой.
Молодец, кстати, вышел из положения. Про буквы на табличке даже не заикнулся.
Мы учтиво поблагодарили бородатого доктора, и двинулись в указанном направлении, а бородач поскакал дальше по своим неведомым делам.
Минуты через три-четыре мы были уже на перекрёстке, а спустя ещё пару минут оказались перед дверью, над которой и висела та самая табличка, на которой светилось нежно-салатовым светом слово «Реанимация». А чуть ниже, на другом табло тревожно-красным сверкали буквы: «Не входить!»
— Таки пришли, — выдохнул Карнаухов, видимо, совсем потерявший надежду найти эту самую реанимацию в неизученной им части нашего обширного подземного лабиринта.
— Боялся, что потеряемся? — мой взгляд выражал возмущение по поводу серёгиного неверия в мои способности ориентироваться в собственном подвале, — зря! Я тут знаю всё, ну, если и не всё, то почти всё…
— Хорошо, что фамилия у тебя Антонов, — едва слышно пробормотал в сторону мой спутник, — а не Сусанин…
— Ну, даже если и Сусанин был бы, — парировал я, — ты же у нас без примеси польских кровей, ага?
— Ну да, — облегчённо вздохнул Серёга, — как говорил дед мой, мы, пскопские…
Ну, видишь, как всё здорово, — я подвёл черту под нашей беседой и нажал сенсор справа от двери. Внутри раздался мелодичный перезвон. Мог бы и универсальной ключ-картой, конечно воспользоваться. Она у меня все наши двери на раз открывает. Но в этом случае нам и дальше придётся наощупь продираться. А так у нас наверняка появится какой-никакой, а проводник.
А чуть позже я расслышал лёгкие шаги. Видимо, сюда шли поинтересоваться, кто же это там ломится…
Ведь по русски же написано: «Не входить!», значит, и нечего ломиться то… Не иначе, как читать не умеют…
— Кто? — осведомился мелодичный, но не особенно приветливый женский голос.
— Хотя и камера же должна бы была быть… — мысленно удивился я, — или они там все не верят глазам своим? Или есть тут ещё люди, меня в лицо не знающие? Загадочно тут всё…
— Антонов Андрей Петрович, — представился я.
За дверью примерно на пол-минуты воцарилась тишина, а затем тот же мелодичный голос, но теперь до приторности сладкий и приветливый, провозвестил:
— Подождите минутку, сейчас открою, — и я услышал быстро удаляющиеся шаги.
— Ага, — подумал я, — блюдёт здешний персонал субординацию… Кто бы под дверью не стоял, хоть сам господь Бог со всеми своими ангелами, архангелами и прочими херувимами, а сначала надо доложить непосредственному начальнику. Уважаю. Служба поставлена.
Пока я эту мысль не спеша думал, невидимая хранительница дверей уже успела вернуться. Она выдернула меня из моих размышлений, проворковав в микрофон:
— Открываю…
И действительно, зашипели сервоприводы и дверная плита уползла в стену.
А в открывшемся проходе, перед нашими взглядами, возникла дама средних лет.
Следует отметить, что, хоть и с юностью своей она давно уже распрощалась, но продолжала себя блюсти, а потому выглядела весьма заманчиво.
Нет, не подумайте, что у меня какие-то греховные мысли при виде её возникли. Это я, исключительно, как ценитель женской красоты, ну и вообще, прекрасного, хе-хе…
Её в меру пышная фигура приятных очертаний была задрапирована, как тут принято, в зелёные одежды, а на лице играла приветливая улыбка.
— Прошу! — она не растерялась, и сделала элегантный приглашающий жест.
Мы с Сергеем переступили порог, а после этого вопросительно воззрились на продолжавшую лучезарно улыбаться даму.
— Теперь, будьте добры, пройдёмте, я вас одену подобающим образом, — это она сказала тоже очень приветливо, но, в то же время, так, что у нас и мысли не возникло ей возразить.
В общем, она нарядила нас в зелёные накидки, головы наши тоже были увенчаны зелёными тюбетейками, а обувь была спрятана под бахилами.
— Теперь мы с Серёгой тут точно за своих сойдём, — подумалось мне.
— Из того, что сказала мне начальница нашей СБ, я поняла, что вы пришли посмотреть на нашего пациента? — вопросительно улыбнулась она.
— Да, — подтвердил я, — знакомство с этим загадочным человеком и есть цель нашего визита.
— Ну, — она смерила нас с Карнауховым своим смеющимся взглядом, — следуйте за мной, — и, быстро повернувшись, нырнула в один из проходов, уводящих в самые недра реанимационного блока.
Надо отметить, что следовать за такой провожатой одно удовольствие. Я уже говорил о том, что дама, не смотря на то, что пребывала уже во вполне зрелом возрасте, сексуальной привлекательности вовсе не утратила, скорее наоборот. Благодаря приобретённому жизненному опыту все её движения были выверены до микрона именно с целью возбудить желание у рядом находящихся мужчин…
— Не иначе, как незамужняя, — подумал я, а потом возникла ещё одна мысль:
— Но не одинокая, отнюдь не одинокая, а, скорее даже, совсем напротив…
Минут пять мы с Серёгой сосредоточенно сопели, стараясь успевать за нашей шустрой проводницей, одновременно услаждая свои взгляды созерцанием её ладной фигурки, ну и различными её деталями, особенно привлекающими взгляд…
И вот мы на месте. Сергей и я вошли в просторное помещение, в дальнем углу которого и располагался комплекс аппаратуры, в котором начисто терялась вполне себе просторная кровать, на которой полулежал тот самый бедняга.
Не успели мы произнести приличествующие случаю приветственные слова, как к нам обернулись все дамы, обступившие ложе страдальца.
В огромных глазах Ня не было никаких посторонних эмоций, она тут присутствовала, в первую очередь из соображения нашей общей безопасности, собирая информацию о нашем найдёныше. Ну, и попутно она